Познакомилась раз кошка с мышью и столько наговорила ей про свою большую любовь и дружбу, что мышь согласилась наконец жить с ней в одном доме и вести сообща хозяйство.
– Надо будет на зиму сделать запасы, а не то придется нам с тобой голодать, – сказала кошка, – но тебе-то ведь, мышка, всюду ходить нельзя, а то, чего доброго, попадешься в ловушку.
Так они и порешили и купили себе про запас горшочек жиру. Но они не знали, где его спрятать, и вот после долгих раздумий кошка и говорит:
– Лучшего места, нежели в церкви, я и не знаю. Уж оттуда никто его утащить не посмеет. Давай поставим горшочек под алтарем и не будем его трогать до той поры, пока он нам не понадобится.
И вот спрятали они горшочек в надежном месте. Но прошло ни много ни мало времени, как захотелось вдруг кошке жиром полакомиться, – и говорит она мышке:
– Знаешь что, мышка, зовет меня тетка на крестины: родила она сыночка, беленького с рыжими пятнышками; так вот, буду я у нее кумой. Я пойду, а ты уж сама за хозяйством присмотри.
– Ладно, – говорит мышь, – ступай себе с Богом, а ежели будет что вкусное, ты и обо мне не забудь, – я бы тоже не прочь немножко сладенького красного винца хлебнуть.
Но все, что рассказала кошка, была неправда, – никакой тетки у нее не было, и никто не звал ее на крестины. А пошла она прямо в церковь, подобралась к горшочку с жиром, начала лизать, – и слизала всю верхушку. Потом прогулялась по городским крышам, огляделась, легла на солнышке и стала облизывать себе усы, вспоминая о горшочке с жиром. И только под вечер воротилась она домой.
– Ну, вот наконец ты и вернулась, – сказала мышка, – небось день свой провела весело?
– Да, неплохо, – ответила кошка.
– А как же назвали ребеночка? – спросила мышка.
– Початочком, – холодно ответила кошка.
– Початочком? – воскликнула мышка. – Что это за странное и редкое имя, разве оно принято в вашем семействе?
– Да что о том говорить, – сказала кошка, – пожалуй, оно не хуже, чем какой-нибудь Воришка Хлебных Крошек, как твоих крестников называют.
Захотелось вскоре кошке опять полакомиться. И говорит она мышке:
– Сделай мне одолжение, побудь еще разок дома да присмотри сама за хозяйством, меня опять зовут на крестины; отказаться мне никак невозможно, ведь у ребеночка белый воротничок вокруг шейки.
Добрая мышка согласилась. А кошка пробралась вдоль городской стены в церковь да и выела половину горшочка жира. «Нет ничего вкусней, – подумала она, – когда что-нибудь поешь одна», и осталась такой работой вполне довольна.
Воротилась она домой, а мышка ее и спрашивает:
– Ну, как же назвали ребеночка?
– Серединкою, – ответила кошка.
– Серединкою? Да что ты! Я такого имени отродясь не слыхала, бьюсь об заклад, что его и в календаре-то нет.
Стала кошка вскоре вспоминать о лакомстве и облизываться.
– Ведь хорошее-то случается всегда трижды, – говорит она мышке, – приходится мне опять кумой быть. Ребеночек-то родился весь черненький, одни только лапки беленькие, и ни единого белого пятнышка, а случается это в несколько лет раз, – отпусти уж меня на крестины.
– Початочек! Серединка! – ответила мышка. – Какие, однако ж, странные имена, есть над чем призадуматься.
– Да ты вот все дома сидишь в своем темно-сером фризовом кафтане с длинной косичкой, – сказала кошка, – да только ворчишь; а все оттого, что днем из дому не выходишь.
Когда кошка ушла, мышка убрала в доме и навела в хозяйстве всюду порядок, а кошка-лакомка тем временем слизала весь жир в горшочке дочиста. «Когда все поешь, только тогда и успокоишься», – сказала она про себя и лишь к ночи вернулась домой, сытая и жирная. А мышка тотчас ее и спрашивает:
– А какое ж имя дали третьему ребеночку?
– Оно тебе, пожалуй, тоже не понравится, – ответила кошка, – назвали его Поскребышком.
– Поскребышек! – воскликнула мышка. – Да-а! Над таким именем призадумаешься: я пока не видала, чтобы такое имя было где напечатано. Поскребышек! А что же оно должно значить? – Покачала она головой, свернулась в клубочек и легла спать.
И с той поры никто не звал кошку на крестины. А подошла зима, нечем было уже на дворе поживиться, – тут и вспомнила мышка про свои запасы и говорит:
– Кошка, давай-ка наведаемся к нашему горшочку с жиром, ведь мы его приберегли, теперь нам есть чем полакомиться.
– Что ж, – говорит кошка, – это будет, пожалуй, так же вкусно, как полизать язычком воздух.
Пустились они в путь-дорогу. Приходят, – стоит горшочек на том самом месте, да только пустой.
– Ох, – говорит мышка, – теперь-то я вижу, что случилось, теперь мне ясно, какой ты мне верный друг! Ты все сама поела, когда на крестины ходила; сначала початочек, потом серединку, а затем…
– Да замолчи ты! – крикнула кошка. – Еще одно слово, и я тебя съем.
«Поскребышек», – вертелось на языке у бедной мышки; и только сорвалось это слово у ней с языка, прыгнула кошка, схватила ее и съела.
Вот видишь, как бывает оно на свете.
Жил когда-то на свете разбойник. Он обитал в дремучем лесу, в ущельях и пещерах, вместе со своими товарищами. Когда по большой дороге проезжали князья, помещики и богатые купцы, он подкарауливал их и забирал у них деньги и добро. Вот стал он годами постарше, это ремесло ему перестало нравиться, и он раскаялся, что совершил так много зла. Стал он вести жизнь более правильную, как человек честный, и, где только мог, делал добро. Было у него трое сыновей, когда они подросли, он позвал их к себе и сказал:
– Милые мои дети, скажите, какое вы ремесло хотите себе избрать, чтобы честно свой хлеб зарабатывать?
Посоветовались сыновья между собой и ответили ему так:
– Яблоко недалеко от яблони падает, мы хотим заняться тем, чем и вы занимались, – мы желаем быть разбойниками. Нам не по нутру такое ремесло, когда надо с утра до вечера работать, а заработок получать малый и вести тяжелую жизнь.
– Ах, милые дети, – ответил отец, – почему вы не хотите жить спокойно и довольствоваться малым? Живи честно – проживешь дольше. Заниматься разбоем – злое и бесчестное дело, оно приводит к плохому концу: не будет вам от такого богатства радости. Вас в конце концов поймают и повесят на виселице.
Но сыновья не обратили внимания на его предостережения, остались при своем и порешили начать. Они знали, что на конюшне у королевы находится прекрасная лошадь и что она очень дорогая, и решили ее украсть. Кроме того, они доведались, что лошадь эта не ест другого корма, кроме сочной травы, которая растет только в одном из сырых лесов. Пошли они втроем в тот лес, нарезали травы, связали ее в большую вязанку и спрятали в нее своего младшего брата, что был из них самый маленький, и сделали они это так ловко, что заметить его было нельзя. И вот вынесли они ту вязанку травы на базар. Королевский конюший купил этот корм, велел отнести его в стойло и дать лошади. Когда наступила полночь и все уже спали, выбрался младший брат из вязанки с травой, отвязал лошадь, надел на нее золотую уздечку и шитую золотом сбрую; а бубенцы, что висели на ней, он залепил воском, чтоб не было слышно звонка. Потом открыл он ворота и помчался вскачь к тому месту, куда указали ему братья. Заметили вора одни только городские сторожа, они бросились вслед за ним, нашли его вместе с братьями, поймали их всех троих и отвели в тюрьму.
Привели их на другое утро к королеве. Она увидела, что все трое парни красивые, спросила у них, откуда они родом, и узнала, что они сыновья старого разбойника, который изменил свой прежний образ жизни и живет теперь как добрый гражданин. Она велела отвести их назад в тюрьму и спросить у их отца, не пожелает ли он своих сыновей выкупить. Но старик пришел и сказал:
– Мои сыновья не достойны того, чтобы я тратил на них хотя бы один грош.
Но королева сказала ему:
– Ты был знаменитым разбойником, так вот расскажи мне из своей разбойничьей жизни самый замечательный случай, и я верну тебе сыновей назад.
Услыхал это старик и начал свой рассказ так:
– Госпожа королева, выслушайте мою речь, я расскажу вам одно приключение, испугавшее меня больше всего на свете. Однажды я узнал о том, что в диком лесном ущелье живет великан, обладающий большими сокровищами. Я отобрал из своих товарищей побольше людей, нас было сто человек, и вот мы отправились туда. Великана дома мы не застали; мы обрадовались этому и набрали золота и серебра столько, сколько могли дотащить. Мы уже было собрались в обратный путь и считали, что мы в полной безопасности, как вдруг нежданно-негаданно явился великан с десятью другими великанами и всех нас поймал. Поделили нас великаны между собой; и досталось каждому из них по десять, и попал я с девятью товарищами к тому великану, у которого мы похитили сокровища. Они связали нам руки на спине и погнали нас, точно овец, в свою пещеру в скале. Мы предложили откупиться деньгами и всем, что у нас было, но великан ответил:
– Мне не надо ваших богатств, я оставлю вас у себя и съем вас, это мне будет приятней.
Потом он ощупал каждого из нас, выбрал одного и сказал:
– Этот будет пожирней, с него я и начну.
Он убил его, бросил в котел с водой, который он поставил на огонь. Так съедал он каждый день одного из нас, а так как я был самым тощим, то должен был быть съеден последним. Когда мои девять товарищей были уже съедены, я решился пуститься на хитрость.
– Я вижу, что у тебя больные глаза, – сказал я великану, – а я лекарь и в таких делах человек опытный; если ты оставишь меня в живых, я вылечу тебе глаза.
Великан обещал сохранить мне жизнь, если я сумею его вылечить. Он предоставил мне все, что я для этого потребовал. Я налил масла в котел, подсыпал туда серы, смолы, соли, мышьяка и разных ядовитых снадобий и поставил котел на огонь, будто собираясь приготовить для его глаз пластырь. Только масло закипело, я предложил великану лечь на землю и вылил все, что было в котле, ему на глаза, на шею и тело, и вот он совершенно ослеп, а кожа на теле была сожжена и облезла. Он с диким воплем вскочил, потом упал и начал кататься по земле, ревя и вопя, как лев или бык. Потом разъяренный, он бросился, схватил большую дубину и, бегая взад и вперед по дому, начал бить по земле и по стенам, думая попасть в меня. Убежать мне было невозможно, – дом был со всех сторон обнесен высокими стенами, а двери заперты на железные засовы. Я кидался из угла в угол, наконец я решил, что одно спасение – это взобраться по лестнице до потолка; и вот я повис на руках, уцепившись за балку. Так провисел я день и всю ночь, но больше выдержать я не мог, и тогда я спустился вниз и спрятался между овцами. Тут пришлось быть попроворней, и, чтоб великан не мог меня схватить, мне надо было все время бегать у овец между ног. Наконец я нашел в одном углу баранью шкуру, влез в нее и постарался сделать так, чтобы бараньи рога пришлись бы как раз у меня на голове. Великан имел обыкновение, перед тем как овцы выходили на пастбище, пропускать их между ног. При этом он их считал, и какая овца была пожирней, ту он и хватал, потом варил ее и съедал на обед. Это был подходящий случай убежать; я стал проходить между ногами великана, как делали это овцы. Когда великан ощупал меня и узнал, что я жирен, он схватил меня и сказал:
– Ты жирен, вот ты сегодня и попадешь ко мне в брюхо.
Я сделал прыжок и вырвался у него из рук, но он схватил меня опять. Мне удалось вырваться еще раз, но он меня снова поймал, и так продолжалось семь раз. Тогда он разгневался и сказал:
– Ну, беги, пусть тебя волки съедят, довольно ты надо мной насмехался.
Я очутился на воле, сбросил шкуру и язвительно крикнул ему, что я все же от него убежал, и стал над ним насмехаться. Тогда он снял с пальца кольцо и сказал:
– Прими это золотое кольцо от меня в подарок, ты его заслужил. Нехорошо, если такой хитроумный человек, как ты, уйдет от меня без даров.
Я взял кольцо, надел его себе на палец, но я не знал, что оно волшебное. С той поры, как надел я его, я принужден был кричать без умолку: «Я здесь, я здесь!» И великан мог по моему крику знать, где я нахожусь; и он бросился за мной в лес. А так как великан был слепой, то он все время натыкался на деревья и падал при этом наземь, словно огромное дерево. Но он быстро подымался, а так как ноги у него были длинные и он мог делать большие шаги, то он всегда меня почти нагонял и был совсем уж близко от меня, так как я все время кричал: «Я здесь, я здесь!»
Вскоре я понял, что причина моего крика кроется в кольце; я попробовал его снять, но сделать это мне не удалось. И мне не оставалось ничего другого, как откусить себе палец. И тотчас я перестал кричать и счастливо убежал от великана. Хотя я и потерял палец, но зато спас себе жизнь.
– Госпожа королева, – сказал разбойник, – эту историю я рассказал вам для того, чтобы выкупить одного из своих сыновей, а теперь, чтобы освободить второго, я расскажу вам, что произошло дальше.
Когда я вырвался из рук великана, я блуждал в дремучих лесах, не зная, куда мне идти дальше. Я взбирался на самые высокие ели, на вершины гор, но, куда я ни вглядывался, нигде не было видно ни жилья, ни пашни, ни единого следа человеческой жизни – кругом были одни лишь страшные лесные дебри. Я шел все дальше и дальше, мучимый голодом и жаждой, и каждую минуту боялся, что вот-вот упаду от слабости. Наконец, когда солнце начало уже заходить, я взобрался на высокую гору и увидел, что в пустынной долине подымается густой дым, будто из хлебопекарной печи. Я быстро спустился с горы в ту сторону, откуда шел дым; сойдя вниз, я увидел трех мертвецов, они были повешены на ветке дерева. Я испугался, но взял себя в руки, направился дальше и вскоре подошел к небольшому дому. Двери в нем стояли открытые настежь; у очага сидела какая-то женщина с ребенком. Я вошел, поздоровался и спросил, почему она сидит здесь одна и где ее муж; спросил, далеко ли еще до человеческого жилья. Она ответила, что до тех мест, где живут люди, очень далеко. Она рассказала мне со слезами на глазах, что прошлой ночью явились дикие лесные чудовища и похитили ее вместе с ребенком у мужа и завели в эти лесные дебри. Наутро чудовища ушли и велели ей убить ребенка и сварить его; они сказали, что, вернувшись назад, собираются его съесть. Услыхав это, я почувствовал к матери и ребенку большую жалость и решил их спасти. Я побежал к дереву, на котором были повешены трое воров, снял среднего из них, что был покрупней, и принес его в дом. Я сказал женщине, чтоб она сварила его и подала на ужин великанам. А ребенка я взял и спрятал в дупле дерева, а сам спрятался за домом так, чтобы мне можно было следить, когда подойдут великаны, и в случае чего поспешить на помощь женщине. Как только стало заходить солнце, я заметил, что чудовища спускаются с горы: были они на вид страшные и жуткие, похожие на обезьян. Они волокли за собой чье-то мертвое тело, но разглядеть, что это было, я не мог. Войдя в дом, они развели огонь в очаге, разорвали зубами окровавленное тело и сожрали его. Потом они сняли с очага котел, в котором варилось мясо вора, и поделили куски между собой на ужин. Когда они поужинали, один из них, тот, кто по виду, должно быть, был у них вожаком, спросил у женщины, было ли это мясо ребенка, которое они съели. Женщина ответила «Да». Тогда сказал чудовище-великан:
– А я думаю, что ты ребенка спрятала, а нам сварила одного из воров, что висят на дереве.
И он велел троим из своих подручных пойти и принести ему с каждого вора по куску мяса, чтоб убедиться, что все они по-прежнему висят там. Услыхав это, я быстро побежал вперед и повис между двумя ворами, держась руками за веревку, с которой я снял третьего вора. Явились чудовища и вырезали у каждого из бедра по куску мяса. Они вырезали кусок и у меня, но я это перенес, не проронив ни звука. У меня и до сих пор есть на теле рубец.
Разбойник немного помолчал, а потом продолжал:
– Госпожа королева, я рассказал вам это приключение ради моего второго сына; а теперь я расскажу вам конец этой истории ради моего третьего сына.
Когда дикие чудовища убежали с кусками мяса, я спрыгнул вниз и перевязал себе рану куском рубахи. Но я не обращал внимания на боль и думал только о том, чтобы выполнить перед женщиной свое обещание и спасти ее вместе с ребенком. Я поспешил вернуться назад к дому, спрятался и стал прислушиваться к тому, что происходило; в это время великан проверял три принесенных ему куска мяса. Когда он попробовал тот кусок, который был вырезан у меня, а был он еще в крови, великан сказал:
– Ступайте скорей и принесите мне того вора, что висит посредине – его мясо свежее, оно мне по вкусу.
Услыхав это, я поспешил назад к виселице и повис опять на веревке между двумя мертвецами. Вскоре явились чудовища, они сняли меня с виселицы, поволокли к дому и бросили меня наземь. Но только подняли они надо мной ножи, как вдруг поднялась такая буря с громом и молнией, что сами чудовища пришли в ужас. Они бросились с диким криком в окна, в двери, на крышу и оставили меня лежать одного на полу.
Прошло три часа, начало светать, и поднялось яркое солнце. Я собрался с женщиной в путь-дорогу, и мы пробирались с ней сорок дней через лесные дебри, питались только одними кореньями, ягодами и травой, которые росли в лесу. Наконец мы попали к людям, я привел женщину с ребенком к ее мужу: и легко себе представить, как велика была его радость.
На этом рассказ разбойника окончился.
– Тем, что ты спас женщину и ребенка, ты загладил злые дела, совершенные тобой, – сказала королева разбойнику, – я освобожу твоих трех сыновей.
О проекте
О подписке