Есть души черные, как уголь.
Их мысли темные, как ночь.
Им ненавистен мир, потому что они ненавистны сами себе. Не думайте, что оскорбить вас, вылить на вас ведро грязи и помоев – это что-то глубоко личное для них. Нет, это лишь последствие своей тайной ненависти к собственной персоне.
Тренируют язык, а не силу воли. Удел – ненависть, злоба, такие отвратительные слова, что сразу же появляется презрение, даже без привкуса жалости, лишь позже – сочувствие. Как тяжело жить с такой душой. Но и жалеть не хочется, потому что это – выбор. Выбор, сделанный в угоду слабостям.
Самое страшное и губительное для них – это питать себя иллюзиями, что все люди такие, как они, и ко всем нужно обращаться с такой же ненавистью и неуважением, с какими они относятся к себе.
Заметьте, у них нет друзей и тех людей, которые могли бы прийти в трудную минуту. Тех людей, с которыми можно отдохнуть душой, посмеяться, пошутить и расслабиться.
Но не из-за того, что они, такие сильные, уверенные в себе и нужные, сами делают выбор шагать по жизни в одиночку, а потому что их окружение делает такой выбор.
Чтобы они шагали в одиночку.
И большинство уважающих себя людей даже не станут отвечать им, лишь бы самим так низко не упасть.
Никто их за это судить не будет, вы даже не представляете, как справедлива жизнь.
Милые, добрые мама и папа, два ангела, давшие жизнь, беззащитны от любви к своему чаду и весь удар на себя готовы принять за ненавистный для любимого ребенка мир, за всю ту ненависть, неуважение и нелюбовь к себе. Как же им больно, ангелам.
Не только нам ненавистники делают больно. Нам – только один раз, потому что второй раз уже близко не подпустим их, а своих родных они убивают целую жизнь, покуда душа не желает себя отмыть.
Нет, не желайте таким душам, что чернее угля, страшной кары и смерти. Жизнь справедлива. Очень справедлива.
Они живут в аду, и их родные живут в аду, и каждый, столкнувшийся с ними, почувствует жар разрушающего пламени и вонь пекла, что внутри.
Не жалейте их – человек приспосабливается ко всему, и, даже будучи лишенным света, он может считать свою жизнь яркой и счастливой.
Пройти мимо и следить за собой, за своими поступками и своей душой.
А они пусть себе ищут врага снаружи.
Я проснулся с чувством обиды. Это чувство было во мне столь глубоко и громко, что мне трудно было элементарно встать с матраса и пойти умыться, будто невидимые цепи сковали мое тело.
Я был лишен энергии, моя обида, как голодный, всепоглощающий монстр, высасывала всю жизнь из меня: радость, мою страсть к планам и целям. Когда я просыпался и думал о своих планах, я наполнялся силами, уверенностью и стремлением, принимая решение улыбнуться, встать и идти.
Но я лежал, потому что не мог смириться с несправедливостью одного конкретного человека по отношению ко мне. Я не мог этого понять, я не мог этого простить, я не мог больше подпустить его близко к себе.
Старая, казалось, давно пережитая и забытая боль снова начала меня искать, а я охотно шел ей навстречу. Кажется, мне хотелось страдать, иначе я не понимал, почему столько боли во мне, связанной с этой обидой, и почему я прыгаю в эту боль, ныряю, почему она мною так управляет.
Душа начала темнеть, мир начал видеться в другом цвете – в цвете безразличия, серости, боли. Казалось, связь с чем-то высшим (вселенной и своим истинным голосом) была разорвана после того, как я позволил этой обиде овладеть своими мыслями.
Я понимал, что нужно принимать решение вставать и идти вперед, с такой ношей я не приду к своей цели, к ней нужно идти налегке, без тяжести на своем горбу. Нужна энергия, много энергии, а эта тварь пожирает ее, с этой тварью внутри – я себя уничтожу.
Нечестно было бы снова сказать «прощаю», если я не готов простить сейчас, в эту минуту, за эту боль. Мне казалось, что человека нужно просто вычеркнуть из своей жизни навсегда, не давая ему шанса завладеть чем-то большим, чем «Привет, у меня все хорошо».
«Как так, ты не можешь меня простить?»
Да, вот так, дружок, я делаю плохо самому себе и понимаю это. Можно мысленно сказать «прощаю тебя», а через годы проснуться после плохого сна и заживо сгорать от обиды, чувствуя себя инвалидом, прикованным к матрасу, хотя вроде давно уже за все простил и не вспоминал об этом.
Да, так бывает.
Чтобы прощать, нужно себя чувствовать маленькой, безобидной букашкой, тянущейся к свету, воздушным шариком, а не чем-то разъяренным, особенным, напыщенным. И пока я запирал эту боль, эту дорогую моему сердцу обиду в старый, ржавый сундук, возвращаясь к привычным делам, я понял, что есть еще один вопрос в моей душе: откуда взялась напыщенность и как снова стать воздушным шариком и летать так же легко, как это делают мотыльки и пустые пакеты, когда ими управляет ветер.
И, похоже, бывают такие случаи, когда прощать можно не один раз. Делая выбор ради самого себя, будучи легким, как перышко; даже если шрам один, то прощать за него можно больше одного раза, если с первого раза не получается. Но прощать нужно, прощать эгоистично, потому что хочется быть в гармонии с собой и миром, улыбаться, слышать свой собственный голос, ощущать в себе силу, а не уничтожать себя.
Не давать никому оценки, не делить на добро и зло – следить исключительно за собой. Как только нарушается это правило – все рушится в одночасье: гармония внутри исчезает, искренность испаряется. Пускаешь в себя обиды, какие-то тяжелые воспоминания, на плечи наваливается груз, ответственность за ошибки других людей, ты их перевариваешь, не принимаешь, начинаешь тяжело дышать, на грудь что-то тяжелое давит постоянно, появляется бессонница, улыбка исчезает с лица, чувствуешь себя отвратительно. Со временем, если не спрыгнешь с этого гниющего состава оценок и обид, сам начнешь поступать так же, как и те, кого осуждаешь.
Да еще и оправдывать себя: я – святой, а они – уроды. Я – жертва/мученик, а они – обидчики. Это нехорошая роль.
Если я думал, что у каждого человека внутри есть палач, который карает внутреннего негодяя плетью за его проступки, то, кажется, ошибался. У одного из ста он может отсутствовать.
Меня разбаловало мое прекрасное окружение. Я слишком болезненно переношу подлость и несправедливость. Нужно принять во что бы то ни стало, что некоторые люди не способны попросить прощения, что они не смотрят на мир моими глазами (не видят причиненной боли) и им глубоко плевать, как они поступили.
Это очень трудно сделать, но мне нужно этому научиться, иначе я буду спотыкаться об этот булыжник, падать и разрушать себя каждый раз, сталкиваясь с какой-то несправедливостью по отношению ко мне и тем, кто мне дорог.
Я показал в «Грубом сексе и нежном бунте», что ненависть, обиды, осуждение разрушают душу. Но я не написал, что, принимая свое окружение, выбирая его, будучи открытым с ними, дружелюбным и честным (не пряча за спиной нож или какие-то неискренние намерения), я становлюсь сильнее, а общение с людьми приносит удовольствие, наполнение меня и их, совместный кайф. Но как только начнешь осуждать, хотя бы одного человека в этом мире, как только позволишь кровоточить каким-то ранам прошлого – теряешь душевное равновесие, спокойствие моментально и остаешься один-одинешенек со своими обидами, укорами.
В бесцветном, безвкусном мире исчезает мотивация просыпаться и идти к своим целям. Все вмиг становится безразлично.
С самыми близкими можешь разделить свой ад, но они не помогут выбраться из этой ямы. Они подадут руку, а ты, будучи тяжелым, как истукан с острова Пасхи, попытаешься вылезти – тебе самому неприятно в этой душевной мясорубке, холодной дыре, – но упадешь обратно, а может, еще и затащишь на какое-то время в яму кого-то из них. Нужно найти в себе силы распрощаться с теми драгоценными мешками обид, чтобы вылезти, это очень непросто, но другого пути нет, чтобы спастись.
Нельзя зафиксировать навсегда радость в душе. Я могу целый месяц просыпаться с хорошими мыслями, быть энергичным, улыбчивым, кайфовать от жизни, себя и людей, а в какой-то момент споткнусь, упаду…
И все сначала.
Помните слова главной героини в «Грубом сексе…»: «Счастье, на мой взгляд, это большой труд. Труд над собой». Я бы дополнил: это еще и борьба со своими страхами, с трусостью, обидами, кровоточащими ранами. Это еще и борьба с поверхностностью (если я не думаю, значит, кто-то думает за меня), с заштампованностью и въевшимися в мозг чужими навязанными мнениями.
Как удивительно: труд или борьба? Наверное, правильно, когда для женщины это труд, а для мужчины – борьба.
Пока я пишу – я живой. Как только я перестаю писать или сам не верю тому, что пишу, не принимаю написанное, оно мне не нравится, значит, что-то не так. Произошел какой-то сбой.
Я теряю связь с собой и с миром. Нужно анализировать, что случилось у меня в жизни за последнее время, что меня разрушает внутри.
Очень важно это отслеживать.
Если я не думаю – значит, кто-то думает за меня.
Если я не анализирую ситуацию, значит, я не имею собственного мнения и готов принять точку зрения другого или говорить теми словами, которые когда-то услышал.
Нет такого человека, который возьмет мою жизнь в свои руки и придет к моим целям.
Вы красивая.
Но я видел красивых женщин.
И ваша красота построена на внутренних смыслах.
Я вижу, с каким трепетом вы относитесь ко мне, с какой нежностью и уважением говорите обо мне.
Я знаю, что вы не станете обсуждать меня за моей спиной и скажете мне в лицо, когда будет что сказать.
Даже если меня это ранит, я это оценю.
Вы знаете, что больше меня ранит подлость.
Достойная, нежная женщина красива, как солнце, которое меня целует изо дня в день. Вы – солнечная.
Мне хочется вас целовать.
Порой вы можете быть жестокой, я знаю, вижу, чувствую, но ваша жестокость не о том, чтобы ранить другого, а о том, чтобы отстаивать право быть собой.
С вами может быть больно мужчине, если посчитаете, что он слабее вас. Вы не подчиняетесь мужчинам слабее себя, не слушаетесь их, это заметно. Но с вами никому не придется бояться, что однажды в спине может оказаться нож. Вы способны воткнуть нож в сердце, пристально глядя в глаза.
Как же вы прекрасны, восхищаюсь вами.
С вами не страшно, что личные тайны, доверенные вам однажды, окажутся на устах всего окружающего общества.
Вы честны с собой, с миром и нежны с мужчиной, которого желаете. А мужчина нежен с вами.
Я видел достойных женщин до встречи с вами, и у всех, подобных вам, есть одна отличительная черта: они неудобны для окружающего мира.
Вы одиноки, хотя и окружены десятками людей изо дня в день и очень редко бываете одна.
Обнимаю ваше одиночество. Целую с такой нежностью, с какой вы желаете мне доброго утра.
Вы умеете уважать мужчину, и это обращает на себя внимание. Рядом с вами хочется всегда держать осанку, целовать вашу руку, подавать пальто. Рядом с вами хочется становиться еще лучше, потому что вы это видите, это цените и не боитесь признаться в том, что вы умеете видеть в мужчине – мужчину.
Вы – смелая. Вы – наблюдательная. Я вас уважаю. Я хочу вас. Я вижу в вас женщину, я нахожу в вас достойного человека, я рад тому, что знаком с вами.
Кажется, я влюбленно ненавижу боль, но сделать мне больнее, чем я делал себе сам, вряд ли кому удастся, разве только смерти того, кто мне дорог. Я научен болью, расту через боль, и одиночества я не боюсь. Ваш уход станет перерождением для меня. Перерождением в нового себя. Поэтому, если захотите по-настоящему уничтожить меня, то пройдите мимо, когда я начну лгать себе, миру, пройдите мимо, когда я начну рыть могилу из ложных убеждений, не свойственных моей душе, когда я начну лепить из себя то, чем я не являюсь. И тогда можете с удовлетворением наблюдать за моей гибелью, в остальных случаях – вы поможете мне стать сильнее.
Если захотите уничтожить то светлое, что между нами было, – сделайте подлость по отношению ко мне, посмейтесь надо мной у меня за спиной, обсудите меня, расскажите другим мои тайны, которые я открыл вам, предайте меня. Я от этого не стану меньше чувствовать, я не стану холодным, разлюбившим, как это описывают порой в стихах, я не перестану любить вас за это, но я изо дня в день буду наполняться презрением к вам (с привкусом жалости).
У меня почему-то всегда презрение с привкусом жалости.
Мои чувства не угаснут, просто я закрою их в себе, запечатаю. Вслед за презрением к вам придет боль, чувство жалости к себе, а затем я перестану находить свет в том, что между нами было.
Я поступал подло, я получал подлость, поэтому проживал то, о чем говорю.
Если вы хотите сделать меня счастливым, то просто кайфуйте от меня так, как я кайфую от вас. Не говорите комплиментов, констатируйте факты – в чем я силен, выражайте чувства не на словах, а прикосновениями, объятиями, поцелуями, кайфуйте от этого и не говорите мне ничего. Поверьте, я буду счастлив.
Если вы хотите быть счастливой со мной день, неделю – отдайтесь моменту так, как отдаюсь я, забудьте обо всем рядом со мной, не думайте ни о чем, кроме меня и своего кайфа. Я еще больше вас буду хотеть, когда буду видеть в ваших глазах радость.
Если захотите быть счастливой со мной дольше, мне нужно вас полюбить. Сердцу не прикажешь, кого любить, это правда, со мной не будет легко. Но если вы не сможете меня полюбить в ответ, я уйду от вас, и от этого мои чувства не угаснут. Они угаснут со временем, но вы не узнаете, когда именно это случится.
Я влюбляюсь в вас не для того, чтобы страдать, хотя неискренность одного из нас обязательно приведет к этому, а для того, чтобы радоваться, получать удовольствие друг от друга, наслаждаться рождением новой истории. Я желаю книгу жизни, в которой одной из глав будете вы, мои чувства к вам и ваши чувства ко мне.
Никто из нас не знает, чем все это закончится, но мы можем быть открытыми, честными в нашей истории и достойно сохранить тот свет, который между нами однажды зажег я, а вы счастливо окунулись в него и делали все, чтобы он не погас.
Мне по кайфу смеяться, у меня есть человек, с которым я могу смеяться изо дня в день, это очень ценно и это связывает крепко, я хочу смеяться с вами. И я не хочу, чтобы вы плакали обо мне, я не хочу плакать о вас.
Однажды вы сказали, что сотканы из противоречий: «Я – самая смелая трусиха». А я вам не сказал, что я – самый смелый трус.
Будем знакомы.
Она умела готовить еду, но он видел, как переедают от женской нелюбви, он недоедал от нелюбви к женщине, ибо едой не заменишь ощущение любви.
Она умела гладить рубашки. Она умела гладить мужчину.
Она была красива, стройна, и многие мечтали бы о такой женщине, оказавшись на его месте, если бы не знали ее маленькую тайну, которую она так и не открыла ему.
Она ходила на курсы минета, но она не умела любить мужчину. Будто где-то услышала, что хороший минет может дать ему ощущение безусловной любви, уверенности в ней и ее чувствах.
Будто у мужчины вместо мозга, сердца и души – член. (Какие «глубокие» познания мужской натуры у того, кто ей это внушил.)
Он бы не поверил, если бы ему попытались внушить, что у женщины вместо мозга, сердца и души – вагина.
Она сумела привязать его к себе. Сексом, общими интересами, увлечениями, общими событиями/праздниками, проведенными вместе. Она узнала, что любит он, и сразу «полюбила» это сама.
Как неудобно быть удобной.
О проекте
О подписке