Цитаты из книги «Искусство слышать стук сердца»

ливень барабанил по ней тысячами сердитых кулачков

Скажите, а долго ль живет человек? Живет ли он тысячу дней или только один? Неделю или несколько сотен лет? А долго ли человек умирает? И что это значит – сказать «навсегда»?   Пабло Неруда

в каждую жизнь, даже самую счастливую, вплетены нити страданий. Болезни, старость, смерть – этого всего не избежать ни бедняку, ни богачу. Так говорил ей У Май. Еще он утверждал, что эти законы одинаковы для всех уголков мира и всех времен. Нет силы, способной избавить человека от боли или грусти, сопровождающих его судьбу. Это может сделать только сам человек. Но какой бы тяжелой ни была жизнь, сама по себе она – редкий дар. Эти слова Су Кьи слышала от У Мая постоянно. Редкий дар, полный тайн и загадок, где счастье и страдания переплетаются самым причудливым образом. Любые попытки выдернуть нити страданий из канвы своей жизни обречены на провал.

– Наши органы чувств обожают сбивать нас с толку и заводить в тупик. И самые большие обманщики – это глаза. Они искушают нас, заставляют полагаться исключительно на них. И мы уверены, что видим окружающий мир, хотя на самом деле это лишь его внешняя сторона. Поверхностная картинка. Мы не должны обманываться. Нужно проникнуть в истинную природу вещей, в их сердцевину. И здесь глаза нам только мешают. Отвлекают, завораживают ложным блеском. И нам это даже нравится. Мы привыкаем везде и всюду полагаться на одно лишь зрение. Забываем, что у нас есть и другие чувства. Я говорю не о слухе или обонянии. Я говорю о некоем внутреннем органе, у которого нет имени. Давай назовем его компасом сердца.

Незрячему человеку нужно быть внимательным к каждому своему движению и даже к каждому вздоху. Стоит проявить беспечность или позволить разуму витать в облаках, и чувства тут же увлекут меня неведомо куда. Они как проказливые дети, жаждущие внимания взрослых. Например, мне хочется, чтобы все делалось быстрее, чем обычно. Я начинаю беспокоиться, и это сразу отражается на моих движениях. Могу пролить чай или опрокинуть миску с супом. Из-за блуждания мыслей я невнимательно слушаю других людей. А иногда во мне поднимается гнев. Поверь, это самое опасное состояние. Однажды я рассердился на молодого монаха и вскоре был наказан. Вступил в пламя кухонного очага и обжегся. Тебя удивляет, как такое могло случиться? Очень просто: в тот момент я не слышал треска горящих дров и не чуял запаха дыма. Гнев притупил все чувства. То-то и оно, Тин Вин, дело не в глазах и не в ушах. Ярость – вот что делает нас слепыми и глухими. А еще страх, зависть, недоверие. Когда ты взбешен или напуган, мир сжимается и все в нем летит кувырком. То же самое происходит и со зрячими людьми. Просто для них это менее заметно.

Мы, люди, ведем себя ничуть не мудрее. Умом понимаем: нет таких уголков, где можно спрятаться от собственных кошмаров. И все равно отчаянно бросаемся на их поиски. Стремимся к богатству и власти. Тешим себя иллюзиями, будто мы сильнее любой опасности. Пытаемся управлять другими. Детьми, женами, соседями, друзьями. Амбиции и страх роднит незнание личных пределов. Власть и богатство напоминают опиум. В молодости мне довелось познакомиться с этим зельем, и я знаю о нем не с чужих слов. Наркотик, коварный обманщик, не дал мне вечного блаженства. Он только требовал жертв, и с каждым разом все больших и больших. То же происходит с властью и богатством. Они не способны победить страх. Есть лишь одна сила, которая его превосходит. Любовь.

Любой человек способен на любую глупость. Мы придумываем себе некий портрет наших друзей и знакомых, а затем упорно за него цепляемся, не допуская даже мысли, что в какой-то ситуации люди вполне могут поступать вопреки нашим о них представлениям. Мама заявила, что так рассуждать способен лишь завзятый пессимист. Отец не согласился. По его мнению, гораздо хуже предъявлять к людям завышенные требования и потом злиться на очередного приятеля, не оправдавшего твоих ожиданий. Помнится, отец еще говорил, что чрезмерный оптимизм зачастую превращается в ненависть и презрение к людям.

– Садись и медитируй, – посоветовал наставник. – Тогда время потеряет для тебя значение.

– Даже имея зоркие глаза, мы видим лишь то, что уже знаем. Других людей воспринимаем не такими, какие они есть, а такими, какими нам хочется их видеть. Заслоняем настоящего человека нарисованной картинкой. И любовью называем лишь те проявления, которые соответствуют нашим о ней представлениям. Мы стремимся установить правила и требуем, чтобы нас любили в соответствии с ними. Словом, признаем любовь только в том наряде, который сшили ей сами. Все прочие отвергаем. Они вызывают у нас сомнения и подозрения. Мы превратно понимаем чью-то искренность, в самых простых словах ищем скрытый смысл. Неудивительно, что мы начинаем упрекать другого человека. Утверждаем, что он вовсе нас не любит. А он любит, только по-своему, но мы этого не замечаем и не пытаемся узреть. Наверное, сейчас мои слова кажутся вам отвлеченной философией. Но прошу, потерпите до конца рассказа. Надеюсь, тогда эти слова станут вам предельно ясны.

Даже имея зоркие глаза, мы видим лишь то, что уже знаем. Других людей воспринимаем не такими, какие они есть, а такими, какими нам хочется их видеть. Заслоняем настоящего человека нарисованной картинкой. И любовью называем лишь те проявления, которые соответствуют нашим о ней представлениям.