Однажды жёлтый Одуванчик
Столкнулся с Розою впритык…
Не отскочил, как будто мячик,
А взором страстным к ней приник!
 
 
Была она очаровашка,
Неотразимо‐дивный вид!
Пройти вон мимо было тяжко…
Вот он ей страстно говорит:
 
 
– Ах, ты такая прелесть, Роза,
Тобой я сразу восхищён!
Да не отказа будет поза,
Давай до сладких всех времён
 
 
С тобой дружить‐ка потеснее,
Друг друга ближе чтоб узнать,
С того и будет нам милее,
А там любви прибудет кладь,
 
 
Вот даст которая желанье
Судьбу взаимную связать.
В душе у той в момент пыланье
Мил‐чувств! А это благодать,
 
 
Которой чуждо отторженье,
А потому согласье есть,
Друг к другу было уж стремленье,
Оно не грех, ему и честь!
И вот сплели уже ладошки,
Защебетали, птички как,
И по одной пошли дорожке…
Прочь, неприятностей всех мрак!
 
 
И были радостные встречи
И воркованье милых душ,
Соприкасались нежно плечи,
Разлада не было ввек стуж,
 
 
Один другого созерцанья,
Ласкала ушки сладость‐речь…
И вот любви уж клокотанье!
Её же надо им сберечь,
 
 
А то женитьбою крепилось,
О чём и Роза говорит:
– Ах, поскорей б такая милость!
Того согласный, ясно, вид:
 
 
– Готов с тобой я расписаться,
Хоть завтра, дивная моя!
И та в момент с того, как цаца:
– Ах, буду жёнушка твоя!
 
 
И во Дворце уж регистраций
Назначен день того и час,
Где фейерверк их будет граций,
Свет лучезарных, милых глаз!
 
 
В фате явилась Роза, в платье,
Фасон – ввек глаз не отвести…
Ведь то желанное занятье,
И нет обратного пути.
 
 
Но Одуванчика не видно…
В волненье тут невеста вся:
– Ах, как печально, как обидно,
Минута горькая сия…
 
 
Не появился в день он этот,
И регистрацию с того
Перенесли – таков был метод,
Мол, невозможно без него.
 
 
Но Одуванчик на день позже
Привёл весомый аргумент:
– Ах, я волнуюсь, Роза, тоже,
Но задержал такой момент,
 
 
Как на рыбалочку желанье
Идти и рыбочку ловить.
Рыбалка – страсть! Души пыланье.
Вот на неё умчал в всю прыть!
 
 
С тобой что не был, – не утрата.
То даст грядущий, верь‐ка, день,
Приду я к сроку, рановато,
Ведь не бездушный я же пень.
 
 
Вот завтра милое настало…
Явилась Роза снова в срок.
Вновь ошарашена немало,
Ведь Одуванчик вновь не смог
 
 
Прийти на бракосочетанье.
В расстройстве Розочка опять…
Неугасимые рыданья!
И слёз горючих снова кладь…
 
 
А днём уж позже Одуванчик
Неявки довод выражал:
– Свой прекрати‐ка, Роза, плачик,
Неявки суть – страстей то вал,
 
 
Занёс меня что к стадиону
И на трибуне поместил,
Ведь верен я страстей уклону,
Сопротивляться нету сил,
 
 
Чтоб не смотреть футбол, игру‐то,
Вот я безудержно болел,
Восторги взвивши дико круто,
Был весь в плену у этих дел,
 
 
Что в ЗАГС не мог уже явиться.
Но не горюй, прости опять,
Назавтра прытко, будто Птица,
Отменно буду я стоять,
 
 
К тебе прижавшись всласть головкой,
Уж будет кольцами обмен.
Но в позе та опять неловкой:
Его явленья снова тлен…
 
 
Она пустилась вновь в рыданья:
– Какой же ужас и позор!
Аль нет любви ко мне пыланья,
Ужель он чувств моих всех вор?
 
 
– О, не пришёл я, дорогая,
Не по своей опять вине,
И в этом честен я без края,
А потому поверь вновь мне.
 
 
В мой взор попалась вдруг Фиалка,
Она тяжёлый груз несла,
Уж нету сил… Вот стало жалко
Её, и я с всего весла
 
 
Причалил к ней, облегчить участь,
До дома груз её донёс,
Ведь я силён, с того не мучась,
И предложенье под откос
 
 
Вон не пустил её приятный,
Чтоб угоститься за столом,
Ведь у неё я гость стал знатный.
Отпировали! А потом
 
 
Ведь время позднее уж было,
Я у неё остался спать,
Блаженство сна – ведь это мило,
Вот обуяла благодать,
 
 
Что в ЗАГС опять я не явился…
Но завтра буду точно в срок!
Вот успокойся, Роза‐киса,
Коль слово дал, – сдержать высок!
 
 
Вот потому назавтра Роза
Была уж в ЗАГСе с утреца!
Сияло мило, нет невроза,
Улыбка чудная лица!
 
 
Но… час уж ждёт опять который,
Но нет в помине жениха…
Явиться в ЗАГС опять не скорый,
Ох, суть поступка вновь плоха…
 
 
А потому пришлось вернуться
С печалью в сердце снова в дом,
Гляделась хмуро, серо, куце…
А Одуванчик уж Котом
 
 
Мурлыкал около, прощенья
Ретиво снова уж просил,
Оно бездонное именье…
Как убедителен, как мил!
 
 
И ловко снова оправдался:
– Да я под солнышком лежал,
Оно любезного ведь класса,
Вот загребло меня в свой трал,
 
 
Не мог что выбраться я к сроку
К тебе, явиться во Дворец,
Чтоб ты была приятна оку,
Чтоб был совместный стук сердец.
 
 
Под солнцем быть – необходимость,
Я ей отраднейше живу.
Зачем же спешка, суетливость,
Ведь будем всё же на плаву?
 
 
Вот регистрации срок новый.
Невеста здесь. А где жених?
Почто такой он не бедовый,
Явиться к сроку стал не лих?
 
 
Вновь торжество скончалось тихо…
Но оправданья смысл такой:
– Я чуб свой красил краской лихо,
Повысить имидж чтобы мой,
 
 
Чтоб любовались восхищённо
И воздавали тем почёт!
В том право есть моё довольно,
Ведь красоту тем придаёт.
 
 
А как явлюсь я не с начёсом,
С того ведь вкруг все осмеют.
Вот и останусь с кислым носом,
Позора станет сразу пуд.
 
 
Под седину вот и причёска,
Волос объёмнейший начёс
Мне сотворило время броско!
Явиться завтра – не вопрос
 
 
Уж мне на бракосочетанье.
И точно, прибыл в нужный срок.
С того и душ вовсю пыланье,
Ах, миг чарующ и высок!
 
 
Ведь станут мужем и женою,
А это жизни новый путь
С делами, мыслями, судьбою
Уже едиными. Вот грудь
 
 
Вдрызг разрывается от стука
Обоих радостных сердец!
Ведь одиночества их мука
Исчезнет разом наконец.
 
 
Она пышна, сама мадонна,
Как чуден каждый лепесток,
И уж зачахнуть нет закона,
Очарованья тёк поток…
 
 
А он при пышной шевелюре
И белой‐белой, будто снег,
Её воздушность вся в аллюре,
С того изящества разбег!
 
 
– Теперь же кольцами обмена
Настала милая пора,
Что сотворите‐ка без тлена,
Жизнь холостую со двора
 
 
Тем и прогоните всесильно.
Ты, Одуванчик, ей надень,
Ведь для неё то не насильно,
Как солнце будет в ясный день! —
 
 
Он и надел на безымянный
Ей пальчик правой враз руки,
Обоим миг тот был желанный,
Сердец полёты высоки! —
 
 
Теперь же ты ему, невеста,
Своё колечко уж надень,
На жизнь вот всю там будет место
Его года все, в ночь и в день.
 
 
И та, послушная указке,
Вон жениху спешит надеть…
Закрыла в счастье аж ли глазки…
Сего ждала мгновенья ведь!
 
 
Рука ж… в пустое ткнулась место…
Глядь, Одуванчика‐то нет!
С того и в стрессе вон невеста,
Ведь то реальность, а не бред.
 
 
Туда‐сюда бросает взоры!
А жениха простыл и след…
Вот и отчаяния горы
Всё громоздятся ей во вред…
 
 
Лишь цветоножки видик лысый
Стоит угрюмый, голый, тих,
И вид с того его отвислый…
С того и Роза нервный псих!
 
 
Пока колечко умудрялась
Она надеть своё ему,
Сквозняк ворвался – эка жалость!
И шевелюру потому
 
 
Вон с головы его и сдул он,
Все улетели прядки вон!
Ведь Сквозняку нет караула,
Весь Одуванчик оголён…
 
 
Зачем же Розе замухрышка,
Ведь он теперь ей не чета.
Связать судьбу и не глупышка
На все отвратные года.
 
 
А потому кольцо швырнула…
Из ЗАГСа выбежала прочь!
Судьба бывает, как Акула,
Ведь иногда, а день, что ночь…
* * *
Вам коли встретится красавчик,
Его души узнайте вес,
А то умчит, как Одуванчик,
Лишив вас счастья всех чудес.
 

Май, 2021 г.

 
А вот и Царство‐государство
Во всевозможнейшей красе!
Права, все блага, отдых, яства
У кучки лиц. А массы все
 
 
Влачат своё существованье
Без всех возможностей подряд,
От нищеты вот завыванье,
Вся жизнь сплошной загробный ад…
 
 
Одни все в золоте, шикарны,
Всё украшенья да шелка,
Ведь в жизни все они коварны,
Они хозяева пинка
 
 
По обездоленным и нищим,
На коих ввек презренен взгляд,
Дают разбой всегда ручищам,
Являя массам жуткий ад…
 
 
Вот те забиты и смиренны,
Мол, что роптать, на то судьба…
А богатеи все – гиены,
Привыкла к пиршеству губа.
 
 
У них все земли, деньги, замки,
Высь власти, тюрьмы и суды.
Ютятся массы все в клоаке,
Вдрызг оборванцы и худы…
 
 
Для них лишь труд без передышки,
Но за него оплата – грош.
У тех же прибылей излишки,
Вот и шикуют, вид хорош!
А чтобы челядь не ворчала
И не поганила им слух,
Боявшись бунта их накала,
Они убили в них весь дух
 
 
Всей независимости, воли,
Вон обездвижив языки,
И гордость съели порчей моли,
Вокруг полиции штыки,
 
 
Повсюду сыщики, шпионы,
И давят киллеры курки,
Чтоб были смерти, кровь и стоны…
Уму восстать чтоб не с руки.
 
 
Образованье недоступно
И в храм культуры входа нет.
Всё пресекается преступно,
Аж дня крадётся напрочь свет,
 
 
Рабы ведь все, а знать, отбросы,
На коих можно ввек плевать,
Смотреть, поморщась, злобно, косо,
Мол, родила накой их мать?
 
 
Они безграмотны, мал разум,
Связать не могут слова два,
Несут отвратную заразу,
Вот с ними мирятся едва…
 
 
В верхах балы всё, фейерверки,
Увеселений смак, кутёж!
В мозолях массы, все калеки,
Болезней ужас к ним ввек вхож…
 
 
Кормиться нечем, вот бездетны,
А потому в семействах тишь…
Глядят волками, неприветны,
С трудов тяжёлых в власти грыж.
* * *
Но ум снимается с засова,
И открывает разум дверь,
Глаза на всё уж смотрят ново,
Вопрос спешит: «Почто, как зверь,
 
 
Дубьём нещадным вон избитый,
Народ в углу своём дрожит,
В правах вовек не именитый,
Значеньем в мире мельче гнид?
 
 
У бар и нас фигуры схожи,
Они изящество, мы голь,
У них, вишь, лики… Наши рожи
Им не чета вовек нисколь…
 
 
А почему? Вот тут загадка…
Понять – не нашего ума,
Вот потому живём ввек гадко,
А нищета – вовек кума».
 
 
И так и сяк о том рядили,
Затылки пальцами чеша…
– Даём богатства все не мы ли?
С чего же жизнь нехороша?
 
 
И всё ж нашёлся ум смышлёный,
Как солнца луч среди ночи:
– Народ с того закабалённый,
Владеют всем что богачи,
 
 
У них средства все производства,
А мы лишь труд им продаём,
Вот ими загнаны вон в скотство,
Бесправны, нищи все кругом…
 
 
У них заводы, банки, стройки,
Все недра, земли, небо, куш,
Все воды, власть хватать все бойки,
А мы впрягаемся все в гуж
 
 
И молим дать хотя бы грошик,
Чтоб без еды не умереть,
Оплата – к горлу острый ножик,
А духу, телу это плеть!
 
 
Разобщены, сидим все в норках,
Не можем голос свой подать,
Боимся быть моментом в порках,
С того не грозная мы рать,
 
 
Чтоб предъявить им ультиматум,
Оплату дать нам по труду,
Наперекор пойти богатым,
Чтоб сбросить вон с себя беду,
 
 
Чтоб не давила тяжким прессом,
Из нас последний выжав сок,
Не убивались нервным стрессом,
Самосознанья дух высок
 
 
Чтоб в нас родился вдруг и твёрдо,
Тем знали б, что и как добыть,
Эксплуататоров чтоб шкода
Оборвалась, как будто нить.
 
 
Все стали б равными по жизни,
На то ведь наше право есть,
Чтоб были любыми Отчизне,
Имели б вес в стране и Честь.
 
 
Народ опешил, взбудоражен,
Таких не слыхивал ввек слов…
Но понял он: он в жизни важен,
С всем равноправен и готов
 
 
В строй встать решительный, могучий
И голос твёрдый свой подать,
Язык, замотанный онучей,
Освободить, пить благодать
 
 
Уж смелой Воли и Единства,
Идти за жизнь отважно в бой,
Преграды все сметая чисто,
Гордясь невольно уж собой!
 
 
И не завядшие уж взгляды,
И не понурый стал всех вид,
Они сей ясности все рады,
Что дело их да победит,
 
 
В себе почувствовали силу,
Ведь как они, вкруг есть плечо,
Свободы жаркому уж пылу
Все рады, им не горячо,
 
 
Вставали грозными рядами,
Чтоб жизнь семей своих спасти,
Не прозябать ничем годами,
А быть во благах и Чести.
 
 
Царь то узнал и возмутился:
– Да как посмели бунтовать?! —
Но вдруг стал ласков, будто киса, —
Моя вам будет благодать
 
 
Всем вон испущена любезно,
Ведь я за вас, за нищету,
И обещаю в том помпезно,
Пусть слух ваш будет на лету:
 
 
Не потерплю я в Царстве бедность,
Пресечь её – то мой Указ!
Несёт позор она, зловредность,
Я всей душой за всех за вас!
 
 
– Какой заботливый, печётся
О нас, всех подданных его,
Вон снизойдя аж до народца,
Желая доброго всего!
 
 
А мы об этом и не знали,
Открылась, вишь, его душа,
Теперь не будем мы в опале,
Отрадно, счастливо дыша.
 
 
Но призадумался Царь мудро:
– Объединясь, пойдут войной,
Слетит корона вон и пудра
С меня, ведь жизни все иной
 
 
С меня потребуют все чётко,
Что не потерпят богачи,
Смирить же бунт не сможет плётка,
Сопротивляться силачи
 
 
Уж Единеньем общим стали,
Попробуй их вот одолей,
Их всех решительность в металле
И ясность цели и идей.
 
 
А потому пойду на хитрость,
Пусть верят, что в заботах я
О них, из бед чтоб нищих выкрасть,
Мол, вся задумка в том моя.
 
 
Искореню, мол, напрочь бедность,
Не потерплю её вон впредь,
Исчезнет ликов ваших бледность,
А будут счастьем уж гореть.
 
 
Не будет Царству уж позора,
Зато мир будет уважать.
– Ура! Богаты будем скоро
И заимеем благ уж кладь.
 
 
В душе Царя все похвалили,
Нижайший сделали поклон,
Его уму поверив, силе,
Что, мол, о них печётся он.
 
 
И потирали сладко руки…
И пританцовывали аж!
– Не будет больше нашей муки,
Благ, счастья будет мил‐форсаж!
 
 
В свои и втиснулись халупки
И исполненья стали ждать,
Уже облизывая губки,
Сладка придёт ведь благодать!
 
 
Союз и стал вмиг разобщённый,
Уже Единства напрочь нет,
В Царя ведь каждый стал влюблённый,
Мол, свой он выполнит обет.