Профессор тем временем подошёл к двери, которая была выполнена из броневой стали и имела смотровую щель. Моментально из соседней палаты выбежал прикомандированный к спецобъекту власовский офицер, исполнявший функции переводчика. Ганс знал, что на объект доставляли заключённых концлагеря славянского происхождения, и поэтому считал, что офицер РОА нужен здесь для работы с ними. Власовец что-то быстро-быстро заговорил профессору, на что тот улыбнулся и сказал, что шутки, если они довольно невинны, ещё никому ничего плохого не делали. Власовец замолчал, а профессор поманил Ганса, освобождая ему место перед смотровой щелью. Ганс заглянул. Это зрелище было уже за всякой гранью реального. В комнате, на ложе лежал гибрид человека и механизма. Ганс внимательно разглядывал неизвестного, который напоминал ему живые рыцарские доспехи.

– Что это, герр профессор?

– А это, мой мальчик, прототип номер один. Этому русскому посчастливилось стать первым суперсолдатом.

Ганс не удержался и спросил:

– А я что стану таким же?

– Нет, мой мальчик, у нас проработаны три альтернативных направления. Сейчас ты видишь так называемый ходячий танк, правда ещё без брони, как всякий танк он довольно тяжел и неповоротлив, но ты должен стать ловким как кошка. Помнишь, что ты видел в моём кабинете? Так вот для этого эксперимента нам нужен только носитель чистой арийской крови. Каковым являешься ты, – профессор по отечески похлопал Ганса по плечу.

– Я готов, герр профессор!

– Я в тебе и не сомневался, мальчик мой! Идём, я покажу тебе твои новые апартаменты.

– А я разве буду размещаться не здесь?

– Нет. Это обычные палаты, а для тебя приготовили комнату отдыха. Она дальше по коридору. Там есть даже небольшая библиотека. В общем, там гораздо уютнее, чем в этих белых стенах.

Профессор и Ганс удалились. Лысый власовец, поглядел им вслед и направился в палату, которую занимал персонал, задействованный в работе с прототипом номер один. Из коридора вышел Дитрих в окровавленном халате и, на ходу расстёгивая пуговицы, вошёл в палату, где лысый расположился на лежанке с книгой в руках. Посмотрев на Дитриха, он брезгливо поморщился:

– А нельзя было снять эту гадость где-нибудь в другом месте?

– А это не гадость. Это, к твоему сведению человеческая кровь.

– Я понимаю, но её вида не переношу, – лысый внезапно позеленел и отвернулся.

– Ладно, извини, – Дитрих скомкал халат и бросил его на дно шкафа, – какие новости?

– Герр профессор инструктирует добровольца. По виду очень правильный мальчик.

– Я видел. Мы как раз… Ну в общем не очень хорошо получилось. Двое – с переломами рук. Один – со сломанной челюстью.

– Кошмар какой-то…

– А как наш подопечный?

– Мне кажется, хандрит.

– Почему? Мне он показался превосходным солдатом. Что называется человек со стержнем в душе. Он ещё такие шутки отмачивает!

– Кому как не мне знать русских! Говорю тебе, он на грани депрессии.

– Это нам совсем не нужно, – Дитрих сел на свободную кушетку и спросил:

– Что предлагаешь?

– Пока не знаю. Нужен положительный эмоциональный заряд.

– Ах вот оно что, – Дитрих потёр огромной рукой подбородок, – кажется у меня есть идея. За одно и сами развлечёмся!

– Ты что задумал?! Если какую гадость, то я побегу за герром профессором.

– Нет, не гадость. Когда по времени нам нужно менять ему блоки?

– Минут через пятнадцать.

– Хорошо. Сиди, читай книжку. Я скоро.

Дитрих извлёк из шкафа чистый халат, усмехнулся глядя на лысого и вышел. Власовец некоторое время сидел, прикидывая, что такое Дитрих затеял, и не следует ли пойти и доложить профессору. Потом попытался сосредоточиться на чтении, но ничего не получалось. Лысый встал, прошёлся по комнате.

– А вот и мы! – в дверях стоял улыбающийся Дитрих, в сопровождении санитарки Хельги.

– Ты что? С ума сошёл что ли?

Доверься, Хельга проверенный человек.

Хельга действительно была на сто процентов проверенным человеком и на все сто процентов соответствовала стандарту германской девушки с идеально чистой кровью.

– Что мне нужно делать? – спросила она, глядя на Дитриха голубыми глазами.

– Ничего особенного. Просто поможешь нам перезарядить нашего солдатика.

– Но ведь я не знаю, что с ним надо делать!

– Ничего, просто по моему сигналу, когда я сделаю вот так, – и он показал движение пальцами, – ты должна будешь пошло пошутить. Например, что-нибудь про смену подгузников великовозрастному младенцу.

Хельга даже не покраснела.

– Слушаюсь!

– Идём, только переводи всё слово в слово! – сказал Дитрих, обращаясь к лысому. Позвав техника Адольфа из соседней палаты и сказав ему, что пора подготовить всё для перезарядки суперсолдата, Дитрих в предвкушении потёр руки.

***

Василий, лёжа и брякая от нечего делать цепью, вздрогнул от звука отодвигаемого засова.

Посмотрев на вошедших, он с удивлением заметил среди них медсестру. Началась замена резервуаров под руками Василия. Он терпеливо ожидал, когда техники закончат, но вот Дитрих начал отвинчивать капот Василия.

– Погодите, вы что прям сейчас? Я вроде пока не хочу.

Лысый перевёл. Дитрих хмыкнул и решительно откинул стальную накладку. Василий заволновался.

– Погодите, я может и сам смогу.

Медсестра склонилась, куда ей показал Дитрих, и с ухмылкой что-то сказала. Лысый почему-то покраснел и замотал головой. Дитрих сурово взглянул на него. Тот кивнул головой и перевёл:

– Сейчас мы мальчика ещё и присыпкой припудрим! И подгузник сменим!

Хельга кокетливо взяла утку и склонилась над капотом Василия.

– Ой, да я и сам наверно смогу… – неуверенно проговорил Василий, может и не надо вовсе.

– Надо, надо, – лысый весь красный зло посмотрел на Дитриха, а тот что-то сказал, после чего власовец и вовсе стал цвета клубники.

– Он сказал, что вот лежит мужчина в полном расцвете сил, который теперь ещё хорош и тем, что не портит воздух.

Хельга засмеялась, чуть не вылив содержимое утки и плеснув немного на ноги лысому. Тот подпрыгнул как ужаленный, тряся ботинком.

Теперь уже смеялся Василий.

– Что за цирк вы тут устроили! Всё начальству доложу! Извращенцы! – кричал лысый.

– Ну вот, а ты говоришь, что я воздух портить не могу! Но на кое-что другое-то я способен!

– Одним миром мазаны! – прошипел лысый и перевёл фразу Василия Дитриху.

Хельга достала баллон с соской и, давясь от смеха, элегантным жестом сунула её Василию в рот. Что-то случилось при этом со всеми находившимися в комнате. То ли артистизм, с которым молоденькая медсестра это сделала, то ли физиономия Василия, но что-то спровоцировало всеобщий истерический хохот.

***

Наступил поздний вечер. Объект, соблюдая светомаскировку, продолжал жить своей жизнью. Изредка то ли патрули, то ли какие-то рабочие отряды выходили из бункера и, вооружившись фонариками, отправлялись по своим делам. Шон почувствовал дикую усталость. Слишком много было впечатлений для одного дня. Что-то будет дальше? Лес, на краю которого находился Шон, не обращая на людей никакого внимания, жил по своим законам. Звенели комары, где-то, будто постукивая по тонким палочкам, щёлкала какая-то ночная пичужка. Становилось прохладно, и Шон развернул плащ, которому суждено было стать на несколько ночей его единственным кровом. Гадкие комары, которых тут было в изобилии, его не пугали, так как запасливый диверсант имел в своём арсенале сетку. Устроившись под толстым стволом дерева с относительным комфортом он, кутаясь в плащ подумал, что Майк, возможно, на его месте тихонечко бы закурил, рискуя демаскироваться. Было немного холодновато. Шон не курил. Он просто не переносил этой привычки. Закрыв глаза, он вдруг представил себе, что было бы сейчас очень хорошо оказаться может даже не у себя дома, но хотя бы на своей койке в казарме с любимой книжкой «Три мушкетёра». Ребята смеялись над ним. Кое-кто даже прозвал любителем французов-лягушатников, но он плевать хотел на их мнение. Ему эта книжка нравилась, вот и всё. Постепенно дремота овладевала им, как вдруг в отдалении раздался сперва один, затем другой, затем ещё и ещё выстрелы зенитных орудий.

– Да чтоб вас… Ни минуты покоя! – он пытался понять откуда доносятся звуки выстрелов. Получалось, что воздушному налёту подвергалась артиллерийская часть германцев.

– Достаётся им, – проговорил Шон, с удивлением прислушиваясь и понимая, что гул бомбардировщиков приближается.

– Может повторная аэрофотосъёмка? – решил он, глядя в бинокль и пытаясь понять, сколько самолётов направляется к объекту. Судя по гулу двигателей, самолёт был не один.

Со стороны бункера трижды глухо проревела сирена. Звук сирены был ослаблен толстыми стенами бункера. У стальных ворот бункера погасли крохотные красные лампочки. Где-то далеко продолжали грохотать зенитные орудия.

– А вы, ребята, всё продолжаете соблюдать маскировку… – проговорил Шон, – противовоздушной обороны у вас нет никакой! Можно совершенно спокойно высаживать десант.

Будто в ответ на слова Шона, купол крохотной башенки, придававшей бункеру вид древнего замка, разошёлся, образовав небольшую щель, в которую выдвинулось небольшое устройство, напоминавшее телескоп.

– Не время на звёздочки смотреть, – сказал Шон, с удивлением видя, что где-то на дальней окраине леса, взметаются к небу взрывы авиабомб, – это не аэрофотосъёмка! Они что забыли о проводимой операции?! В небо, в направлении подходившего строя бомбардировщиков взметнулась полоса мощного прожектора. Сперва одна, затем другая, они стали ощупывать ночное небо, то и дело высвечивая летевшие плотным строем бомбардировщики.

– Что толку в ваших прожекторах, если… – Шон не докончил фразу, как из башенки по направлению к ведущему бомбардировщику ударила ослепительная молния. Раздался оглушающий треск и самолёт, ярко полыхнув, стал разваливаться на части. Шон не верил своим глазам, молния, похожая на серебряный цветок в стеклянной трубке, била с интервалом в несколько секунд. Вот правый крайний самолёт, получив удар, разломивший фюзеляж пополам, задел летевшие рядом бомбардировщики, и три машины, объятые пламенем, понеслись к земле.

– Этого не может быть… Бред какой-то… – диверсант убрал бинокль потому, что в нём уже не было нужды.

Яркими факелами падали на землю так и не выполнив своей боевой задачи грозные боевые машины. Заметив в небе несколько белых куполов, Шон вновь схватил бинокль. На фоне тёмного неба была видна фигура в лётной форме. Диверсант старался разглядеть, жив ли человек, как вдруг новая ослепительная вспышка превратила тело пилота в обугленную массу. Шон опустил бинокль. Он был потрясён. Несколько минут атаки и всё… Это была какая-то фантастика. Такого оружия просто не должно было существовать. Его миссия, с учётом новых только-что увиденных фактов, становилась всё важнее и важнее. Для себя он моментально решил, что не узнав принципов работы этого орудия и не достав хоть какой-то схемы, отсюда не уйдёт. Даже если ему придётся взять кого-нибудь из персонала этого бункера в плен, в качестве источника информации.

Внезапно вход в бункер осветился, и на площадь вышло подразделение солдат. Разбившись на группы, они в полном вооружении цепочками двинулись в лес, куда догорая рухнули обломки бомбардировщиков.

– Судя по всему, спокойный ночлег под открытым небом отменяется, – решил Шон, собирая свои вещи. Наблюдая за ближайшим патрулём, первый солдат которого освещал себе дорогу фонариком, диверсант тихонько двинулся вглубь леса, чтоб избежать ненужного контакта.

***

Вот уже четыре часа медицинский персонал трудился над операционным столом. Внезапно раздавшийся вой сирены заставил профессора вздрогнуть.

– Что это, Дитрих?

– Полагаю, непрошенные ночные гости, – прогудел великан.

– Не говорите загадками.

– Вероятнее всего, герр профессор, это воздушный налёт.

– Когда же наше доблестное Люфтваффе сломает им хребет?!

Что-то глухо, но очень сильно бухнуло, и с потолка посыпалась тонкая струйка пыли. Профессор наклонился и закрыл собой тело Ганса, лежавшего на операционном столе от сыпавшейся штукатурки.

– Ненавижу, когда мне мешают! Когда же они прекратят?! Ведь мы почти всё закончили!

Внезапно Ганс вздрогнул всем телом, напряг руки, прихваченные к столу кожаными ремнями. Профессор, вцепившись в правую руку, пытался удержать её на месте, но неожиданно для всех, Ганс с лёгкостью разорвал кожаный ремень, да так, будто он был сделан из бумаги. Навалившись всем телом, профессор пытался уложить руку на место. Внезапно Ганс вздрогнул и забился в судорогах. В операционной началась суматоха. Кто-то случайно наступил и опрокинул стоявшую на полу кювету, и та с бряканием отлетела в сторону. Тело, с которым за мгновение до этого боролся профессор, обмякло и бессильно замерло на столе. Дитрих вскочил верхом на бесчувственного Ганса и, прилагая все усилия, стал делать ему массаж сердца. Профессор, подбежав к столику с приготовленными шприцами, выбрал нужный и, вернувшись к операционному столу, сделал Гансу инъекцию.

Капли пота слетали со лба Дитриха и падали на грудь юноши. Внезапно Ганс судорожно вздохнул, открыл глаза и улыбнулся. Дитрих остановился и посмотрел на профессора.

– Какая странная реакция, герр профессор, ему ведь только что делали трепанацию… Впервые такое вижу, – он слез со стола, поправил повязку на голове юноши и приказал санитарам заменить ремень на операционном столе. Ганс спокойно, будто засыпая, закрыл глаза и ровно-ровно задышал полной грудью.

– Кажется, всё в порядке… – Дитрих стянул повязку с лица.

– Заканчивайте операцию. И вот ещё что, не спускать с него глаз! Слышите?! Я буду у себя. Если что – сразу ко мне! – профессор сорвал с себя повязку, затем перчатки и бросил всё в эмалированное ведро. Пошатывающейся походкой, он побрёл по тусклым коридорам к себе в кабинет.

Мимо приветствуя бежали солдаты, профессор вяло отвечал им, практически не обращая внимания на то, что они говорили. Смесь тяжёлой усталости и одновременно беспокойства за результат его работы навалилась на профессора. Бесконечные коридоры закончились, и профессор отпер дверь и вошёл в свой кабинет. Гнетущее чувство не отпускало. Он подошёл к зелёному ящику и осторожно открыл крышку.

– Что же нам ждать? – устало проговорил он, – в положительном результате опыта я уже не сомневаюсь. Всё на этот раз сделано правильно… Но… Что же дальше… Что именно мы получим через несколько дней?

Профессор вновь посмотрел на мумию древнего воина, лежавшую в покрытом зелёной краской ящике. Древние доспехи, оружие. Тяжёлый шлем причудливой формы, но самое главное – это то, что даже невооружённым взглядом было видно, что воин имеет очень существенные различия в сравнении с обычным человеком.

***

Шон скверно выругался, вылезая из попавшейся на пути ямы с водой. При солнечном свете, заметить её и обойти не представило бы труда, но сейчас в полной темноте, да ещё и под угрозой обнаружения патрулём. По расчётам Шона, германцы двинулись прочёсывать северный и северо-западные сектора объекта, но осторожность ещё никому не вредила. Он решил удалиться подальше от возможной зоны патрулирования и переждать. Отжимая штанину, он вздрогнул от звука автоматной очереди. Кашляющий звук МП-40 он знал очень хорошо. Оценив направление, откуда доносились выстрелы, Шон поспешил. Почему-то германцы были не так далеко, как предполагал диверсант. Поправив рюкзак, он побежал, стараясь производить как можно меньше шума. Неожиданно пред собой он увидел вековой дуб с раскидистой кроной. Решение пришло моментально. Кошка с прикреплённым к ней тросом взлетела вверх и утвердилась где-то в кроне дерева. Шон, то и дело оскальзываясь мокрыми ногами по стволу и веткам дерева, всё-таки влез на дуб и, прижавшись к толстой ветке, замер. Где-то севернее что-то кричали по-немецки. Шон не мог разобрать, что именно. Затем вновь послышались выстрелы.

Неужто кто-то из экипажей бомбардировщиков всё таки спасся? – подумал диверсант, вжимаясь в толстую ветку, при виде показавшегося между деревьями фонарика. Это было маловероятно, но германская пальба говорила в подтверждение этой мысли. Патруль шёл прямо к тому месту, где прятался Шон.

«Похоже это не за лётчиками, а за мной…» – мелькнула мысль в голове диверсанта. Осторожно достав пистолет, он снял его с предохранителя и приготовился подороже продать свою шкуру, как вдруг с диким рёвом и визгом на патруль бросилась бурая масса, вылетевшая откуда-то из под кустов. Шон также мало ожидал этого, как и германцы. От неожиданности он чуть не свалился с дерева. Оказывается кабан, дремавший в кустах, был так же как и Шон в оппозиции к германским военным. Поддав одного из солдат, он пронёсся дальше и хотел было развернуться для повторной атаки, но зарокотавшие автоматы заставили зверя метнуться прочь. Пули крошили кору деревьев, а злобное хрюканье неслось уже откуда то издалека. Сбитый с ног солдат стонал, лёжа на земле.

– Эх, Франц, угораздило же тебя! Говорили же тебе, что тут никого кроме свинячьего дерьма быть не может! – сказал один из солдат лежавшему на земле.

– Ой, как же больно! Этот кабан наверно сломал мне ногу!

– А у тебя всё так! То свинья тебя протаранит, то понос у тебя, то девку ты себе такую же свиноподобную найдёшь! – сказал второй солдат.

– Но я же… Я же… Видел что-то, что лезло на дерево…

Ответом солдату был взрыв смеха.

– Ну ты, Франц, олух! Свинья по дереву лазать не умеет!

Шон с ужасом прислушивался как капает с дерева вода с его брюк. Просто оглушительные звуки! А внизу ещё к тому же сухая листва!

– Пойдём, пойдём, бедолага! – оба солдата наклонились и подняли раненого.

– Ой, ой! – раненый принялся стонать, – если доставите меня к доктору, с меня шнапс!

– Само собой, само собой!

Три неясных силуэта двинулись прочь от дерева, на котором вцепившись в кору прятался диверсант. Прошло несколько минут, и причитания раненого перестали быть слышны. Тогда Шон вздохнул с облегчением.

– Не знал, что тут кабаны водятся. Эй, свин! С меня ворох желудей! – прошептал Шон, и тут только заметил, что трос, по которому он влез на дерево, предательски свисает с ветки, – вот я олух! Хорошо, что они не подошли к дереву! Хотя… Может быть подумали бы, что это кабан оставил?

Ещё раз осмотревшись с высоты толстой ветки, Шон осторожно отцепил кошку и, перекинув через ветку трос, спустился вниз. Было мало вероятности в том, что солдаты вернутся к дубу, чтоб продолжить поиски, и диверсант, устроившись у основания ствола, снял ботинки, попытался вытряхнуть из них влагу, затем положил их на землю, пристроил ноги на толстый выгнутый дугой корень и закрыв глаза, вскоре задремал.

***

– Вы опять в полном составе. – Василий приветствовал вошедших немецких техников с медсестрой и неизменного лысого власовца, – какое развлечение меня ждёт сегодня?

– Наш прототип поздоровался с нами? – Дитрих подмигнул Василию, – доброе утро, живая броня.

– Что он говорит? – спросил Василий власовца.

– Здоровается.

– И ему не болеть, – Василий с покорностью ожидал уже известных ему процедур, – слушай, а как мне к тебе обращаться?

– А надо?