Яркий пример стремления избавиться от негативной идентичности представляют женщины-террористки, которых обесчестили эмиссары террористических организаций, лишив возможности вернуться в общество (Bowers et al., 2004).
В-третьих, подобные теракты оказывают Публичное самоубийство призвано стать свидетельством того, что террористов невозможно запугать ответными акциями возмездия. Следовательно, гражданское население
Изолированность группы и постоянная угроза преследований усиливают сплоченность, групповое давление, конформность, влияние лидера на остальных членов группы, а также способствуют развитию феноменов «группового мышления»: групповой поляризации, размывания ответственности, недооценки последствий, сдвига к риску, туннельного видения (McCormick, 2003)
Существует мнение, что террорист-смертник является патологической личностью, характерные черты которой – нарциссическая агрессия, переживание страха, депрессивные состояния, чувство вины, авторитаризм, приписывание себе и другим недостатка мужественности, эгоцентризм,
Исследования позволили установить, что большинство осужденных за террористическую деятельность излагали религиозные мотивы преступления (90,5 %) и лишь 9,5 % – социально-политические и идеологические. Однако на суде многие заявляли, что участие в террористической деятельности мотивировалось корыстными причинами получения вознаграждения «за работу» (Гришко и др., 2006, с. 29).
Как можно судить по открытым публикациям, в научных подразделениях отечественных правоохранительных органов исследования личности террориста, его психологических характеристик, структуры мотивационной сферы остаются достаточно значимыми как с точки зрения разработки общих психологических профилей личности террориста, так и в плане построения воспитательного и психокоррекционного воздействия на осужденных за террористическую деятельность.
Принадлежность к террористическим группам и изоляция от общества подкрепляет идеологию террористов и усиливает их мотивацию к продолжению террористической деятельности.
Среди террористов был обнаружен высокий уровень неполных семей. Около 25 % левых террористов потеряли одного или обоих родителей к возрасту 14 лет; потеря отца, как было обнаружено, оказывалась для личности будущего террориста особенно разрушительной. 79 % респондентов сообщили о серьезных конфликтах с властными структурами и 33 % – с родителями. Около одной трети исследованных респондентов подвергались в молодости судебным преследованиям.