Глава 4. Требуются ученики

Солнце передвинулось вправо и поднялось еще выше, изливая с небесных высот ослепительно-белое золото своих лучей на благословляемый им мир. Как тиха и прекрасна, торжественна и завораживающе радостна волнующаяся зеленовато-синяя плоть моря, усеянная мириадами живых солнечных бликов! Душа наполняется тихим восторгом, детским удивлением и веселием, заражается морской могучей силой. Уходят напряжение и тревога, тают они под благодатным веянием природы. В жарком, нагретом теперь воздухе, освежаемом мягким и трогательно нежным ветерком, пахнет морем и нагретым камнем.

Волна унесла в море вместе с его обитательницей домик любопытной улитки и оставила у сандалий Иисуса маленький, гладкий розоватый камешек взамен. Иисус поднял его и сжал его в Своей теплой ладони. Да, за эти семь дней Он посетил Кану, Капернаум и Назарет. Теперь Он снова у стен Капернаума, но мысли Его неслись дальше, прочь от сверкающего под солнцем моря и уснувших до следующего лова рыбачьих лодок на берегу.

Семь тысяч лет тому назад Иисус уже спускался с Небесных Высот к человеку, и облик Его и образ Его жизни были тогда иными, не такими, как теперь. Это была жаркая тропическая страна, расположенная на архипелаге островов, покрытых влажными вечнозелеными лесами, и омываемых водами Индийского океана. Среди высоких кокосовых пальм с саблевидными толстыми стволами, с листьями, похожими на огромные перья диковинной фантастической птицы, среди хлебных деревьев с развесистыми ветвями и крупными желто-оранжевыми плодами жил, трудился и радовался природе красивый, смуглый народ с раскосыми удлиненными глазами и пухлыми губами жизнелюбов. Это было довольно развитое рабовладельческое государство, а вернее, группа государств. Красивые дворцы, театры, храмы, площади, украшенные каменными и золотыми статуями богов, которые оживали под дыханием живой веры этого народа, – таковы были их города, окруженные часто труднопроходимыми лесами. Развитое мореплавание давало огромную возможность общения этому народу с другими народами, культурному и торговому обмену между ними. Сюда и совершил Свой подготовительный спуск Иисус. Тогда у Него не было такой обширной задачи, которая стояла перед Ним сейчас. Он приходил тогда просто пожить рядом с человеком и как человек, познать вблизи его беды и нужды, и помочь ему приблизиться к Небесным Истинам. Он стал тогда великим учителем и у Него были ученики. И упало семя знаний на почву благодатную и выросло из этого семени прекрасное удивительное растение, рассыпавшее свои семена по всему Древнему Миру, и в каждой из древних стран вырос цветок духовности. Индия, Китай, Египет, Персия, Вавилон восприняли духовную мудрость учения, основанного семь тысяч лет тому назад на архипелаге островов, теперь покоящихся на дне океана, нашим Учителем и Защитником, Великим Духом, Который сидел сейчас на большом обломке гранита на берегу Галилейского моря.

Теперь же задача Иисуса была огромна – дать людям, и уже всему человечеству, обширные и глубокие знания о Божественной Вселенной, раскрыть внутренние, скрытые в астральных телах, способности людей, указать на истинного виновника их страданий, упразднить законы взаимного пожирания, борьбы за существование, насилия и смерти, заменив последний закон законом преображения физического тела и радостного перехода в иные Светлые Миры, указать людям путь следования по ступеням совершенств, превратить человечество в братство, а далее – в Богочеловечество. Исцеление больных и воскрешение мертвых – это лишь начало начал, – помощь людям и наглядная картина того, что боль, болезни, страдания и смерть суть дьяволово вмешательство в Промысел Божий. Иисус научит людей раскрывать в себе органы духовного восприятия и преображать свое физическое тело. Он Сам, дожив в Своей земной жизни до глубокой старости, при этом сохраняя молодость Своего тела, на глазах всего мира изменит Свое тело и вознесется в Небесные Страны, минуя смерть. Да, и теперь нужны ученики, много учеников, которые восприняв новое учение, рассеются по всей Земле, неся Благую Весть Спасения на своих устах. И не останется ни одного уголка Земли не пройденного и ни одного человека непосвященного. Тогда через два-три столетия законы бытия изменятся полностью и настанет Царствие Божие «и на земле, как и на небе», а черный исполин утратит свою власть на Земле раз и навсегда. Так мысленно рисовал Себе перспективу Своей работы Иисус, временами взглядывая на далекую лодку в море с двумя рыбаками в ней.

Черный исполин, предвидя близкий крах своего вампирского существования на Земле, следит теперь за каждым шагом Иисуса в Его земной жизни. Цель черного исполина ясна – умертвить Иисуса. Одна из таких попыток – избиение Иродом маленьких детей. И сколько еще было таких попыток! Иисусу приходилось всегда быть настороже. Он всюду чувствовал его вмешательство. Теперь необходимы ученики. Молодые, выносливые, любящие жизнь в ее прекрасных проявлениях и лучше – из народных низов; именно там были припрятаны до времени от злобного, все уничтожающего взгляда черного исполина многие из будущих учеников Иисуса. Теперь их нужно только собрать.

Иисус еще раз взглянул на лодку двух рыбаков, качающуюся в волнах довольно далеко от берега, улыбнулся и сказал Сам Себе: «Пора!».

В лодке были братья. Один из них был Симон, по прозвищу Камень, халдеи называли его Кифа. Триста с лишком лет тому назад Иудею захватил Александр Македонский, впоследствии, при Селевкидах, она сделалась провинцией греческой Сирии, и греческий язык широко распространился по всей территории Ханаана. Поэтому чаще всего Симона называли по-гречески – Петр. Кто первым его так прозвал и за что, теперь уже доискаться трудно да и неважно это. Кто из нас знает за что, почему и кто дал нам именно такое прозвище, а не другое. Хотя бывают исключения.

А прозвать Симона Петром было за что. Силищей он обладал неимоверной; ходила даже легенда о том, что будто бы сам Симон когда-то сказал в развеселой, разогретой хорошим вином компании, что он камни может руками давить и они не на куски развалятся, а сомнутся в его руках, как ветошь. И тут же (это по легенде) продемонстрировал свое мастерство. Было это на самом деле или не было, мы не знаем, но многие верили этой легенде и склонны были думать, что отсюда и происходит это забавное, точное, выразительное прозвище. А как не поверить: сила в Симоне была известная. Не один раз он участвовал в драках, отстаивая таким образом свое видение справедливости да и просто для забавы, не один раз косточки вифсаидских и капернаумовских молодцов испытывали на себе эту могучую силу. И сам он был похож на большущий неотесанный камень, который лежит гордо и одиноко где-то посреди дороги, а вокруг камни поменьше, а то и совсем маленькие камешки попадаются, лишь хрустят под подошвами сандалий. Так и он, Симон, – невысокий, широкоплечий с мощными, крепкими, твердыми, как железо, мускулами, с черными и густыми волосами и такою же черною густою бородою, – спокойно, с твердым сознанием своей каменной силы смотрит вокруг на так называемых силачей и не находится соперника ему. Но однажды один прохожий, маленький и худощавый, победил Симона. Симон удивился, оглядел снизу незнакомца, потом захохотал, встал с земли, отряхнул со своей одежды дорожную пыль и, подойдя к незнакомцу, крепко взял того за руку повыше локтя.

– Люблю за ученость, – восхищенно хохотал Симон. – Дай поцелую тебя. Ловко у тебя это выходит. У нас так никто не дерется. Ты все время вертишься, не ухватить тебя. Так только сам покалечишься. Одним словом, восхищаюсь и люблю. – И поцеловал незнакомца в щеку, громко при этом чмокнув.

– Ну и руки у тебя, – сказал в свою очередь тот, улыбаясь и шутливо морщась, так как Симон все еще держал его руку в своей руке, точно боялся, что такой умелец драться убежит от него. – Таким руками только камни давить.

– И не говори! – без излишней скромности подхватил Симон и, внешне легким движением придвинув умельца к себе (и тот, конечно же, позволил такую ласку по отношению к себе), мощным своим голосом прогудел в его ухо: – Хорошо, что без свидетелей. А то из любви к учености раздавил бы я тебя в своих дружеских объятиях, всем твоим костям досталось бы. Молву о себе нужно поддерживать, а то недолго и уважение потерять. – И добродушно засмеялся. Незнакомец тоже засмеялся. Расстались хорошими приятелями.

Но встретился с ним Симон ближе к ночи на улице Вифсаиды.

– Эй, ученый человек, пойдем вина выпьем.

– Рад тебя снова видеть, но вина я не пью, – ответил тот.

– А я не рад тебя видеть, – громким шепотом сказал Симон, – ты же никому не говори, что меня победил. Ты здесь гость, а мне тут законы справедливости устанавливать. – И добавил громко: – Ну если вина не пьешь, так посидим-побеседуем. Не обязательно пить, даже если сидишь в распивочной.

В небольшом доме у Самуила было много гостей. За одним из столов дожидался брата юный Андрей.

– А вот и брат мой, – крикнул Симон прямо в ухо умельца.

– Расскажи, как это ты делаешь. Посмотреть на тебя – с ягненком не справишься, а удар у тебя сильный. Мы здесь более на силу мышц надеемся да на крепость костей: у кого кулак больше, тот и сильный. А у тебя – ученость, – восхищался Симон, попивая вино.

– Это специальный путь, – ответил чужестранный умелец. – Я учился этому с раннего детства, с трех лет.

– Вот это да! – восхищался Симон. – С трех лет! А я-то когда в первый раз морду набил? А, Андрей? Ты помнишь, кому я морду набил?

– Мне, кому же еще, – ответил лениво Андрей.

– Ой, прости меня, брат. Ты обиделся?

– Еще как! – ответил Андрей. – До сих пор думаю, как тебе отомстить.

– Не обижайся, Андрей, – смеясь пробасил Симон и налил вина брату и себе. – Выпей, брат, залей обиду. – Затем он хотел налить и гостю-умельцу, но тот еще раз отказался.

– У вас что же, винограду совсем нет?

– Есть виноград, – улыбнулся умелец, – но мы не пьем вина, мы пьем сок.

– О, сок! – воскликнул Симон и, подозвав Самуила, сказал ему со значением: – Самуил, сока доставь для нашего гостя.

Самуил все понял и принес для иностранного гостя молодого вина. Уверенный в том, что это сок, умелец сделал несколько больших глотков.

– У нас по-другому готовят сок, – сказал он с сомнением.

Симон переглянулся с Андреем.

Когда братья тащили совсем пьяного умельца к себе в дом, Андрей сказал Симону с укоризной:

– Зачем ты опоил молодым вином чужеземного гостя, воспользовавшись его неопытностью в этих делах? Как тебе не совестно, Симон! Теперь неси его. Я сам, – как это ни скрывай, но все-таки под воздействием сложившихся и неумолимых обстоятельств придется признаться, – еле на ногах стою. Так неси же!

– И понесу: он легче ягненка. А опоил его, чтобы он не убежал. Очень интересно мне с ним побеседовать. Пусть расскажет, что за путь такой… Эй, Андрей, что это вы обнявшись улеглись на дороге?

Ранним утром крепкие и привычные к вину братья были свежи и ушли работать в море, а всё еще спавшего умельца оставили на попечении Бога. Он проснулся лишь тогда, когда братья вернулись с уловом из моря. Он выглядел растерянным, слабо пожаловался на сильную головную боль и пробормотал что-то о каком-то нарушении. Симон торжествовал победу:

– Не умеешь пить, умелец. А ведь кричал: «еще вина, еще».

Умелец вдруг закрыл глаза, сделал какие-то непонятные для братьев движения руками, а затем открыл глаза. Взгляд его уже был ясен и спокоен, и румянец проступил на его худых щеках.

– Что я говорил: ученость! – медленно и раздельно произнес Симон, выражая так свое восхищение: – Скажи, что это?

– Я уже говорил: это путь, система, я – ученик Патанджали.

– Ч-чей ученик? – переспросили оба брата.

– Па-тан-джа-ли, – по складам медленно повторил умелец.

– А путь? – беспомощно спросил Симон.