Глава 4

На суд конунга собрались все хирдманы и обитатели усадьбы. И даже Гостомысл с Белотуром пожаловали, с небольшой охраной в виде десятка гридней. Для Хельги и князя в большой двор вынесли два высокий кресла и установили их на крыльце длинного дома.

Биргер, в полном боевом облачении и при оружии, в окружении своего слегка поредевшего хирда, стоял посреди двора, прямо перед конунгом, гордо выпятив всклокоченную и местами подпаленную бороду. Викинги его понуро опустили головы, уставившись в землю. Большинство из них понимало, что их ярл совершил массу ошибок и не горели желанием спорить с конунгом Хельги Скогаттом и качать права. Несколько из них уже совсем разочаровались в своем ранее успешном лидере и даже немного дистанцировались от него, отойдя на некоторое расстояние. Но сам Биргер, похоже, совсем не понимал сути происходящего судилища. Судилища над ним.

– Почему ты запрещаешь взять то, что принадлежит нам по праву, Хельги Скогатт? – заорал ярл Биргер, брызгая слюной. – Мы захватили эти земли, здесь все наше! Я хочу получить свою долю и долю моих хирдманов!

– Ты ничего не перепутал, ярл? Я нанял тебя за плату, которую ты получишь в срок. Твои люди, как договорено, обеспечены снедью и выпивкой. О чем ты еще говоришь?

– Я говорю о доли нашей добычи за Альдейгью! – продолжил верещать Биргер. – Мы захватили ее, но ничего не получили!

– Альдейгью мы не захватывали, ярл! Ты чего-то путаешь, – конунг был совершенно спокоен. – Мы освободили город, помогли нашему другу князю Гостомыслу! Ни о какой добыче здесь речи быть не может!

– А я считаю, что может! Я потерял двенадцать хускарлов! Кто заплатит за их смерти?

– Твои хускарлы, как и ты, решили ограбить мою усадьбу! Мою! Слышишь? Значит, сами виноваты, получили по зубам. И ты виноват в их смерти первый! И еще. Вы ослушались моего приказа. Я же сказал ждать моего сигнала! Но ты ринулся грабить посад раньше, чем он прозвучал! Чуть не сорвал весь наш план! Нам повезло, что боярские гридни в детинце замешкались! Или ты забыл?

– Ничего я не забыл, конунг! Но мои хускарлы хотят знать, кто ответит за гибель их товарищей. И я требую долю в добыче!

– Ты требуешь?! Ты не можешь управлять своими хирдманами, разъяснить им мои приказы и объяснить, кто виноват в гибели твоих хускарлов, и еще что-то требуешь?! И с чего ты решил, что твои хускарлы все еще твои? Думаешь, после всего что произошло, они все еще захотят служить тебе? Сомневаюсь.

И конунг перевел взгляд на свеев.

– Рёгнвальд! – обратился Хельги к кормчему Биргера. – Ты все еще хочешь служить неудачнику Биргеру? А вы, славные хирдманы? Нужен вам такой предводитель?

Викинги Биргера начали перешептываться друг с другом, зароптали и начали выкрикивать:

– Нет! Нет! Нам нужен сильный вождь! Нам нужен вождь с большой удачей и силой! Конунг!

– Молчать! Не слушайте его! – заорал Биргер, до которого наконец дошло, к чему привела его жадность. Но было уже поздно.

– Конунг! Конунг! Прими нас к себе! Ты – наш вождь! – орали почти все свеи и протягивали свои мечи и секиры рукоятями вперед в сторону Хельги.

Отчаянный вопль Биргера разорвал весь шум, исходивший от его бывших уже викингов. Ярость взяла верх над ярлом, оставшимся без хирда. Биргер совершил стремительный бросок в сторону сидящего на возвышении конунга. Неуловимым движением рук разъяренный ярл выхватил из ножен тяжелый меч и длинный кинжал.

Хускарлы-телохранители, как и Харальд с Сигурдом, стоявшие ближе всех к конунгу, явно не успевали. Но это было и не нужно, так как Хельги сам был готов встретить обезумевшего Биргера. Конунг выхватил оба своих меча и прыгнул навстречу противнику, как рысь, сверху вниз, замахиваясь на ходу.

Их клинки встретились, раздался оглушительный звон, но знаменитая франкская сталь выдержала мощный удар.

Биргер яростно атаковал, орудуя своим оружием очень умело. Он понимал, что шансов остаться в живых у него теперь нет. Его убьют в любом случае. Но уходить в одиночку ярл не собирался, рассчитывая прихватить с собой, как минимум, конунга. А может и еще кого-то, кто подвернется под руку.

Но стоявшие вокруг хускарлы, даже те, которые буквально только что служили самому Биргеру, резко подались назад, освобождая большую площадку перед домом. Некоторые, стоявшие в передних рядах, прикрылись щитами, перебросив их из-за спин. Тут же забыв об идее зацепить кого-нибудь еще, ярл полностью переключился на конунга.

Конунг кружил, парируя удары взбесившегося ярла, один за другим. Самому ему провести атаку пока не удавалось – очень уж умелым бойцом оказался Биргер.

Наконец, тот совершил малюсенькую ошибку, сделав один лишний шажок и слишком сблизившись с Хельги, обнажая свой левый бок, чем конунг немедленно воспользовался. Его клинок чиркнул по слабо прикрытому месту, брызнули посеребренные кольца кольчуги. Биргер вскрикнул и слегка скособочился на левую сторону. Сквозь прореху показалась алая кровь.

Казалось, что ранение только сильнее разозлило ярла, не причинив ему особого вреда. Он с удвоенной силой принялся атаковать конунга, снова перешедшего в глухую оборону.

Но, как оказалось, Хельги только выжидал, когда его противник ослабеет от потери крови и потеряет в быстроте и реакции. Так и случилось. Через пару минут активного махания оружием, финтов, прыжков и уходов с линии атаки, Биргер ожидаемо замедлился. Кровь из его раненого бока уже начала стекать по бедру в сапог, напитав и поддоспешную стеганку и парчовые портки ярла. После каждого шага Биргера, на пыльной земле оставался кровавый отпечаток подошвы его кожаного сапога.

И теперь конунг перешел в атаку, показав всю свою силу и умения. Биргер понял, что жить ему осталось недолго, и решил рискнуть. Превозмогая боль и отчаянно заорав, ярл выбросил вперед обе руки, сжимавших оружие, в надежде зацепить конунга в последней яростной атаке, но лишь сам наткнулся на его мечи.

Конунг вонзил свои клинки в тело ярла обеими руками, пробив доспехи и на животе, и на груди, а ярл еще и сам помог Хельги, по инерции насаживая себя на лезвия, как шашлык на шампур.

Биргер умер мгновенно, скорее всего даже не поняв, что совершил свою последнюю ошибку.

Конунг резким движением выдернул клинки и стряхнул с них кровь. Тело Биргера постояло еще пару секунд, а потом грудой мяса, костей и железа осыпалось на утоптанную землю подворья, заливая кровью все вокруг. Ненавидящий взгляд его погас.

Несколько мгновений вокруг царила звенящая тишина. Первым заорал Харальд:

– Конунг! Конунг!

Его крик тут же подхватили остальные. И все викинги побежденного Биргера вторили хирдманам Хельги Скогатта. Они только что получили нового лидера.

Тело бывшего ярла тут же оттащили в сторону, ободрав с него доспехи.

Конунг принимал присягу новых викингов. Хирд пополнился на три десятка отборных хускарлов, хевдингом которых был назначен кормчий Рёгнвальд. И это были уже не наемники за назначенную плату, а полноценные члены хирда.

***

Утром дозорные донесли, что на противоположный берег Альдейгьи вышел и разбил лагерь большой отряд воинов. Это прибыли на подмогу наместнику запоздавшие дружинники из Плескова и Белоозера. Около пяти сотен, и которых не менее половины – гридни с хорошими доспехами и оружием, а остальные – ополченцы. И сразу же начали активно сколачивать плоты для переправы, подготовка к атаке пошла полным ходом.

Князь немедленно созвал совет.

– Что делать с ними будем? – спросил озабоченный Гостомысл. – Драться?

– Договариваться нужно, князь! – выступил первым воевода Белотур. – плесковцы с белоозерскими – не враги нам! Их бояре-предатели взбаламутили. Напели, что нурманны город захватить хотят, вот те и пришли.

– Конунг, а ты что думаешь? – задал вопрос Гостомысл.

– Верно говорит воевода. Нужно договариваться. И предложить им вместе общего врага бить идти – весян, что князя Буривоя убили. Нужно объяснить им, что бояре незаконно власть захватили. На переговоры пойдем!

***

Чтобы перебраться на противоположный берег Волхова, где встало лагерем сводное войско плесковцев с белоозерцами, конунг выбрал трофейную ладью местной постройки. Из тех, что на реке перехватили, бывшую собственность казненного боярина Пожеги. Нужно выглядеть максимально неагрессивно и не по-нурманнски, поэтому все драккары останутся у причалов.

Места гребцов заняли варяги конунга. На борт взошел он сам, Гостомысл, Доброга, Белотур и Варяжко. Достаточно для переговоров. И без викингов, чтобы показать прибывшим на помощь ладогжанам соседям, что никакие северяне город не захватывали.

Харальд с Сигурдом и остальными ярлами, правда, поначалу уперлись, не желая отпускать конунга почти без охраны, но Хельги растолковал им свою мотивацию. Убедил.

Ладья медленно, совсем не торопясь, отошла от пристани. На ее мачту водрузили белый щит, чтобы показать мирные намерения.

Встречать представительную делегацию на берег вышли несколько воинов в хороших доспехах. Их прикрывали два десятка гридней с луками в руках. Остальное войско, в количестве около пяти сотен бойцов, по грубым прикидкам конунга, выстроилось ровными шеренгами выше, на большом лугу.

Молодой князь сошел на берег первым, ловко сбежав по веслу, упертому в песок. За ним спустились остальные военачальники, встав за Гостомыслом полукольцом. Щитов никто не брал, только мечи у пояса.

Встречающие сделали несколько шагов навстречу. Они явно узнали молодого князя и теперь на их лицах читалось откровенное недоумение. Им-то сказали, что Гостомысл пропал или погиб, город осадили викинги, а храбрые бояре с почтенным наместником героически держат оборону. А тут совсем все не так, оказывается. Вот он – князь, здесь. Воеводы с ним известные, еще знакомые лица на ладье. Свои, варяжские. Город не горит, никто там не бегает и не орет. Отсюда хорошо видно, что Ладога живет обычной жизнью. Вон даже рыбацкие лодочки снуют, ладья купеческая у лабаза разгружается, тележки с товарами катят по дороге людишки…

Первым заговорил Гостомысл.

– Здравствуйте, достойные воины плесковские и белоозерские! – князь сделал еще несколько шагов вперед, туда, где заканчивался песчаный берег и начиналось возвышение, поросшее травой, чтобы не смотреть на воинов снизу-вверх, а стоять прямо перед ними, вровень. Конунг с остальными последовали за ним, да так резко, что делегаты даже попятились, а их группа прикрытия чуть не натянула луки, с наложенными на тетивы стрелами.

Гостомысл резко поднял руку вверх.

– Спокойно все! Кто не знает – я законный князь ладожский Гостомысл! Со мной мои воеводы, Белотур и Доброга, и друг наш – конунг нурманнский Хельги Скогатт.

– Мы узнали тебя, княжич! – наконец решился ответить один из делегатов, самый важный варяг с островерхим шлемом в руках. Голова его была чисто выбрита, как и подбородок. Зато имелись длиннющие густые усы, доходившие до самой груди. Кончики их были высинены¹² и свидетельствовали о принадлежности к варяжской элите. Рядом с ним стоял еще один серьезный воин в полноразмерной кольчуге, доходившей ему до колен, тоже вступивший в разговор:

– И тебе здравствовать, княжич Гостомысл!

– Я тоже вас знаю, воины! И тебя, воевода Лютый, и тебя, сотник Военег! Но я не княжич, а князь теперь. Отец мой погиб, как вам должно быть известно. Теперь я правлю Ладогой!

– Посылы наместника Пожеги говорили нам другое… – неуверенно произнес воевода Лютый, важный чубатый воин.

– Пожега – изменник! – выкрикнул Гостомысл. – Я казнил его, как и еще два десятка предателей!

– Вот как… Нам посылы Пожеги другое говорили… – протянул Лютый. – Нурманны Ладогу осадили, тебя, князь, убили…

– Как видите, я живой. Город в моих руках, изменники казнены. Вы можете убедиться в том, что в Ладоге обычная жизнь. Приглашаю вас и вашу старшую гридь на пир. Остальным привезут угощение прямо сюда. Ладьи подойдут, чтобы перевезти всех, кого с собой возьмете. Обо всем остальном в тереме поговорим!

Лютый с Военегом уважительно поклонились, признавая главенство князя и принимая его приглашение. Дружинники вокруг одобрительно загудели, радуясь тому, что война отменяется. Вместо побоища их ждет угощение и выпивка. А там и веселье с девками, песни и танцы.

Пока Гостомысл говорил, конунг внимательно рассматривал плесковско-белоозерское войско. Основную часть его составляла, конечно, толпа смердов с копьями и топорами. Однако, почти половина – воины профессиональные, выглядят грозно, солидно, и экипированы вполне на уровне. Неплохо было бы заполучить таких в хирд, хоть на время, очень они могли бы пригодиться в походе на Полоцк.

Но это позже. Сначала надо понять планы князя по мести убийцам Буривоя. В любом случае, неусмиренных весян оставлять за спиной не следует. Еще не хватало, чтобы они Альдейгью захватили и нового князя порешили. С этих станется!

Но в любом случае, уже можно отправлять драккар в Пограничный, за княжной Ингигердой. Соскучился по ней сильно, лучше, чтобы она рядом была. И Гретту Грамдоттир привезут, о чем настойчиво просили ярл Сигурд и ее сын Магни.

Переговоры завершились, и конунг с князем и приближенными отчалили обратно в город, раздавать указания по перевозке гостей и подготовке к пиру. Хельги отправился к себе в усадьбу, пока есть немного времени свои дела порешать.

***

Тем временем, князь Гостомысл, вернувшись в терем сразу созвал своих приближенных воевод и особо доверенных гридней на совет.

– Воеводы! Власть я себе вернул, теперь настало время советников мне выбрать и достойных людей боярами назначить. Вы, разумеется, после меня над всеми будете, мои главные бояре! Что скажете, кого еще посоветуете?

Белотур, как старший, откашлялся и начал:

– Надо из заслуженных гридней или купчин смотреть! Из тех, кого людишки уважают, перво-наперво. Старого сотника Перенега, например. И Дрозда с Вечерко.

Гостомысл кивнул, соглашаясь. Он знал этих уважаемых ладогжан с рождения, те еще у Буривоя в почете были и не предали молодого князя в трудную минуту, поддержали и словом, и делом, и деньгами. И охранные дружинки у них имеются, десятка по три в каждой. Они, кстати, на его, Гостомысла, стороне выступили, когда князь с конунгом в город вошли.

– Тиун¹³ новый нужен тебе, помощник во всех делах денежных, торговых, домашних, да за челядью чтоб следил, вот что главное! – добавил Доброга. – Ку́ра-то Пожега запытал, про злато спрятанное выведывая. И вот здесь человек должен быть честным и работящим, чтобы не жалея себя служил, и чужого, то есть, твоего, княже, в свою кубышку не тащил. Горностая бери, он не подведет! Тем более, что он – сын варяга Рыка, что у отца твоего дружинником был.

– Помню такого, толковый человек! – подтвердил Белотур. – И купец из него крепкий! Быстро разбогател на торговле мехами с киевлянами. А сюда от них зерно возит. За несколько лет смог все организовать и шесть ладей больших уже водит.

– Знаю его хорошо, достойный человек! Он меня с детских натаскивал, – ответил юный князь. – Сам он гриднем не стал, потому как ногу сломал неудачно. Он тогда еще отроком был, не успел его отец мой опоясать. Вот Горностай купеческим делом и занялся. Я поговорю с ними со всеми. Что с наместниками делать плесковским и белоозерским?

– А что с ними делать? Воеводы их с дружинами отступились, тебя князем признали. Признай и ты их, княже. От добра добра не ищут! Отправь им грамотки с подтверждением, что оставляешь их на своих местах.

– Грамотки я уже написал. И отвезете их вы. Ты, Белотур, в Плесков пойдешь, а ты, Доброга, в Белоозеро. Никто, кроме вас, лучше не сделает. Там ведь еще и слова правильные подобрать надо! Здесь смогли с дружинами договориться, чтобы от Ладоги отошли и меня признали, вот и туда вас отправляю!

– Сделаем, княже! Отвезем грамотки.

– Заодно скажете наместникам, что за этот год дань я им уменьшаю на полсотни гривен. Думаю, что это их порадует и успокоит люд окончательно.

– Правильное решение, княже! Нам еще на весь идти, может наместники гриди нам дадут.

– Об этом и думаю, Доброга! И надеюсь, что расходы мы окупим, весь разбив. Вот с них все сторицей и возьмем! Собирайтесь, воеводы, время не ждет! И дары от меня прихватите для наместников. С Лютоем и Военегом вместе уйдете, после пира.

– Варяжко за нас останется, конунг не против будет! – сообщил князю Доброга.

Гостомысл кивнул, соглашаясь с кандидатурой временного воеводы. Дружина его знает и уважает, так что проблем быть не должно.

***

Князь призвал выбранных им достойных людей и побеседовал с каждым. Те восприняли эти назначения как честь и пообещали оправдать надежды Гостомысла.

Горностай тут же включился в работу и устроил комплексную инспекторскую проверку в кладовых и на подворье. Челядь носилась по клетям и теремному двору, как угорелая, подгоняемая окриками нового тиуна и двух его помощников. Следовало пересчитать все запасы и закупить недостающее продовольствие, чтобы не допустить голодания княжеской дружины. И оружейную кладовую оприходовать обязательно. Челядь также нуждалась в пополнении своей численности, надо приобрести новых холопов и побольше теремных девок, так как обслуживающего персонала откровенно не хватало. Но у Горностая, несмотря на то, что он только назначен тиуном, уже был составлен четкий план, и он его придерживался.

Это было первым испытанием способностей нового тиуна. Следующим стал приказ князя организовать к вечеру торжественный пир, на который Гостомысл позвал конунга Хельги, его ярлов и хевдингов, а также гостей – воеводу Лютого и сотника Военега со старшими гриднями. И для плесково-белоозерских дружинников столы накрыть.