Глава 6. Разрыв с Ниной

О, как милее ты, смиренница моя!

О, как мучительно тобою счастлив я,

Когда, склоняяся на долгие моленья,

Ты предаешься мне нежна без упоенья,

Стыдливо-холодна, восторгу моему

Едва ответствуешь, не внемлешь ничему

И оживляешься потом все боле, боле –

И делишь наконец мой пламень поневоле!

А. Пушкин

«Решил я срочно женщину искать —

И вот явилась Нина с тайным знаком!

Мне надо к новой роли привыкать…

Себя не утруждая ранним браком!

Жениться надо позже – в тридцать лет,

Пока мечты не обернулись крахом,

И повидать немного белый свет…

До тридцати не проживёшь монахом…

Настанет время заводить семью —

Я стану идеальным Дон Жуаном,

С любой, с какой хочу, судьбу свою

Свяжу, став для неё родным, желанным.

С единственной, неповторимой?.. Блажь!

Как любят все бросаться фразой звонкой…

Неважно, кому сердце ты отдашь,

Была бы лишь «хорошая девчонка» —

И лепишь из неё свой идеал.

Такую мысль мне подсказала тётя,

Да я и сам таких людей видал,

И слышу эти речи на работе.

Мужчина создаёт себе жену,

Как Бог, создавший из ребра Адама

Готовую для мужа ко всему.

Не быть жене строптивой и упрямой!

Мне кажется, что так у всех людей,

Подобным бракам гимны распевают:

«Живут нормально, дружно, без затей…» —

И о любви привычно забывают.

Мне кажется, напрасно я боюсь,

Что девушка начнёт в меня влюбляться.

От главной цели чтоб не отвлекаться,

Я с Ниной очень правильно держусь:

Я ей дарю дешёвые конфеты,

Болтаю чушь, подобно «звонарю»,

В надежде обойти её запреты…

Вот только о любви не говорю.

Она сама вольна отождествить

Свои желанья и мою браваду —

Прозрачные намёки о любви

Похожи удивительно на правду.

Я ж, не тая желанья своего,

К соитию веду, в любовь играя,

Настойчиво и смело, ничего

Не спрашивая и не обещая.

Красавица всё видит, понимает,

Зачем мужчина взглядом раздевает,

Как чемпион привык к своим наградам,

Она давно привыкла к этим взглядам.

Не для неё мой тонкий интеллект,

Не для неё душевные богатства.

Я знаю, что она не скажет «нет»,

Лишь для приличья хочет поломаться».

***

За Валей стал ухаживать Максим,

Пока Виталий занимался Ниной,

Их связывало многое, засим

И отдыхали группою единой.

Воспользовавшись летних дней длиной,

Они по вечерам в кино ходили,

А в наступивший вскоре выходной

На базу отдыха подруг возили.

Играли на площадке в волейбол,

По озеру на лодке их катали,

Нашли грибы и ими слабый пол,

Довольные, пожарив, угощали.

Однажды в выходной, сходив в кино,

Они пошли гулять и задержались.

Ребята звали в гости – всё равно

Им не успеть в метро… Те отказались.

И тут черёд Виталия пришёл:

Он ощутил былое вдохновенье,

Слова для убеждения нашёл —

И их уговорил в одно мгновенье.

Но чтит мораль их строгая Страна!

Не ждали их, объятья распростёрши:

В ту ночь несла дежурство Сатана,

И в мире строже не было вахтёрши!

Расстроились подруги, скис и Макс…

А у Виталия огонь во взоре:

Он убеждал людей не в первый раз —

В тот отпуск, проведённый им на море.

Он научился в нужный миг бывать

Раскованным, балованным ребёнком,

И в то же время жертве не давать

Расслабиться своим напором тонким.

Навязчив был, как выпивший слегка,

Который все приличья соблюдает…

Желаешь отвязаться на века?

Так лучше дай ему, что он желает!

И вот уже Виталий, в кураже,

Крамолу на лице её читает:

«Впустить их, что ли?.. Поздно ведь уже…

Подумаешь… Никто же не узнает!»

Всё позади, вот холостяцкий кров.

Они включили музыку вначале —

Чтоб заработать призовых очков,

За чаем очень мило поболтали.

Спать захотели так, что мочи нет…

Хозяева своих гостей в итоге

Сводили в джентльменский туалет,

А сами сторожили на пороге.

Вот, наконец, по парам улеглись…

Конечно, спать легли они в одежде,

Поскольку все приличия блюлись…

Разврата нет… Но всё не так, как прежде.

Они в одежде… Не наедине…

Но их тела уже близки друг к дружке,

И волосы подруги – не во сне! —

Лежат впервые на его подушке.

Что с женщиной провёл он эту ночь,

Мог рассказать теперь Макс – и Виталий

(Уж если хвастовство не превозмочь!),

Хоть повод так сказать был лишь формальный.

Коснулись напоследок ерунды,

Беседа постепенно угасала…

«Сюда, ко мне под крылышко иди!» —

Так Валя вдруг Виталию сказала.

Виталий тут же в шутку обратил

Её слова, обидные Максиму,

А сам при этом тонко ощутил,

Что стало ей в тот миг невыносимо.

Любовь к нему ей не даёт заснуть,

О том своём капризе пожалела,

Хотела бы обратно всё вернуть,

И на него так жалобно смотрела.

Но ты напрасно чувства ворошишь —

Твоя ведь это личная «заслуга»:

Всего одну ошибку совершишь —

И вот уже с любимым спит подруга!

***

«Да девушке для счастья много ль надо,

Когда моё оружье – красота?

В трамвае покатал – она и рада…

И трогаешь её за все места.

О, сколько раз я женщину ласкал!..

Но только лишь во сне… В воображеньи…

И вот мой сон сегодня явью стал,

Я – главный автор в этом достиженьи!

Настойчиво я к этой цели шёл,

Нахально, ничего не объясняя,

Она терпела нежный произвол,

Своим молчаньем ласки одобряя…

И вот впервые мы наедине,

И вся она в моём распоряженьи…

И я её ласкаю – не во сне,

И не в своём больном воображеньи…

И девушка в постели – мне под стать:

Она робка, целуется неважно,

Мужского тела тяжесть испытать,

Скрывая стыд, пытается отважно.

Я целовал её большую грудь,

И жар сосков мне придавал надежду,

Убрать себе позволил я дерзнуть

Последнее препятствие, одежду —

И нежные волосики лобка,

Отметив вскользь природы безупречность,

Уже ласкаю с видом знатока…

О, растянуть бы этот миг на вечность!

Всё это я уже как будто знал,

Когда на свадьбу Коли собирался…

Из Космоса получен был сигнал?..

А вдруг из неосознанного взялся?..»

***

Родителям была послушна дочь,

И «этого» она не захотела:

Он трижды стал мужчиной в эту ночь,

Но женщиной её так и не сделал.

Он весь от нетерпения дрожал

И всё ещё в любовном был угаре.

Он был уверен: это не финал,

Атака на гимен ещё в разгаре.

Он нового свиданья ожидал,

Которое вернёт в любви обитель…

Нет, пораженье он не признавал,

И в мыслях он уже был победитель:

«Гляжу на мир с вершины покоренной,

Признавшей власть мою, и в тишине,

Любовью изнурённой, обнажённой,

Лежащей подо мною на спине.

Она сверкала льдом, как «мира крыша»,

Казалась неприступной… Но сейчас

Она покорена, устало дышит

Распухшим ртом, не открывая глаз…

Итак, она не женщина… Пока…

Ведь плод запретный потому и сладок,

Что ум, не зная мненья языка,

В плену воображаемых догадок.

Я должен рассуждать примерно так:

Та ночь – совсем не главное событье

(Ведь с Ниной я бы мог попасть впросак),

Причина же всего – моё наитье.

Оно продиктовало точный план,

Позволивший мне сбросить груз стесненья,

И вёл себя я с Ниной, как мужлан:

Нахально, смело и без объясненья.

И это у меня уже в крови,

И никуда не денется, надеюсь.

Я должен навсегда отождествить

Удачу и проявленную смелость.

Ни дня без женщин! – это мой девиз,

И он моё изменит поведенье.

Ни дня без женщин! – это не каприз,

А грозное природное явленье,

Которое я должен изучать

Не в стиле откровенных разговоров,

А думать, наблюдать и заключать

Не только на основе женских взоров.

Ведь невозможно женщину понять,

Вопросами наивными пытая:

«Позволишь ли ты мне тебя обнять? —

Как будто бы перед тобой святая. —

Не хочешь ли остаться ночевать?..

А можно я потом тебя раздену

И буду очень нежно целовать?..

Нет?.. Почему?.. Не скажешь ли причину?..»

Как это глупо!.. Даже не смешно…

Я должен сам судьбой распоряжаться,

Поэтому отныне решено:

До откровений впредь не унижаться —

То мелко для возвышенных умов.

Красивому мужчине только рады!»

Вдруг на страницах «Комсомольской правды»

Двух девушек читает он письмо:

«Понравился один нам очень парень,

Как Солнце, он светился среди нас,

Поскольку – уж поверьте! – без прикрас

Он дивно был красив и лучезарен.

Когда же он узнал, что он красив,

Испортился наш парень безвозвратно:

Он стал высокомерен и спесив,

И от него наплакались девчата».

«Как глуп тот парень! Что ж зазря сиять? —

Решил Виталий. – Мог бы притвориться,

Ведь против красоты не устоять:

Отдались бы ему те две девицы!»

***

Сентябрь неумолимо наступал,

А с ним и напряжённая учёба.

Виталий вскоре с горечью узнал,

Что стала недоступною зазноба.

Свой летний дачный завершив сезон,

Её семья вернулась в город споро.

Для этой спешки важный был резон:

Сестрёнке младшей Нины в школу скоро.

«Теперь остаться с ней наедине,

Без посторонних стало невозможно.

Знакомиться с родителями?.. Нет!

Потом расстаться будет очень сложно…

Мы можем отношенья продолжать:

Гулять, ходить в кино, шутить, смеяться…

Но с ней я буду только лишь скучать,

Она не может наравне общаться.

Когда я к цели рвался напролом,

Ценилось молчаливое смиренье,

Сейчас я – гусь с подрезанным крылом:

Её молчанье – как неодобренье.

За что девицу можно полюбить?

За то, что пригодится в жизни личной:

Она должна – хоть это сложно! – быть

Неглупой, а не только симпатичной».

Решил Виталий Бога не гневить

(Хоть был он атеистом беспартийным)

И с Ниной отношенья завершить,

Предаться достижениям спортивным.

Глава 7. Знакомство с Алиной

«Чего же хочешь ты?» – «Я?.. славен быть хочу». –

«Но чем?» – «Как чем? – умом, делами,

И красноречьем, и стихами,

И мало ль чем еще?»

К. Батюшков. Странствователь и домосед

В отделе было двадцать человек.

Начальник, заместитель – чин по чину.

От общего количества коллег

Мужское составляло половину.

Из молодёжи были среди них:

Пиляев Савва, инженер ведущий;

Кирилл, Олег, Виталий – из простых;

И был ещё Владлен… Тот самый… Пьющий…

Большая редкость – пьющий инженер,

И всяк его талантливым считает.

О нём молва: умён, как Люцифер,

И от ума большого он страдает.

Недюжинный имел он интеллект

И съеденные кариесом зубы.

Он шутками производил эффект,

И были те порой довольно грубы.

***

В обед любили в теннис поиграть,

Их стол стоял на первом, в вестибюле,

Возле лифтов… Но стали вдруг мешать,

И их оттуда вежливо… турнули.

Нашли местечко дальше от невзгод,

Где не было лифтов, в просторном зале.

Там в типографию был главный вход,

И типографские не возражали.

Долг инженера – новое внедрять,

Они собранье провели с повесткой:

«Мы можем типографским доверять?» —

И стали оставлять ракетки с сеткой.

Однажды, забирая инвентарь,

Виталий позвонил в дверь к типографским.

Дверь девушка открыла – как дикарь,

Был поражён очарованьем дамским!

Изящества исполнен стройный стан;

Взгляд синих глаз – открытый, безмятежный;

Каштановых густых волос Сессон;

Рисунок губ – затейливый и нежный.

К лицу и туфли, дорогой текстиль —

Подобрана одежда безупречно…

Отметил он, что у неё есть стиль.

Всё это уважал он бесконечно.

Виталий восхитился: «Какова!

Красива и изящна – совокупно.

Но это, к сожаленью, лишь слова:

Мне с ней не быть – уж слишком недоступна!

Она напоминает тех девиц,

Что ехали со мной в купе на море…

Мне до сих пор не позабыть их лиц:

Яд на устах, презрение во взоре…

Она в вещах красивых знает толк…

Но явно избалована деньгами —

И смотрит свысока на наш пинг-понг…

Как тело инородное меж нами».

***

А девушка добавила свой штрих:

И впрямь на теннисистов не глядела…

Но часто проходила мимо них,

И это сильно изменило дело.

Оценивая прелести её

В мужской спортивной, жаркой атмосфере,

Высказывали мнение своё —

Порой в пренебрежительной манере:

«Эх, на неё б в купальнике взглянуть!» —

«А ты раздень!» – «Пожалуй, не рискну я…» —

«А губы так и просят поцелуя!» —

«Фигурка – класс!» – «Но маленькая грудь…»

Не все у нас – избранники удачи,

Безвольным – бесконечно долго ждать,

И мы порой презрительно судачим

О том, чем не способны обладать.

Она вела себя предельно строго.

Виталий, недовольный, стал ворчать:

«Какого чёрта эта недотрога

Пытается меня не замечать?»

И он, своей привычке новой верный,

Чтоб в «межсезонье» навык не терять, —

Нисколько не смущаясь, начал первый

Здороваться, вопросы задавать.

Она сначала сухо отвечала

На признаки вниманья… Но потом

В общении приветливом, простом

Его средь теннисистов отличала.

Разрушена молчания стена,

Гордячка вдруг болтушкой оказалась,

От всех знакомых девушек она

Открытою улыбкой отличалась.

Зовут Алина, в Ленинграде год,

Живёт, как и Виталий, в общежитьи.

Не учится, зато мечтой живёт

В квартире жить, сама же на «лимите».

Её Виталий пичкал болтовнёй

В те дни, когда в пинг-понг они играли,

И безобидной увлеклись игрой,

И стали закадычными друзьями.

Она пыталась в теннис поиграть…

Виталий показал, как это делать, —

Пришлось ей неудобства испытать

Разгорячённого игрою тела.

Она ребят пыталась пожалеть,

Что нет у них возможности… «подмыться»…

И тут же Аля начала краснеть,

Что ей случилось так оговориться.

Увидев перстень на её руке,

Он взял за руку, к перстню прикоснулся,

Чтоб рассмотреть его невдалеке,

И похвалил – так перстень приглянулся…

И вдруг Алина стала приглашать

Виталия к себе «на чашку чая»…

Он вынужден был ей пообещать,

Но с оговоркой: занятость большая.

Он начал посещать последний курс,

Через полгода – отпуск преддипломный,

И начал он уже входить во вкус

Учёбы в тот период переломный.

Но девушка настойчива была —

Ведь от визита он не отказался! —

И в гости каждый раз его звала…

Виталий, наконец, засомневался…

Он вдруг подумал: «Может быть, сходить?..

А вдруг, как Нина, девушка доступна,

Коль продолжает «приходи» твердить?..

Отказываться было бы преступно!»

***

К девицам в общежитие попасть,

Как и к мужчинам, было делом сложным,

В котором у вахтерши строгой власть

Закрыть дорогу лицам ненадёжным.

Сначала к ней был должен подойти —

В приёмный час! – любой из ленинградцев

И процедуру строго соблюсти…

Простую, если глубже разобраться.

Виталий у вахтёрши попросил,

Чтоб вызвали Алину, из двадцатой.

Поскольку он был скромен, не дерзил,

Ответила вахтёрша той же платой:

Остановила девушку она,

Идущую из душа с полотенцем,

Использовала в роли бегуна,

Что сообщает радость даме сердца.

И вскоре вниз спускается сама

Алина, просит пропустить к ней гостя.

Коль общежитье вовсе не тюрьма —

Входи, оставь лишь пропуск. Здесь всё просто…

«Да ради бога!» – лезет он за ним…

И вдруг краснеет Витя, как калина:

Забыл он дома пропуск!.. И Алина

Идёт наверх за пропуском своим.

Виталий удивлённо отмечает,

Что девушка слегка раздражена:

«Ну, пропуск я забыл… С кем не бывает!?

Она мне не невеста, не жена…»

Пока метал он молнии и громы

(В душе, конечно) – чуть повеселев,

Пришла она, оставив на столе

Свой пропуск, повела его в «хоромы».

В их комнате Виталия ждала

Такая же простая обстановка,

Как у него: кровати, два стола —

Всё скромно… И за девушек неловко…

Но было и отличие одно:

Почувствовал он запах незнакомый…

Таинственный… Пьянящий, как вино…

И он, тем дивным запахом влекомый,

Сумел подумать только об одном:

«Пускай же запах женщины разбудит

Мой неуютный холостяцкий дом,

Пускай же он всегда со мною будет!»

Его волшебный запах поразил

И ни на что на свете не похожий!

Виталий с удивлением спросил:

«Чудесный запах! Что это?» – «Быть может…».

***

Они и в самом деле пили чай —

Его Алина быстро заварила.

Подумал вдруг Виталий невзначай:

«Подруг она уйти уговорила».

Беседа протекала нелегко,

Возникшее мешало напряженье,

Ему казалось: очень далеко

Ушло их беззаботное общенье.

Его тревожил внутренний разлад…

Но даже зная психики устройство,

Свой склонный к неосознанному склад,

Не мог понять причину беспокойства.