Спесивый мяч

 
Он круглый, звонкий был, ядрёный!
Любил на травочке зелёной
Азартно в матчах всех играть,
Всем доставляя благодать,
 
 
И чтил его игрок и зритель,
Вся стадионная обитель,
Что был решителен и смел,
При пасе лишь туда летел,
 
 
Коль игрокам в том было надо,
Душа с того их страстно рада,
Ввергая ум и ноги в прыть,
Чтоб в нападенье гол забить!
 
 
А у ворот смогли бы лица
Вмиг от него бы защититься,
Опасность гола чтоб отвесть,
Чтоб им за то была бы честь!
 
 
С того летал он вдохновенно,
Гордясь собою непременно,
Высокомерия что нос
Вон от игры к другой всё рос,
 
 
Вконец что вскоре уж зазнался,
В себе игры увидев аса,
Мол, ею он руководит,
С того зазнайки стал вон вид.
 
 
Летать уж в цель совсем упёрся,
А соизволил вбок да косо…
Уж не летал стремглав! Уныл…
– Вон игроков долой – мазил! —
Трибуны буйные ревели, —
Эй, игроки, взвинтитесь в деле!
Вы не детишки во дворе,
Что не в смышлёной всё поре,
 
 
А звёзды высшего разряда,
Вот и играть отменно надо,
Как подобает мастерам!
А сей игре позор и срам.
 
 
Но игроки в недоуменье:
– Играть в нас есть всегда уменье,
Но мяч не слушается нас,
Он игнорирует наш пас,
 
 
Летит неточно да всё мимо,
Хотя в цель бьём лишь чётко, зримо,
Как заколдован стал он кем…
Вот их азарт в игре стал нем.
 
 
А Мяч в улыбочке ехидной:
– Какой я действенный и видный,
Что вон игры весь толк пропал.
Ай да я спец! Ай да удал!
 
 
Воздайте честь мне в этом, братцы!
И на глазах стал раздуваться,
Приняв огромнейший размер…
– Смотрите! Видом я не сер,
 
 
Смотрюсь вовсю авторитетно,
На поле важным стал заметно,
Что ошарашен каждый взгляд…
Ах, как же стал тому я рад!
 
 
И всё‐то пыжится натужно,
Объём растёт, растёт всё дружно…
Но есть всему всегда предел.
И у Мяча, хоть не хотел,
 
 
Вдруг разошлась по швам покрышка…
Он лопнул! Вот ему и крышка.
Лежит вон сморщенным комком…
Его же с поля не тайком,
 
 
А под трибун всех возбужденье
Швырнули вон в одно мгновенье.
В игру был вброшен вмиг другой,
Который в дружбе был с ногой,
 
 
Летал туда, куда хотела,
Ведь била точно и умело,
Вот и игры стал вновь расцвет,
А это душам, знать, привет!
 
 
Вновь игроков играть уменье,
Трибун с того и восхищенье!
Игра – отрада из отрад!
Игрок и зритель каждый рад.
 
 
А тот, что лопнул вон от спеси,
В авторитета не был весе,
Ведь неприглядный, рваный вид…
С того и всеми вон забыт.
 
 
Был списан без восстановленья.
Игра не терпит ведь глумленья
Вдруг обезумевших Мячей,
Вредил всем норов гадко чей.
 
 
А тот в игре всегда приятен,
Что без надменности ввек пятен,
Ноге послушен, голове
На поля дивнейшей траве,
 
 
Чтоб не вредить игры задумкам,
Не подвергать её бы мукам,
И игрокам ввек не мешать,
Была чтоб действий благодать.
 

Апрель, 2021 г.

Храбрый Цыплёнок

 
Жила‐была Ворона…
Ей не было закона,
Чтоб что‐то не украсть, —
Её в том вечно страсть.
 
 
Зачем всегда трудиться?
Она ведь не тупица,
Готовое коль есть,
Украсть его – ей честь.
 
 
Вот нагло из‐под носа
Хватала всё без спроса,
Что надо, мчала прочь,
Довольная в всю мочь!
 
 
То схватит у ребёнка,
Заплачет тот презвонко!
Кто ж отвернётся, – хвать,
Что нужно! Благодать…
 
 
Глотает с аппетитом
С довольным видом сытым,
Всё созерцая вкруг:
Ещё б что схапать вдруг?!
 
 
В разбое нет предела.
Молва вот и летела,
Что пакостна она,
Зловредностью сильна.
 
 
Знать, наказать бы строго
За зло, его ведь много!
То всем не благодать.
Её и стали гнать
Безудержно повсюду,
Как нечисть, как иуду,
Вот норов стал пуглив,
Настороже, труслив…
 
 
В азарте уж не бойком.
Пришлось вот по помойкам
Слоняться день‐деньской
С печалью и тоской,
 
 
Раздолье здесь ведь было,
Отбросов тьма… То мило.
Хоть, правда, с запашком…
Кто был тут, с ним знаком.
 
 
В том было униженье
Вороне, отлученье
От милой всем еды,
В плену вот и беды
 
 
Страдала тяжко слишком…
Пришлось тряхнуть умишком
Ей, что‐то предпринять,
С чего бы дух и стать
 
 
Вновь возродились сладко
И были б, как помадка,
Как прежде, дали б сласть,
Прогнали б вон напасть!
 
 
Но всех пугала видом,
Подвержена обидам,
Ведь гнали все подряд…
Вот и суровый взгляд
 
 
Повсюду был их хлёсткий,
Презрительный и броский,
Что наводил вон страх…
Вот и была в бегах!
 
 
Кто ел же сласть однажды,
Тот не скрывал ввек жажды
У пиршества быть вновь.
– А ну, рецепт готовь, —
 
 
Сама себе сказала, —
Ведь не люба опала,
Когда насел весь мир, —
Хочу, чтоб вновь был пир!
 
 
Достойно бы питаться,
Была бы снова цаца,
Почётная вновь знать
И благ имела б кладь.
 
 
Нельзя соваться лично,
Хоть мне и не привычно,
Чтоб блага все иметь,
Побоев будет плеть!
 
 
Знать, благ достать работа
Пусть ляжет на кого‐то,
Я ж буду в стороне,
Вот радость будет мне!
 
 
Да вон же Воробьишко,
Нахальное умишко!
Прижучить только надо,
Вот будет мне отрада.
 
 
Явившись тихой сапой,
Его схватила лапой
И устрашила так,
Что он уже никак
 
 
Не мог вон отвертеться —
Так испугалось сердце —
Согласье дал служить
Во всю вон труса прыть!
 
 
Ведь жизнь всего дороже,
Терять её негоже:
– Клянусь служить вовек,
Пока мир не померк,
 
 
Как ты мне приказала,
Еды тебе немало
Я буду приносить
Во всю свою‐то прыть!
 
 
Ведь у всего я мира
Известен как проныра,
Нахален через край,
Урвать чтоб каравай
 
 
Благ всех‐то ротозеев,
От благ их вон отсеяв,
Стремительно удрав!
Бесчестный вечно нрав,
 
 
Азарт в глазах нахальных,
Хоть числюсь ввек в опальных
За свой всегдашний грех,
Живу за счёт что всех.
 
 
Я юркий, резвый, смелый,
Ввек хапать скороспелый,
В законе я ведь вор.
Вон видишь Птичий двор?
 
 
Еды на нём – раздолье!
Твоё, знать, то застолье,
Довольна будешь ты
Без всякой суеты,
 
 
Найти чтоб пропитанье,
Исчезнет в том старанье,
Твой труд – разинуть рот
Лишь, сласть в него войдёт
 
 
Сама моим стараньем,
К тебе с всем величаньем
Её засуну сам,
Подвластный парусам.
 
 
Тебе вот и житуха,
Жизнь мягче будет пуха,
Лишь будешь возлежать,
А вкруг‐то благодать…
 
 
– Раз сказано, то делай!
И тот с потугой смелой
На Птичий двор летит,
Отменно боевит!
 
 
Меж ног спешит Индюшек,
Гусей и Кур‐несушек,
Цесарок, Уток тож,
На Двор свободно вхож,
 
 
Ведь нет ему забора,
Еду хватает скоро
И с ней летит вон прочь
Во всю нахальства мочь!
 
 
И в рот кладёт Вороне,
В блаженном та вся стоне…
Владыка из Владык.
А он же напрямик
 
 
Летит за пищей снова!
Вороне то обнова,
Её сияет лик,
Ум мудростью велик,
 
 
Что мог придумать это,
Душа вот сим согрета…
– Мне, Воробей, таскай,
Стараясь через край,
 
 
Еду, чтоб быть мне сытой,
А то вмиг будешь битый,
И Смерть нагрянет враз…
Мой в том суров наказ.
 
 
И Воробей старался,
Являя в деле аса.
У Птиц и таял корм
Да без усушки норм,
 
 
Еды уж не хватало,
Вот худоба немало
Взяла их телеса,
Померкла их краса…
 
 
Хозяин ошарашен:
– Почто вид Птиц так страшен,
Еды хоть вдоволь им?
Вопросом сим палим,
 
 
Он впал с того в унынье…
– Найти ответ же ныне!
Как в прорву, корм летит,
А Птицы тощий вид…
 
 
Не воровство ли это?
Ведь честь моя задета,
Ох, будет всех падёж,
Знать, бизнес не хорош…
 
 
Вмиг сгинет сразу дело.
Душа же не хотела,
Доходный бум ведь был,
Отрадный, всем‐то мил.
 
 
А Птица в подозренье
Вон пала вся в мгновенье,
Мол, кто‐то больше съел,
Кто жадностью был смел…
 
 
Вот и разлад в их стане,
Настрой всех, как в тумане…
Но голод‐то у них
С того совсем не стих,
 
 
А был лишь подзадорен,
Им не досталось зёрен
Совсем ведь никому.
Галдели потому…
 
 
Но выявить причину,
Узнать беды картину
Никто так и не смог,
Решили: «Злобный рок
 
 
Еду крал незаметно,
Вот всем и не приветно…»
– Хозяин, корма дай,
Грядёт погибель стай.
 
 
Скорбит уже Хохлатка:
– Последняя ведь кладка
Яйца лишь одного
С питания сего…
 
 
Насиживает нежно,
Заботясь всё безбрежно,
Цыплёнка чтоб родить
В любезнейшую прыть,
 
 
Вокруг ведь супостаты,
Съесть не впадают в паты,
Яичко – ценный клад.
Зародыш же в нём рад
 
 
Быстрее бы развиться
И жить потом как Птица.
– Я вора вмиг найду
И заклюю беду
 
 
Всего в один моментик
Без всяких этикетик,
Во мне бойца ведь прыть!
Лишь скорлупу разбить
 
 
Вы дружно помогите,
В том не жалея прыти,
И я явлюсь на свет,
Избавить чтоб от бед!
 
 
Как Петушок бойцовый,
Знать, в драке ввек бедовый,
Явлюсь со злом на бой,
Победным будет мой!
 
 
Скорлупку разбивали,
У лени на привале
Не будучи притом,
Яйцо вот и не дом.
 
 
А Петушок‐Цыплёнок
Повырос из пелёнок
Вон своего яйца,
Ну копия отца!
 
 
Знать, драки очень скоры!
Его, как копья, шпоры,
Таран – отменный клюв
И без границ наддув
 
 
Решительности смелой,
Стратегии умелой
Ввек праведной борьбы
За прелесть всех судьбы!
 
 
– Вы, взрослые зазнайки,
Видны в вас спеси знаки,
Вот гордый ввысь и взгляд!
Не видите подряд,
 
 
У всех что ног творится…
Беспечная вы птица,
Вот враг меж ваших ног
Пробраться к пище смог,
 
 
Её и крал нахально,
С того вам и печально…
Разбой я пресеку
Под клич «Ку‐ка‐реку!».
 
 
Как прилетел Воришка,
Нахальный Воробьишка,
Цыплёнок‐Петушок
Его мгновенно смог
 
 
Схватить за хвост сурово,
Был в силе для такого,
И грозно стал трепать!
Тому не благодать…
 
 
Отпор понёс впервые,
От страха, как шальные,
Забегали глаза…
Расплаты ведь гроза!
 
 
В нём вмиг не стало аса,
Никчёмного вон класса
Задиристости вдруг,
Опешил он от мук,
 
 
Что учинил Цыплёнок,
Хоть рвался с всех силёнок
Освободить свой хвост!
Напрасно всё, прохвост:
 
 
Он вырван был вон с мясом
Сим Петушочком‐асом,
Стал куцым Воробей,
Он от печали сей
 
 
Навзрыд с того заплакал:
– Да… Петушок – Геракл,
С ним справиться нет сил,
Вот он и победил…
 
 
Хотя ещё пушинка,
Но клюв уже дубинка,
Так в темя долбанул,
Что в голове стал гул…
 
 
Все Птицы загалдели,
Хозяина вмиг трели:
– Да здравствует Герой,
Он выиграл сей бой!
 
 
Наказан стал Воришка,
Нахальства нет излишка,
Боится нагло красть.
Вон сгинула напасть.
 
 
Вор улетел понуро…
Его Ворона хмуро
Вон встретила и строг
Укор был: «Как ты смог
 
 
Без пищи мне явиться,
Презренная тупица,
Осталась голодна,
А значит, холодна…
 
 
Убить тебя вон мало! —
И чуть не заклевала,
Он еле вон утёк,
Лишь схоронил кусток…
 
 
Вот дружба прекратилась,
К нему пропала милость,
Коль совпадёт с ним путь,
Ворона долбануть
 
 
Вон Воробья стремится
Взъярённо, будто Львица!
Ведь он её подвёл,
С того и норов зол.
 
 
Сама же как заказчик,
Ведь подлости образчик,
Со страха прочь летит,
Испуганнейший вид…
 
 
Боится ведь расплаты —
Великие растраты! —
За кражу Птиц еды —
Её в том есть следы.
 
 
Ведь за судьбу боится:
Не радует темница
А вдруг держать ответ?
Томиться много лет…
 
 
С того ввек на чеку‐то,
Вон улетает круто,
Коль видит чей‐то взгляд!
Несёт, мол, он ей ад…
 
 
Не дорог, неприятен
Среди грехов тьмы пятен
Он никому из нас,
Подлейших всех проказ
 
 
Да не яви вовеки.
Моральные калеки
Пусть жухнут, будто лист,
В трудах будь, в мыслях чист,
 
 
Всегдашнею порою
С ним будь одной семьёю,
Добро всегда твори,
Оно рассвет зари!
 
 
А храброго Цыплёнка
Все прославляли звонко
И гладили пушок:
– Спасибо, Петушок!
 
 
Иди ты первым к пище,
Любезнейший дружище,
Законно заслужил,
Вот потому и мил!
 

Апрель, 2021 г.