Чувственно захлебываясь, но авторитетно и веско Владислав продолжал вещать информационный блок, не зная, что уже потерял меня на слове «Р-39». Мы двигались в направлении стоянки, где оставили машину, и я размышляла над тем, как бы так наказать мужа, чтобы у него осталось в памяти, за что его, собственно, наказывают. Ведь мы сейчас приедем домой, и он даже не вспомнит, что был сегодня в церкви, и уж тем более не вспомнит, как наглым образом наврал батюшке. А будет он отбрехиваться и моргать глазами, если вдруг обвинить его в чем-то. Или же станет как ни в чем не бывало поглощать то, что ему дадут, одновременно читая статьи про былую или нынешнюю милитаристскую мощь России.

Я прислушиваюсь к продолжающемуся изложению.

– …с максимальной дальностью десять тысяч километров. – с энтузиазмом чеканит Владик. – Наши ракеты обладали лучшими характеристиками дальности, чем американские Трайдент на лодках Огайо. Также у наших было десять разделяющихся боеголовок в одной ракете вместо восьми…

Ага… Это пошел блок про баллистические ракеты для Тайфунов. Пусть говорит… У меня есть еще время до того, как надо будет задать следующий вопрос. Владислав должен обязательно вылить все известное ему про Тайфуны. Тогда, с чистой головой, он сможет понять то, что я от него хочу. На это уйдет около часа – при условии, конечно, если он не перескочит на другое вооружение или на самолеты. Если же перескочит, тогда пиши-пропало. Остановиться он уже не сможет… Короче, надо слегка прислушиваться к тому, что он говорит и не давать уходить в сторону от темы.

– …но этот вариант слишком дорогостоящий! За те же деньги можно построить две новые подлодки типа «Борей»… – причмокивая для убедительности, объясняет Владислав.

Понятно! К утилизации лодок подошел после подписания договора об ограничении стратегических вооружений в конце семидесятых… Говори, Владик, говори…

Как же он мог забыть свое второе крещение? Как вообще человек, обладающий способностью запоминать гигантский объем информации, касающийся любой техники, может в то же время забыть не одно, а целых два собственных крещения?! Ведь ему даже крестик купили родители ребенка!.. И сам храм в парке такой приятный – восьмигранный. Внутри много воздуха и света. Как это можно забыть?!

С этим храмом Спаса Нерукотворного Образа у меня лично связано тоже конфузное воспоминание. Ой, как стыдно-то!..

Случилось это в двухтысячном году перед Рождеством. Жили мы под Санкт-Петербургом, в небольшом уютном городке – Всеволожске. В гости к нам тогда из Волгоградской области приезжал мой родной брат Илья со своей семьей. У Ильи уже росла маленькая дочка Катерина – розовощекая четырехлетняя блондинка с серыми глазами. Красотка и веселушка. Обладала она и какой-то крепкой деревенской силой: проходя в гостиной мимо аквариума и невзначай задевая его плечом, она легко выбивала из толщи воды одну из золотых рыбок. Рыбка падала на ковролин и прыгала как лягушка, пока ее не ловили и не бросали обратно в аквариум.

Катерину решили крестить во Всеволожске и меня попросили стать крестной матерью.

Что ж, с удовольствием! Про обряд крещения я, честно сказать, тоже почти ничего не знала и была так же далека от религии, как и вся моя семья. В детстве и юности ни мать, ни отец не поминали бога. И только однажды зимой меня внезапно привезли в Казанский кафедральный собор Волгограда, а затем без всякого предупреждения, раздели догола и поставили в корыто с водой. Было мне лет пять, и я уже обладала девичьей стыдливостью, которую дома зачем-то насаждали очень строго. При том, что «светить» гениталиями даже в семье считалось позором, в церкви, при огромном скоплении посторонних людей, с меня, без всяких колебаний, сняли всю одежду вплоть до трусов, засунули в корыто, которое через много лет оказалось купелью, и стали поливать водой!

Это был стыд и срам! Это было практически предательство!

Вот все, что я знала про святое таинство крещения. Поэтому, когда меня попросили стать крестной матерью, я заявила:

– Как хотите, а ребенка раздевать догола я не дам! Она уже все понимает и будет стесняться. Надо обряд сделать ненавязчивым и приятным в целом!

Со мной все согласились.

И вот наступил день церемонии…

Так…, что там муж излагает?

– …потому что Туполев имел связи в правительстве и сам хотел получить этот заказ. – с хитрым выражением лица вещал Владик. – А без государственного финансирования, как ты догадываешься, ему бы не хватило средств для дальнейших разработок…

Туполев?!.. Как Туполев? Это значит, Владислав успел каким-то путем перекинуться на любимый бомбардировщик Бэкфайр – Ту-22М3! Надо срочно возвращать его обратно к Тайфуну!

– Нет! Я не желаю сейчас слушать про авиацию! Меня интересует только Тайфун! – громко возмутилась я. – Могут они выпустить ракеты, находясь подо льдом Северного Ледовитого океана?

– Нет, ракеты так не запускаются… – облизываясь от сладостного предвкушения описания любимой темы, которую я слышала как минимум раз десять, Владислав продолжает. – Лодка должна всплывать в полынье! – нравоучительно трубит инженер, как будто завтра на военном задании всплывать придется именно мне.

– Если же полыньи рядом нет, тогда лодка должна сама проломить лед и только после этого пускать ракету. А вот чтобы его проломить, – супруг сделал паузу, – надо найти место с толщиной льда не более трех метров и, убирая носовые горизонтальные рули, осторожно прижиматься…

Так вот, продолжая о церемонии крещения моей любимой розовощекой племянницы…

Помыли мы, причесали, нарядили нашу Катерину и всей большой семьей приехали в храм Спаса Нерукотворного Образа во Всеволожске. Родной брат Илья с женой и с самой Катериной, моя мама – бабушка Кати, двоюродная сестра Марта с мужем – мы со значительными лицами ожидали торжества приобщения к богу. Настроение у всех было приподнятое!

Взяв племянницу за крохотную ручку, я провела ее по кругу, показывая иконы и внутреннее убранство храма. Катерина молча шагала рядом.

Настоятелем тогда был протоиерей Игорь Скопец, очень уважаемый в Ленинградской области человек и церковный деятель! Много лет он работал по восстановлению этого изуродованного большевиками храма. Батюшка появился согласно традиции в длинном церковном одеянии. Желающих войти в православную веру было довольно много, и мы все поздоровались со святым отцом. Таинство началось!

– Господу помолимся – начал священник. – О имени твоем, Господи Боже истины, и единороднаго твоего Сына, и Святаго твоего Духа…

Горели свечи, батюшка читал молитвы, кадил фимиам, и мы вместе с ним совершали обход купели. Пахло воском, ладаном и сухой древесиной. Благолепие и спокойствие пронизывало все вокруг. Катерина ходила со мной, приглядываясь к незнакомому человеку в длинной белой рясе. Она еще никогда не видела мужчину в платье, да еще размахивающего чем-то дымным.

Я вдруг заметила, что, если протоиерей подходил чуть ближе к нам, племянница, не поворачивая головы в его сторону, начинала косить глазом, следя за перемещениями подозрительного дедушки и не давая расстоянию между ним и ею сокращаться. Она держала безопасную дистанцию, слегка ускоряя или замедляя шаг. Это были первые признаки того, что скоро все пойдет не по плану Господа нашего Вседержителя…

Прислушиваюсь к Владиславу, который давно сидел за рулем автомобиля. Мы приближались к дому… Муж оказывается уже прекратил говорить! Вероятно, он закончил свое захватывающее повествование, и теперь его неотвратимо засасывало в следующую оружейную тему. Опасное состояние, которое надо немедленно прервать!

– А почему ты ничего не сказал про двигатели?! – тороплюсь с вопросом я. – Это же главное! К тому же – это твой конек! Напомни-ка мне ситуацию в машинном отделении на Тайфуне, пожалуйста…

– Как это не сказал? Еще в самом начале я говорил, что две турбины мощностью пятьдесят тысяч лошадиных сил каждая, приводятся в действие двумя ядерными реакторами по сто девяносто… – его речь снова активно зажурчала…

Драматический момент крещения Катерины приближался! Вода в купели уже освятилась и теперь, чтобы омыть грехи жаждущих вступить в ряды Христова воинства, началось их трехкратное окунание в святую воду. Доходит очередь и до нашей Катерины:

– Крещается раба Божья Катерина во имя Отца, аминь, – тут отец Игорь, набрав в ладонь воды, щедро орошает белокурую головку ребенка.

Зря он это сделал! «Во имя Сына и Святаго Духа» уже не суждено было ему произнести. Взвизгнув на весь храм как, резаный поросенок, Катя угрожающе и раскатисто рявкнула:

– Дур-р-р-а-ак!

Колени наши от такого кощунства вдруг подкосились, и мы все разом осели, словно тесто после вымешивания. Казалось, что храмовые голуби сорвались с крыши и помчались в небо, подальше улетая от нашего семейного стыда.

У купели начались волнения и в храме возник хаос!

Взбешенная Катерина, решив, что ее задумали утопить в этом корыте, вырвалась из рук уважаемого настоятеля и ускакала в неизвестном направлении. Батюшка от такой незаслуженной обиды опешил, всплеснул руками и скрылся в районе алтаря… Желающие и недокрещеные люди в растерянности топтались тут же, у купели, не зная что дальше делать.

Весь обряд пошел насмарку!

Торжественность слетела с наших лиц и мы бросились врассыпную, пытаясь найти и изловить настырную Катерину. Это оказалось не так просто! Она была потомственной казачкой и решение теперь принимала самостоятельно. Цель у Катерины была одна – любым путем спастись от утопления!

Авторитет наш был подорван. Катя уже никому не верила! Разбрызгивая капающую с головы святую воду, Катерина бегала от нас то к Царским вратам, то к большому Нерукотворному Образу Спасителя у правого клироса. Настроена она была очень враждебно. Мы опасались, что при поимке, она начнет драться! Главное теперь, чтобы она не материлась! – думала, вероятно, не только я одна. Девчонка она деревенская – там это в порядке вещей: чуть что, кроют матом. А здесь ее напугали и разозлили основательно…

Прихожане давали советы, как поймать увертливую Катерину. На всякий случай отрядили одного человека к входным дверям – сторожить, чтобы она не выбежала на улицу. Наконец Илья, как-то исхитрившись и срезав угол, смог поймать дочь и отвести к скамьям. Мы собрались все в кучу, пытаясь угомонить ребенка. Пухлая розовощекая Катерина сидела с мокрой головой. Вода все еще капала за ворот ее крестильной рубашечки. Устав от бега, тяжело дыша и пытаясь найти взглядом своего обидчика, она внимательно слушала наши запоздалые объяснения обряда… Глаза ее блестели от неукротимого желания поквитаться с протоиерем.

Через некоторое время отец Игорь, успокоив себя молитвой, вышел к нам. Теперь уже он старался держаться на безопасном расстоянии. Не подходя близко к племяннице, батюшка произнес:

– Это были бесы!.. Но вы не волнуйтесь! Основной обряд мы все-таки завершили, поэтому ребенка можно считать крещеным.

Понурив головы, мы попросили прощения. Настоятель осенил всех нас крестом и поспешил к оставшимся желающим продолжать церемонию.

Вытерев, обсушив и одев Катерину, драматически унылой процессией наша компания двинулась к выходу. Святые лики на иконах и стенах провожали нас холодными мстительными взглядами и храм казался бесконечным! Ноги мы передвигали как инвалиды-артрозники – каждый шаг давался с трудом. Такого позора наша семья еще не испытывала!