Волшебный оби

У знатного богатого самурая^[1] была дочь. Звали ее Хана. У мусме^[2] Ханы были красивые черные глаза, блестящие волосы и тонкий нежный голосок.

У мусме Ханы была добрая душа, и про нее сложилась в Японии дивная сказка.

Я слышала эту сказку от старого седого орла, который прилетал на скалу близ священной горы Фудзияма, расположенной неподалеку от большого японского города.

Старый седой орел часто прилетал на голую скалу у берега моря и рассказывал сказки.

И вот в последний раз он рассказал о девушке Хане, дочери самурая.

Я запомнила сказку старого седого орла и от слова до слова передам ее вам.

Мусме Хане было пятнадцать лет. Только пятнадцать. Когда ей исполнится шестнадцать, отец ее, знатный самурай, придет в ее зару, в большую теплую зару, – так называется по-японски комната, – и, по принятому в Японии обычаю, принесет ей оби. Знаете ли, что значит «оби»?

Это пояс. Широкий, шелковый пояс, сотканный из пестрой или розовой ткани, нежный и красивый, как восточное утро или как полоса розовой зари над сонной страной. По обоим концам пояса спускаются золотые кисти.

Японские девушки придают огромное значение оби. Чем знатнее по своему происхождению мусме, тем пышнее и наряднее ее оби. Красивый, пышный, с вышитыми на нем цветами, птицами и веерами, он не может принадлежать простолюдинке: те носят самые скромные пояса. Зато дочери богатых самураев, вельмож и сановников одна перед другой похваляются своими дорогими шелковыми оби.

И чем знатнее, чем важнее японская девушка, тем роскошнее и богаче ее оби. Он говорит о знатности, о почетной должности ее предков и о близости их к трону самого микадо – японского императора.

Мусме Хана давно мечтала о таком оби. Он должен был быгь нежно-розовый, как отблеск солнца в час восхода на голубой поверхности моря, он должен был быть воздушный и легкий, как вздох лотоса, и мягкий, мягкий, как лепесток царственной хризантемы – самого любимого в Японии растения.

Мусме Хана надеялась, что у нее будет именно такой пояс. Ее отец был очень знатный и богатый человек, и дочь его может носить только роскошный и дорогой оби. Каждый раз при разговоре об оби Хана напоминала отцу о том, что она желает иметь пояс разве только немногим хуже, нежели оби самой императрицы.

Прошел год.

Море вздулось и потемнело, потом успокоилось и к весне снова стало тихим, кротким и красивым.

Лотосы зацвели в долинах, белые и прозрачно-нежные, как щечки красавиц.

Мусме Хане исполнилось 16 лет.

С первым солнечным лучом в ее зару вошел отец и подал ей что-то, тщательно завернутое в розовую бумагу.

– Оби! Оби! – вскричала Хана и быстро стала развертывая принесенный подарок.

О, она не сомневалась, что оби, принесенный ей отцом, будет роскошнее, красивее и богаче всех тех, которые ей доводилось видеть на ее подругах.

И что же?

Вместо ожидаемого нарядного подарка она увидела совсем простой темный пояс, которым обвязывают простолюдинки свои скромные платья. Мало того, этот пояс был сделан из старого шелка, расползся от старости в нескольких местах и походил скорее на грязную тряпицу, которой опоясывают самые бедные японки свои будничные киримоно.^[3]

– Что же это? Ты смеешься надо мной, отец? – вскричала она, заливаясь слезами.

Но знатный самурай только усмехнулся себе в усы, взял оби в руки, обмотал им роскошное шелковое киримоно дочки и сказал:

– Не смотри, что подарок мой прост и скромен, дочка. У этого оби есть чудодейственная сила. Пока ты носишь его и не стыдишься его убогого вида, до тех пор он будет твоим верным слугою. Стоит тебе только обернуть конец этого скромного оби через большой палец, как все, что тебе захочется, исполнится вмиг. Этот пояс достался твоей матери от волшебницы Суато, которая была ее воспитательницей и покровительницей. Но помни: в первую же минуту, как только ты застыдишься своего скромного оби и пожелаешь иметь вместо него блестящий и нарядный, он мигом потеряет свою чудодейственную силу и окажется простой негодной тряпкой. Поняла меня, дочка?

Хана поняла отлично все, что ей сказал отец. Хана была умная и понятливая девушка. Теперь она уже не горевала больше. У нее было неисчерпаемое богатство в руках, и она была счастлива вполне.

* * *

Спустя несколько дней целая толпа веселых свеженьких мусме собралась на берег моря. Они собирали красивые раковинки и украшали зелеными водорослями свои черные головки. На них были цветные пестрые киримоно и самые роскошные оби, какие можно встретить только в Японии, потому что все эти розовые девушки были дочерьми самых знатных сановников Дай-Нипона, как называется японская страна.

У одной только мусме Ханы был ее скромный, ветхий, бедный пояс поверх нарядного киримоно.

– Слушай, Хана! – обратилась к девушке хорошенькая дочь важного сановника. – Ты выглядишь в этом старом, грязном, поношенном поясе настоящей нищенкой; сними его и брось в воду.

– Зачем ты надела эту дрянную тряпку? – вскричала красавица Белая Хризантема, племянница одного знатного полководца.

– Мусме Хана обеднела! Надела какую-то тряпку вместо оби! Мусме Хана забыла, что ей, дочери сановника, нельзя носить такой пояс. Мусме Хана большая дурочка, если не знает этого, – задорно проговорила Розовый Лотос, дальняя родственница самого микадо.

О, это было уже слишком! Как всякая японка. Хана гордилась своим происхождением. Подобных насмешек она вынести не могла. Она окинула своих подруг презрительным взглядом и приказала им громким, властным голосом:

– Сложите все собранные вами раковины на берегу и смотрите, что будет с ними.

Розовые мусме недоверчиво покачали своими хорошенькими головками, но послушно уложили все найденные ими раковины песок и отошли в сторонку, тихо шушукаясь между собою.

Хана незаметно обернула кончик своего оби вокруг пальчика левой руки и… о, чудо!

Маленькие разноцветные раковинки мигом превратились в золотые, ярко горевшие в лучах солнца червонцы.

– Возьмите эти червонцы и поделите их между собою! – произнесла надменно Хана и отошла от подруг с видом владетельной королевы.

Розовые мусме стали подбирать червонцы, кидая завистливые взгляды на уходившую Хану. Они решили, что перед ними не простая японская мусме, а могучая волшебница.

* * *

Было утро, золотое утро Востока. Солнце радостно купалось, как беспечный ребенок, в хрустальных водах синего океана.

Мусме Хана шла по тропинке между двумя засеянными рисом полосами поля. За нею шла огромная толпа ее подруг. С тех пор как они узнали могущество Ханы, они уже ни на шаг не отставали от нее. Хана была богата. Хана была знатна, Хана обладала чудодейственной силой. Люди богатство и знатность ставят выше всего, и немудрено поэтому, что за мусме Ханой шли теперь целые толпы ее сверстниц.

Они шли широкими полями, сожженными солнцем. Это были голые поля, на которых уже ничто не произрастало. Неурожай свирепствовал в стране, и желтые, сожженные солнцем поля не производили ни одного колоса.

Розовым смеющимся мусме то и дело попадались навстречу голодные, оборванные, озлобленные от нищеты люди; они кричали грубыми голосами:

– Вы, дети знатных богачей! Подайте нам на хлеб! Мы умираем с голода.

У Ханы было доброе сердце и чуткая душа. Чуткая душа была у мусме Ханы.

Она раздала все червонцы, которые имела, голодным, озлобленным людям, и когда у нее не осталось ни одной иены, она тихонько обернула кончик своего черного оби вокруг пальца, и вмиг желтые поля покрылись спелым рисом, который у японцев составляет главную пищу. Его было так много, что им можно было накормить досыта самую огромную страну.

Голодные люди бросились было собирать посевы, но силы им изменили, тощие тела, изможденные голодом, не могли двигаться, слабые руки не могли работать.

Тогда они с угрожающими криками и с поднятыми кулаками кинулись к Хане.

– Ты колдунья! – кричали они. – Ты злая волшебница! Ты дала нам пищу, чтобы раздразнить нас, а собрать мы ее не можем, у нас нет сил на это! Мы тебя убьем!

У них были такие злые, свирепые лица, а глаза их сверкали такою ненавистью и злобой, что розовые мусме разбежались в страхе, и Хана осталась одна.

Ничуть не смущаясь, она снова обернула кончик оби вокруг своего розового пальчика, и что же?

Целая толпа невольников появилась среди рисового поля. Они мигом срезали жатву и, собрав в снопы, понесли с поля. Теперь уже несчастные голодающие не бранили Хану, не угрожали ей.

– Светлая богиня Кван-Нан! – кричали они. – Смилуйся над нею! Помогите ей, добрые духи, во всех ее делах!

И они стремительно кинулись следом за невольниками, уносившими рис.

Хана осталась одна.

* * *

И вдруг до слуха Ханы долетел звук песни, сладкий, как сон. Молоденькая мусме замерла на месте. Восторг наполнил ее душу; вся она превратилась в слух.

Звуки неслись из соседней рощи, лежавшей недалеко от того места, где она находилась.

Хана долго стояла без движения, пораженная, очарованная дивной песнью. От песни веяло то тихим, ласковым плеском волны, то шепотом лотосовых полей, то звуками сладкой «ше», любимого музыкального инструмента японцев.

Молоденькая мусме кинулась в рощу и остановилась изумленная перед огромным столетним деревом, у корней которого сидел красивый юноша в бедной одежде бродячего певца. Он-то и пел так сладко, что можно было невольно заслушаться его песни.

– Здравствуй, юноша! – произнесла Хана, глядя во все глаза на певца.

– Здравствуй, красавица мусме! – отвечал тот приветливо.

– Что ты поешь здесь один? – снова спросила Хана.

– Я слагаю ту песню, которую я буду петь во дворце микадо в день большого праздника, – отвечал он. – Ты знаешь, пригоженькая мусме, что наш великий микадо и повелитель хочет женить своего сына, наследника престола. В следующее новолуние в дворце микадо соберутся все знатнейшие красавицы Дай-Нипона, и между ними принц выберет себе супругу. Этой счастливице я должен буду пропеть хвалебную песнь.

– О, благодарю тебя, певец! – вскричала Хана. – Благодарю заранее! Ведь микадо выберет сыну в жены меня и только меня.

Голубые глаза певца блеснули насмешкой. Он весело рассмеялся и вскричал:

– Слов нет, что ты очень хорошенькая мусме; но во дворец микадо проникнут только те девушки, у которых будут самые роскошные оби, то есть самые знатные мусме.

– И я буду среди них, ты увидишь это! – вскричала Хана.

Но певец только недоверчиво покачал головою. Мусме Хана полюбилась ему сразу за ее красоту, но он вовсе не подозревал, что перед ним находится девушка очень знатного рода и притом обладающая такой чудодейственной силой.

Он все качал головою и чуть посмеивался румяными устами.

А Хана говорила:

– Я сорву сейчас цветок желтой хризантемы и отдам тебе. Желтая хризантема превратится в алую, как кровь, лишь только войду во дворец микадо. По этой хризантеме ты меня узнаешь. А теперь скажи, как зовут тебя, певец?

– Меня зовут Иеро! – произнес он, любуясь ею.

– До свидания, Иеро! – произнесла Хана. – До свидания во дворце микадо.

– Прощай, пригожая мусме!

Она ушла, а Иеро все смотрел туда, где она скрылась. Она по казалась ему лучом солнца, и песня не шла ему больше на ум.

* * *

В первое новолуние во дворце микадо собралась большая толпа знатнейших красавиц.

Хана, стоя у дворца, видела, как быстроногие дженерикши^[4] примчали нарядные бархатные коляски, из которых выскакивали веселые, как птички, нарядные красавицы.

Стража проводила их во дворец. Там встречали их знатные сановники и отводили в тронный зал, где приветствовали красавиц сам микадо и его сын.

Хана тоже хотела проникнуть во дворец, но суровая стража не пустила туда девушку.

У мусме Ханы был бедный, простенький оби, а простой оби мог быть только у простолюдинок.

Тогда Хана осторожно навернула на пальчик свой простенький оби, и вот перед удивленными сторожами очутилось около дюжины Златокудрых пажей, около десятка трубачей и алебардщиков и целая свита слуг.

Все они толпились вокруг Ханы, на которой мигом очутилось роскошное, все затканное драгоценными каменьями платье невиданной красоты. Драгоценная корона венчала ее голову. И только один темный простенький оби по-прежнему оставался без изменения, портя весь ее богатый наряд.

Но никто уже не обращал внимания на скромный оби, когда важная знатная красавица, окруженная блестящей свитой, потребовала впуска во дворец.

Стража с низкими поклонами пропустила Хану, и через минуту она предстала перед лицом микадо и его сына.

Певец Иеро был уже здесь, но Хана и не взглянула даже на бедного певца. Шепот восторга, вызванный ее появлением, совсем оглушил ее. Да и Иеро вряд ли признал бы в этой великолепной принцессе хорошенькую мусме, которую он встретил недавно, и если бы желтая хризантема, приколотая у его груди, не превратилась вдруг в алую, он никогда бы не узнал Ханы.

– Откуда эта дивная красавица? – произнес сын микадо. – Это, наверное, очень знатная принцесса. Я хочу выбрать ее в жены.

Микадо одобрительно кивнул сыну.

Принц взял за руку Хану, посадил ее рядом с собою среди общего гула одобрения и восторга. Микадо дал знак певцу, чтобы гот спел свою хвалебную песнь в честь избранницы принца, и бедный Иеро, задыхаясь от горя, потому что он успел полюбить Хану и желал иметь ее своей женой, начал свою хвалебную песнь. Он восторгался красотою Ханы, хвалил ее дивный наряд и роскошную свиту; сравнивал ее очи с ночными звездами, ее нежную кожу – с лепестком лотоса, ее уста – с кровавой хризантемой, ее маленькие ножки – с розовыми раковинами, а блестящие, черные как смоль волосы – с непроницаемой мглою восточных ночей.

И только скромный темный оби не хвалил Иеро. Хотелось Иеро видеть свою будущую повелительницу, опоясанною пестрым роскошным оби, как и подобало ее высокому сану. И он не жалел звуков, воспевая этот воображаемый, сказочно роскошный оби, который по справедливости должен был опоясывать гибкий стан красавицы.

Звуки лились, как волны, и журчали, как струи, и вздыхали, как ветер, и таяли в самой глубине сердца мусме. Сердце мусме под влиянием этих звуков наполнилось одним жгучим желанием получить такой оби. Она коснулась незаметно пальчиком своего пояса. И вдруг… о, ужас!

Исчезла нарядная свита, исчезли трубачи и литаврщики, исчезли златокудрые пажи и нарядное платье и уборы. Скромно одетая мусме Хана очутилась вместо прежней нарядной принцессы перед лицом микадо и принца.

Но вместо черного старого оби ее стан опоясывал роскошный пояс самых ярких цветов.

Микадо и принц, видя это странное превращение, несказанно волновались.

– Где твоя свита, принцесса? Где твое роскошное платье? Где твоя корона? – вскричали они в один голос.

Мусме Хана быстро схватила конец оби, чтобы одним движением вернуть себе былое величие, но, увы! Роскошный оби не имел чудодейственной силы, которой обладал ее прежний скромный поясок.

Тут только вспомнила Хана слова своего отца, с которыми он дарил ей чудодейственный пояс. Вспомнила и горько заплакала.

– Обманщица! Лгунья! Ты вздумала морочить нас! Жалкая простолюдинка, разыгрывающая из себя принцессу! – вскричал разгневанный принц. – Ступай прочь, гадкая лгунья!

Хана заплакала еще горше. Она поняла, что не ее лично полюбил принц, а драгоценности и пышность, которые ее окружали. Поспешными шагами двинулась она к выходу, закрыв лицо руками под градом насмешек злорадствующих гостей. Вдруг она почувствовала, что кто-то крепко-крепко держит ее за руку.

Подняла голову – перед нею Иеро.

– Постой! Пойдем вместе отсюда, хорошенькая мусме! – произнес он, ласково заглядывая в ее черные очи. – Пойдем вместе. Я отведу тебя в мою зару, и ты будешь моей женой, потому что я вижу добрую душу в твоих глазах, нежное сердце в твоей улыбке! Мне не надо драгоценных уборов. Мне ты нравишься такой, как ты есть. Хочешь быть моей женой, красавица?

Хана молча благодарно взглянула на Иеро и подала ему руку. Она не хотела задумываться над тем, как дочь знатного самурая будет женою бродячего певца. Доброта души Иеро покорила ее…