Однако время шло, принципы менялись, Краш пересмотрел свои действия в прошлом, стал мягкотел и ударился в альтруизм. Именно на этой почве он и смог повстречаться с Питером Гордоном. Теневой интернет дает много, и многое может отнять. Все, находящиеся там, прячась за маской анонимности, несмотря ни на что продолжают оглядываться. Гордон искал исполнителя, Краш подработку. Инженер не хотел, чтобы продуктом, коему он позже даст гордое название «Феникс», занимался кто-то из его друзей и знакомых. Слежку Питер почувствовал сразу. Несколько человек, работавшие с ним над новым устройством, пропали или попросту отказались от этой идеи в одностороннем порядке.

– Он рассказал мне о нейрофоне, – пояснил Краш.

– И ты не поверил?

– Верно. Фантастика какая-то. Лезет в мозг, смешивает реальность с виртуальностью так, что и вовсе не отличишь. Какой-то электронный вариант наркотика. Но так я думал с самого начала. Я начал бродить по сети, искать информацию и пришел в ужас от того, насколько глобальна проблема. Хотя нет, это нельзя назвать так. Эпидемия, пандемия, экспансия, мор, чума, – вот что приходит с нейрофоном в прямом и переносном смысле. Есть прямые подтверждения того, что у людей менялись моральные принципы, они становились способными сделать то, о чем бы раньше и в бреду не помыслили. Насилие над животными и людьми, пытки самой извращенной формы, вплоть до убийства. Я забил тревогу, но вмешалась третья сила, и мне пригрозили. Мол, если не перестану, то не жить мне. Они даже назвали тот район, откуда я выходил в Интернет, и это напугало меня до чертиков.

С Гордоном, впрочем, я работать не перестал. Мы просто изменили способ связи. Раз в неделю я ездил в город, заходил в интернет-кафе, и мы общались по скайпу. Питер нашел временное средство борьбы с нейрофоном, даже для самых запущенных случаев. Через день ты можешь расстаться с гаджетом, через неделю ты не сможешь от него отказаться по идейным соображением, а через месяц ты его раб настолько, что только хирургическим способом его и можно удалить. И не это самое страшное, нейрофон вроде паразита, он способен работать на полную катушку только при вживлении в мозг, и если извлечь его оттуда, то у пациента всего два пути: на кладбище и в дурку. Гордон нашел единственное слабое место гаджета.

Нейрофон является центром визуальных команд, телефоном, выходом в глобальную сеть, в нем скрыты миллионы возможностей, но есть у него одна история. Он является приемо-передатчиком. Стоит заглушить его – и человек приходит в себя. Я разговаривал с одним таким по скайпу, он живет в Денвере, в своем загородном доме, и шагу не может ступить за круг, очерченный Фениксом. Он просто взял и убил человека, вот так, играя в какую-то компьютерную стрелялку. Навел на него виртуальный ствол, спустил курок, после чего его арестовала полиция. Он богатый человек, его адвокаты вытащили парня, а когда он понял, что пистолет и труп на асфальте были настоящие, а не плод компьютерной фантазии, он почти сошел с ума.

Суть Феникса проста и сложна одновременно. Это программно-аппаратный комплекс, отслеживающий прием и передачу сигнала в конкретном секторе и глушащий либо подменяющий код. Нейрофон постоянно меняет коды, их у него огромное количество, скачет по волнам, забираясь на самые невероятные частоты, и Феникс за ним порой не успевает. Я как раз работал над новым программным обеспечением, улучшающим скорость отклика комплекса, как в Россию прибыл Гордон. Он чем-то был очень взволнован, говорил о каком-то мусоре, ну, по крайней мере он так это преподносил. Сказал, что все мы скоро погибнем, а еще передал мне вот это.

Краш залез в карман куртки и протянул Прохорову мобильник.

– Он тебе телефончик подарил?

– Да нет, посмотри на экране, там единственная приложуха.

– Ну? – майор с сомнением разблокировал устройство и уставился на ярлычок. – И что с ней делать?

– Запусти, а потом наведи на меня. Ты увидишь кое-что очень интересное.

– Хорошо. – Майор нажал пальцем на ярлычок, однако ничего такого не произошло. Запустился фотоаппарат, камера заработала, отобразив грязь под ногами и облупленные стены подвала. Однако когда Илья навел камеру на сидевшего на земле Ивановича, то не поверил своим глазам. Красная тускловатая точка явственно просматривалась на его лице. Иногда она была спокойна, но стоило подождать, как вдруг начинала пульсировать, конвульсивно биться, увеличивая либо уменьшая яркость, а затем, успокоившись, снова замирала на неопределенный срок.

– Это приложение видит нейрофон, а точнее, всегда может тебе показать, кто именно носит устройство, – тихо произнес Краш.

– Откуда оно? Кто его сделал?

– Не знаю, – программист пожал плечами. – Гордону оно пришло по почте, едва он выложил в сеть первый ролик. Ни пояснительной записки, ничего. Я попытался отследить отправителя, но у меня тоже ничего не вышло.

– То есть, ты хочешь сказать, что есть еще кто-то, кто знает о проблеме?

– Да. Это крутые ребята, их так просто не взять. Я вскрыл код приложения, попытался его воспроизвести, но все, что оно делает на моем смартфоне, так это включает камеру. Код оказался мне не по зубам.

Дверной звонок взорвался трелью, и Краш, вздрогнув от неожиданности, с мольбой посмотрел на майора.

– Ты кого-то ждешь?

– Нет! Конечно нет! Я похож на человека, решившего вдруг пригласить гостей!? – нотки истерики в голосе Ивановича слышались теперь самым отчетливым образом.

– Позвонят и уйдут, – предположил Илья. – Может, двором ошиблись.

Однако незнакомец за забором продолжал настаивать, и вскоре калитка Краша сотрясалась от мощных ударов.

Прохоров встал, вновь достал пистолет, снял его с предохранителя и, дослав патрон, принялся подниматься по лестнице, бросив Крашу на ходу:

– Ты тут сиди, я разберусь. Вывезем тебя, и Феникс этот вывезем. У нас контора серьезная, не веники вяжем.

Удары в дверь не прекратились, и, когда Прохоров подошел, она еле держалась на петлях.

– Кто там такой отважный? Дверь денег стоит, – решил майор зайти издалека.

– Ивановича ищем, – поделились из-за ограды. – Ты, что ли, Иванович?

– Нет, не я. Но если бы тут был мой хороший приятель, Александр, он тоже расстроился бы из-за порчи имущества.

– Иванович нам нужен, – не обращая внимания на тираду Ильи, продолжил незнакомец. – Крашем его зовут.

– А зачем он вам?

– Дело есть.

– А если он вас пошлет лесом?

– Я бы не советовал.

Илья подошел к щели в заборе и аккуратно, чтобы его не увидели, выглянул наружу. Увиденное ему совершенно не понравилось. Метрах в двухстах от дома стоял «Патриот», за рулем которого сидел человек в камуфляже. Лицо его закрывали большие солнечные очки. Рядом с ним сидел еще один, в бандане, а на заднем сиденье тоже маячила пара пятнистых голов.

Напротив самой калитки стояло еще четверо, крепкие, подтянутые, широкоплечие, с обветренными лицами, но не это главное. Все они были вооружены. По пистолету на поясе, и автоматы в руках, кое-где замотанные изолентой, со сдвоенными рожками. Один из парней стоял, прислонившись к забору и подбрасывая на руке гранату, будто бы это был апельсин. Высокие, начищенные до блеска берцы незнакомцев были чисты, что говорило о том, что рядом имеется еще один транспорт.

– Парни, вы нарываетесь. Я майор специального отдела. Я только свистну, и ваше ОПГ накроют медным тазом.

– Знаем мы этих крикунов, – поделился все тот же голос.

Кто конкретно разговаривал и был старшим, было не понятно, и это нужно было выяснить. Вид у парней был не особо дисциплинированный, хоть и профессиональный. Походили они на наемников среднего пошиба. Вступать с ними в огневой контакт не хотелось, задавили бы массой, да и по огневой мощи они имели явное превосходство.

– А я тебе ксиву покажу, ты и поверишь, – Прохоров открыл заслонку и представил пред светлы очи главаря служебное удостоверение. Тот смотрел на документ, а Прохорову представилась уникальная возможность внимательно осмотреть все, что творится за забором, и при этом не получить пулю.

Вынес он из этого следующее. Убивать его не хотели, как, впрочем, и Краша. Взять эту халупу штурмом и нашпиговать жильцов свинцовой начинкой дело не хитрое, но медлили бойцы по какой-то другой причине.

– Ну, ксива, – мужик лениво осмотрел предъявленный документ. – Так и что с того? Был бы ты в силе, так давно бы всех мордой в пол положил. Один ты тут, парень, так что сам не нарывайся. Краша сдай, он гнилой. Денег должен много и многим, и эти парни очень волнуются за свои финансы.

– Ну, ладно, – Прохоров убрал удостоверение в карман.

Поняв, что бойцы не собираются уходить и уж тем более совершенно не опасаются его статуса, майор решил с ними немного поиграть, потянуть время. В кармане у него был телефон. Стоило позвонить в контору – и этой компании наступит быстрый и не мучительный конец, однако сделать это следовало так, чтобы не вызвать лишние подозрения и самому не отдать концы от свинцовой передозировки.

– Я его сейчас поищу.

– Ты дверь открой, мы сами поищем. Мы парни любознательные.

Дружный хохот подельников загрохотал за высоким забором, однако ничего такого, из-за чего можно было открывать огонь на поражение, еще не произошло.

– Сейчас.

Наблюдая, как ворота начинают шататься под напором наглецов, Прохоров бросился внутрь дачного домика и поспешно захлопнул дверь. Телефон конторы, бывший на быстром вызове, долго не отвечал, а петли на калитке уже начинали выходить из своих пазов.

– Слушаю, – долгожданный голос в динамике телефона показался тогда майору слаще ангельского пения. Он поспешил представиться, назвал свой табельный и, как мог, кратко и ясно сообщил о ситуации и своем местоположении.

– Оперативных групп в вашем районе нет, – печально пояснил оператор. – Ориентировочное время прибытия отряда составит пятнадцать минут. Продержитесь?

– Да куда я денусь, – Прохоров нахмурился.

Дело было действительно дрянь. Это только в кино один боец мог выстоять против десятка хорошо вооруженных и тренированных противников, с помощью монтажа и спецэффектов, ловко уворачиваясь от пуль, передвигаясь, будто ветер, и стреляя на ходу так метко, будто это упражнение в тире. На поверку все выходило гораздо печальней, и потому до поддержки кавалерии Прохоров решил забаррикадироваться. Собрав всю имеющуюся в доме мебель, он стащил ее к двери, наблюдая, как дверной засов на калитке все-таки вылетает и падает в траву, а на участок неспешно входят бойцы. Последний предмет мебели встал ровно тогда, когда первые пули, с легкостью пробив тонкую деревянную стену, врезались чуть повыше головы майора.

Прохоров упал на пол, сморщился, быстро пополз ко входу в подвал, где хотел отсидеться до прибытия своих, и только он поставил ногу на первую ступеньку, как тут же почувствовал неладное. Внизу было тихо, слышалось только монотонное жужжание механизмов Феникса, а в остальном полная тишина. Предчувствуя беду, майор быстро спустился вниз и, остановившись, тяжело вздохнул.

– Идиот.

Краш лежал на полу, свернувшись в клубок, будто кошка. Глаза его были закрыты, длинные красные полосы на руках расходились в бордовые, почти черные лужи крови, быстро впитывающиеся в земляной пол. Хакер вскрыл себе вены. В правом кулаке покойника была зажата записка.

Вверху снова загрохотало, кто-то пытался высадить дверь, однако мебель, наваленная импровизированной баррикадой, временно справлялась с нагрузкой. Послышался грохот разбиваемого стекла, кто-то из хулиганов в «пятнистом», не стесняясь, выбивал раму. Этого майор допустить не мог. Быстро пробравшись на верхнюю ступеньку, он приоткрыл дверь из подвала и, прицелившись, нажал на спусковой крючок. Бандит в окне застыл и вдруг, потеряв малейший интерес к жизни, повис на впившихся в грудь осколках. Победа была временной, и стратегическое отступление, последовавшее за новой свинцовой волной, заставило Прохорова вновь укрыться в подвале.

Над головой загрохотало, послышались новые выстрелы, на этот раз в пол, но то ли между подземельем и жилыми помещениями было бетонное перекрытие, то ли снаряга у народа была никудышная, но пули в подвал не пробились. Прохоров матюгнулся, вытащил запасной магазин, пересчитал патроны, прикинул в уме, сколько боеприпаса осталось, и от тоски взвыл, понимая, что надолго его не хватит. В двери подвала появилась пара аккуратных дырок, и майору пришлось отступить еще глубже. Засев за деревянным ящиком, он положил пистолет сверху, опустился на землю и, прикидывая в уме расчетное время подхода группы, печально вздохнул.

– Эй, парень, – крики, топот и прочая чехарда, творившаяся наверху, вдруг затихла. – Ты нас серьезно разозлил! Зачем двухсотых плодить, хотели же по-мирному!

– Хотели бы по-мирному, не стали бы шпиговать дом свинцом, – парировал Прохоров, кладя руку на пистолет. – Я сказал, что дел у меня с вами не будет, так зачем настаивать?

Сверху снова задвигались, на голову посыпалась грязь, и новый яростный напор автоматной очереди начал крошить дверь подвала. Майор грустно прищурился, повернулся к лежавшему ничком Крашу и покачал головой.

– Ну, ты, парень, вляпался, и меня с собой вляпал. Это же надо было кому-то так насолить.

– Эй, майор? Ты все еще живой?

– Вроде да, – Прохоров навел на просвет в досках свой пистолет и приготовился спустить курок в тот момент, когда в образовавшейся прорехе мелькнет силуэт, однако, парни наверху не спешили на тот свет и пока не собирались светиться.

– У меня для тебя подарок, осколочная граната. Я сейчас ее к тебе вниз брошу, и будешь ты на полу кровью истекать. Но это поначалу. Потом я и мои люди спустимся вниз, заштопаем твои дырки, отвезем на базу и отдадим спецу, умельцу одному, что учит строптивых и таких, как ты, упертых. Он с тобой разговаривать будет долго, вдумчиво. У него для этого и опыт, и снаряжение, и образование профильное.

– Вот удивил, – с замиранием сердца Прохоров ждал, когда бандиты наверху потеряют бдительность и сунутся. Уходить на тот свет он решил, только захватив с собой еще парочку негодяев. – Если бы мне за каждое обещание лютой расправы по сотке накидывали, то жил бы я сейчас в Сочи, спал до обеда, чебурек бы кушал в шезлонге.

– Но ты сейчас внизу…

– …десять, девять, – Прохоров начал обратный отсчет.

– Что ты там бормочешь, майор? Совсем умом тронулся?

– …восемь, семь…

Кавалерия пришла раньше на несколько секунд, что, вероятно, и спасло Илью от осколочно-разрывного подарка. Рев вертолетных винтов заполнил собой все свободное пространство, грозный зверь с подвесом, достаточным для уничтожения целого батальона, завис над домом, и волна раскаленной ненависти выплеснулась из пулеметов, покрывая землю. Трое солдат противника тут же вышли из игры, а остальные, вполне резво рассредоточившись, кто за сараем, кто за замшелым валуном, попытались дать ответный бой. Первая дымовая граната, очертив полукруг, мягко приземлилась во дворе, заслоняя густой пеленой солнце, короткие всполохи, тихо, почти по-домашнему, принялись выкашивать траву, и, мягко ступая на своей каучуковой подошве, прикрываясь естественными неровностями местности, на штурм пошел спецназ. Противогазы на их лицах посверкивали стеклами, черные бронежилеты, шлемы и автоматы, короткие, почти у груди, как марш смерти в искусственной дымке. Автоматы мерно плевались пулями, выдергивая из жизни нападавших, одного за другим. Ответный огонь попытался положить спецуру лицом в траву, но вертушка, выйдя на новый вираж, заставила камни плавиться. Бой был неравный с самого начала и кончился быстро.

Феникс закрыли в ящики, заколотили, опечатали и начали грузить на Урал. Илья стоял, прислонившись к борту и вертя в пальцах телефон, наблюдал, как бойцы тащат тяжелые ящики от дома до открытого дощатого борта машины, сгибаясь под тяжестью агрегата. Чтобы автомобиль смог въехать на территорию, парни снесли остатки забора. Вертушка уже ушла на базу, однако, осталось оцепление из местной полиции, лениво вышагивающих по мягкой траве в отдалении, да заодно с променадом отпугивая редких зевак-дачников, со страхом и интересом глазеющих на недавнее поле брани.

Рядом стоял командир спецгруппы, человек Прохорову не знакомый, сняв противогаз и держа его вместе со «Сферой», под мышкой, он курил, лениво стряхивая пепел от тонкой белой сигареты на землю. В карету «скорой помощи» грузили черный мешок с застежкой. Двое здоровенных парней в белом вынесли тело Краша вслед за ящиками и, не церемонясь, будто мешок картошки, забросили внутрь микроавтобуса. Нападавших пока грузить не спешили, оставили на потом.

– Быстро вы, – поделился Прохоров, доставая сложенную вчетверо записку покойника из кармана пиджака. – Я уж думал, накроют.

– Обещали поддержку, так вот вам поддержка, – пожал плечами командир. – Мы тут все описали, приказ от руководства об изъятии и транспортировке в хранилище имеется. Агрегат доставим в лучшем виде, жмура тоже транспортируем. Если нужны будут фотографии или отчеты, запросите поутру в конторе.

– Как у вас все складно, – Прохоров с сомнением покачал головой. – Из гущи боя и за канцелярские забавы, разгрузки не снимая.

– Порядок в делах есть порядок в конторе, – ответил командир.

– Слушай, командир, – Прохоров окинул бойца взглядом. – Что-то я тебя не помню, да и вертолеты у нас отродясь не водились. Откуда ты взялся вообще?

Боец докурил, бросил окурок на землю и, раздавив его каблуком берца, подмигнул Илье.

– Шефская помощь. Ваши бы не успели, а у нас тут база недалече. Вот и помогаем. Мы агрегат возьмем, нам не сложно, однако там барахла навалом. Вещдоки, как-никак, так что ты эту ерунду сам таскай. Ну, бывай, майор, может, свидимся.

Машина из конторы пришла только вечером. За это время парни из «скорой помощи» успели вернуться, погрузить трупы, а бойцы шефской помощи собрать оставшийся боеприпас, да так ловко, что и стреляной гильзы не осталось. Зельдин, приехавший на служебной Волге с уважением посмотрел на разгром, однако ничего не сказал и начал помогать майору грузить вещественные доказательства в пустой багажник. Все записи покойного Краша, его персоналка, телефон, не тот интересный, с чудной программой, что сейчас лежал в кармане брюк Прохорова, а стандартный, для обычных нужд, и прочая электронная утварь отправилась туда же. Заканчивая все это, погрузили пять картонных коробок с записями от руки, частью на английском, вероятно, принадлежавших Гордону. Илья и лейтенант на всякий случай прочесали строение и участок в поисках тайников и, ничего не найдя, выехали в город на разных машинах. Впереди неспешно катил Прохоров, а позади него, лениво посверкивая проблесковым маячком, ехал Зельдин, посвистывая в приоткрытое окно, с болью во взгляде поглядывая на часы на приборной панели.

Машина шла ровно, хорошо, асфальт, только что положенный, вел автомобиль тихо, и ничего не предвещало беды, однако в какой-то миг Илья услышал неприятный уху автолюбителя хлопок, и лопнувшая резина захлопала по дороге. Сбросив скорость, Прохоров, подкатил к обочине и, выйдя из салона, покачал головой. Правое заднее колесо пострадало так, что уже не реанимируешь. Резина, пробитая чем-то острым, вывернулась в причудливый бублик, обнажив тонкую металлическую решетку корда.