Третья глава
Остион

Как же далёк был от истины Герус, полагая, что Остион наслаждается Илийским вином в окружении своих приближённых. Тогда как в это время владыка Запада на стенах древнего Архуза час за часом отражал атаки несметных полчищ врага. Доселе такого невиданного, что даже крепкие духом подданные правителя Запада Галатэи содрогались при его появлении. Наступавшие не имели на себе ни одежды, ни лица, ни кожи, но видели всё и могли владеть, уродливыми костлявыми руками мечом и копьём не хуже воинов владыки. Если на юге пришельцы штурмовали город за городом, прежде чем захватить столицу, то на западе они, миновав другие укреплённые города, ожидавшие нападения, под покровом темноты ударили прямо в сердце. Да так быстро, что посланные воеводами гонцы, не успели предупредить владыку, или были убиты по пути к нему. Отдавая приказы, Остион метался по крепостной стене, словно загнанный в клетку зверь. И было отчего. Враг не давал передышки, не ночью, ни днём. Остервенело пытаясь взять крепость штурмом. Защитники города, превозмогая усталость и боль ранений, ещё сопротивлялись, но силы были не равны. И владыка, понимая всю безысходность сложившейся ситуации, наконец, отдал приказ своим приближённым об отступлении во внутренний замок, где его в безопасности ожидала семья и богатая знать Архуза. Там же находилось и подземелье, последняя надежда на жизнь. Откуда прокопанные ранее ходы вели далеко за город. Туда, где, по мнению Остиона, не было врага, занятого крепостными стенами его столицы. Оставив защитников города на милость создателя, он, скрытно покинул стены Архуза, надеясь таким образом уцелеть. Слыша над собой отчаянные крики о помощи простых горожан, беглецы осторожно пробирались сырыми, вонючими закоулками подземелья к выходу из крепости. Тускло светили на покрытых мхом стенах факела. И люди, дыша в затылок друг другу, молча пробирались вперёд. Туда, где, как им казалось, их ожидает свет и жизнь. Остион, посматривая на шагавшую рядом с ним жену, в окружении троих малолетних детей, мрачно думал о будущем. Гибнущее позади него царство не внушало ему жалости. Он утешал себя другим.

– Главное семья и жизнь!

Думал он.

– Рано или поздно всё образуется! Я подниму своё царство с руин. Это не конец!

А в это время, Бироз, подражая своему императору, наблюдал с высокого холма за ходом сражения. Он прекрасно видел, как его передовые отряды перевалили за стены крепости, а вскоре и открыли её ворота. Теперь ему оставалось найти владыку и сорвать с его шеи заветный амулет. Но то, что это будет сделать непросто, он прекрасно понимал. Тот мог быть где угодно. Под трупами тысяч своих сограждан. Под тяжёлыми камнями разрушенных стен. Его тело могло быть разорванным, дикими собаками. Разве мог ожидать Бироз, что тот, о ком он нервно думает, в это самое время, крадётся под его ногами, желая поскорее выбраться на свободу из вонючего мрака подземелья. Всё произошло быстро. Лишь только Бироз отдал команду отряду охраны выдвигаться к городу, внизу послышался глухой скрип открывающейся двери. Это беглецы достигли края тоннеля и, навалившись на старые, железные засовы стали отпирать узкие двери замурованного в землю выхода. Всадник прислушался к звуку и, махнув костлявой рукой, остановил своих подопечных. Те, поняв его без слов, окружили подножие холма. Вскоре зашевелилась земля, вздыбилась, открывая тайный вход в подземелье. Откуда появились несколько воинов. Увидев перед собой врага, они были несказанно удивлены неожиданной встречей с ним. Словно град с неба посыпались на них отовсюду стрелы и не успев предупредить шедших позади, авангард владыки был бесславно разбит. А когда, следом появился из подземелья и Остион, в окружении своих приближённых, его уже ждал на выходе сам Бироз.

– Владыка!

Крикнул он громко.

– Пожалей свою семью! Мой император обещал тебе жизнь в обмен на велит. Подумай, стоит ли дорогая безделушка жизни твоих детей?

Остион, отступив вновь в подземелье, прекрасно слышал его слова. Посмотрев, на испуганно прижавшихся к матери своих детей, он понял, что обречён И дабы облегчить их участь, подошёл к своей супруге и прижавшись мокрыми от пота губами к её устам, тихо прошептал;

– Прости милая!

Воткнув ей в сердце по самую рукоять короткий фамильный кинжал. Женщина, поняв его мысль, одобрительно улыбнулась, прошептала в ответ;

– Прощай!

И качнувшись, завалилась на бок у ног владыки. Приближённые Остиона с ужасом наблюдали, как их владыка, убив жену, за тем расправился и с тремя малолетними детьми, после чего, недобро взглянув на воинов, со страшным скрежетом в зубах, словно лев прорычал им;

– Вперёд соколы! Умрём как герои, в бою!

В короткой схватке владыку запада убили последним. Перед своей кончиной, Остион, с горечью взглянув, на охваченный заревом огня Архуз, так трусливо им покинутый, окровавленными губами выжал из себя;

– Всё зря!

Бироз, не расслышав последних слов владыки, не слезая с лошади, медленно подъехал к его трупу и, порвав копьём на его теле льняную рубаху, не увидел на шее заветного медальона. Просипев от злости словно змея, он громко скомандовал;

– Убить всех, кроме молодых женщин! За тем, их построить перед крепостью в походный ряд, а город сжечь!

Четвёртая глава
Разумные наставления

Узнав, что обоз с женщинами и детьми пожелавшими покинуть город готов к отъезду, владыка Герус, в сопровождении двух телохранителей, вышел в город попрощаться с семьёй. Его центральная площадь была переполнена повозками, на коих громоздились женщины, дети и множество вещей собранных ими в дорогу. Рядом с ними толпились воины в доспехах, мужчины, взрослые сыновья и матери не пожелавшие покидать Бахтион. Повсюду стоял не стихающий шум, ругань и бесконечные рыдания прощавшихся с отъезжающими их родных. Экипаж, запряжённый двумя лошадьми, где ожидали правителя юга жена с двумя детьми, окружённый двумя десятками вооружённых всадников особо преданных владыке, стоял у широких ворот святилища. К ним и направился Герус, выйдя из своего замка. Заметив отца, дети выскочили из экипажа, рванув навстречу ему. И владыка, расставив широко руки, схватил в объятья их обоих, нежно поцеловав в лоб, После чего, вместе с ними подошёл, наконец, к супруге, вышедшей вслед за детьми из кареты.

– Дорогая!

Первым делом обратился он к ней.

– Вы самое ценное, что есть в моей жизни! Береги себя и детей! Если, вдруг, нам не удастся больше встретиться, не кори себя, не мучай и найди достойного отца моим детям!

Герус на секунду смолк и, отпустив детей, взял руки жены в свою ладони. После чего, крепко сжав их, продолжил;

– Я дал указания лично каждому из охраняющих вас воинов ехать только на восток. Потому как, знаю нрав нашего воеводы. Который, руководствуясь благими, но глупыми намерениями, может сделать всё по своему. От того и не уверен полностью в том, что мой приказ будет исполнен в точности. Теперь говорю и тебе, Глория, любовь моя, только на востоке теплится надежда на жизнь. Только туда вам стоит направить своих коней.

– Я поняла тебя, мой муж и мой владыка! Будь осторожен сам! Не доверяй Леналу, меня тревожит, что свою семью он не отправляет с обозом. Чтобы могло это значить?

Смиренно отозвалась супруга, спросив его, словно невзначай о Воеводе. Герус, пытаясь успокоить жену, поцеловал ей руки и, улыбнувшись, промолвил;

– Не будь такой подозрительной! Это его личное дело!

После чего, повернулся к детям и первой обнял дочь, давая последнее напутствие;

– Ты почти взрослая Люция! Тебе скоро двенадцать! Прошу тебя как старшую в семье, присматривай за Легрэ, ведь он твой единственный брат.

– Да, папа, я сделаю так, как ты сказал!

Послушно отозвалась та. Тогда, Владыка, переместив взгляд на сына, скрытно снял с себя сверкающий алмазом амулет и, таясь посторонних глаз, повесил его на шею ребёнка, гордо вымолвил при этом;

– А ты, Легрэ, моя надежда и опора! Ты мой единственный наследник, которому я вручаю не только символ власти, но и саму власть. Ты ещё мал, но взрослеть некогда. Запомни сын, мужчинами не становятся, ими рождаются! Очень скоро ты почувствуешь его предназначение, а до тех пор, поклянись мне перед своей матерью и сестрой, что никто о моём подарке знать не будет. Ибо в нём скрыта великая сила жизни и смерти!

– Клянусь, отец!

Положив правую ладошку на сердце, по-взрослому ответил ребёнок. И Герус, подняв сына на руки, последний раз поцеловал его в лоб, после чего, опустив на место, заметив на глазах Глории выступившие бусинки слёз, обращаясь снова к жене с дочерью, добавил;

– Не надо слёз! Мы достойны большего! Смерть никогда не разлучит нас! Прощайте!

После чего, круто развернувшись, нарочито громко скомандовал воину;

– Кричи, в путь!

На что тот, заорал во весь голос;

– В путь!

– В путь!

Разнеслось эхом по площади. И гул повозок по гранитной мостовой, отозвался им тысячами отъезжающих колёс.

Пятая глава
Нарушенный приказ

Солнце нещадно палило в небе, обжигая своими лучами лица и тела людей, спешивших в огромном обозе, растянувшемся, насколько хватало взгляда, скорее покинуть пределы владений Геруса. О двигавшейся за ними по пятам опасности, докладывал не только отряд дозорных, регулярно высылавшийся опытным военачальником Левисом, назначенным великим воеводой сопровождать народ Бахтиона в безопасное место. Об этом, всем своим видом, открыто говорили и птицы, и звери, в огромном количестве стремящиеся обезопасить себя от невиданных доселе чудищ, направляясь в попутном с людьми направлении. Хотя, в некотором плане это обстоятельство было на руку беглецам, избавляя их от нужды искать пропитание на стороне. День за днём обоз неистово громыхал по безлюдным степям юга на северо-восток, отводя на короткие остановки для отдыха как можно меньше времени. Взмыленные от усталости лошади надрывно хрипели под тяжестью телег, а многие, обессилев падали, отдав бегу душу в последних конвульсивных судорогах. И тогда люди просто бросали нажитое добро на обочине, перекладывая самое необходимое на свои хрупкие плечи. Продолжая дальше тягостный путь на ногах. Глория, как и другие женщины, уже давно шла пешком рядом с телегой, на которой расположились дети. Одной лошадью ей пришлось поделиться с соседней семьёй. У коих день назад пала кобыла. И теперь, дабы облегчить нагрузку на оставшегося мерина, женщине пришлось избавиться от тяжёлой кареты и многого другого нагруженного мужем в дорогу. На уговоры сопровождавших её семью воинов, пересесть на одну из их лошадей, Глория неизменно отвечала;