Читать книгу «Государство Волжская Болгария: историко-правовой очерк» онлайн полностью📖 — Владислава Урукова — MyBook.
cover



 










По мнению тюрколога И. Л. Кызласова, археологическая материальная культура Гуннов резко отличает их от тюркских народов и, напротив, сближает с монголо-маньчжурскими. Так, в частности, для всех тюркских народов характерно жилище, именовавшееся общетюркским термином «иб», изначально стационарное, но послужившее прообразом конструкции юрты; напротив, Гуннам свойственны землянки с Г-образной лежанкой[18]. О монгольском происхождении Гуннов писал Н. Я. Бичурин[19]. Из современных исследователей монгольскую теорию поддерживает А. С. Шабалов[20].

Исследование ДНК скелета элитного гунна из Музея естественной истории (г. Будапешт, Венгрия), датированного средней третью V века, показало, генетически Гунны были неоднородны: одна группа происходила из Восточной Азии (хунну), а другая – была генетически похожа на центральноазиатских кочевников (саки).

В европейских источниках первые упоминания о Гуннах датируются II веком н. э. и относятся к региону в восточной области Прикаспия. Однако среди исследователей нет уверенности, касаются ли данные известия собственно Гуннов, либо являются простым созвучием.

Представляется, что часть гуннов подошла к Волге и Кавказу во второй половине веке нашей эры, а другая часть Гуннов объединилась с ними чуть ли не через столетия. Эта часть Гуннов вынуждена была покинуть Родину после их поражения от китайцев и перекочевать к соплеменникам. В основном они представляли Гуннов, вытесненных китайцами из Монголии и других мест исторического обитания.

Следует согласиться с Джафаровым Ю. Р., который исследовал периоды первоначального расселения Гуннов. Учёный пришел к следующим выводам. Во второй половине II в. н. э. в позднеантичной греческой историографии впервые появляется новый этнический термин – гунны. Он встречается в двух источниках II в. н. э. – в стихотворном описании ойкумены (обитаемой земли) Дионисия Периегета и «Географическом руководстве» Клавдия Птолемея. По мнению одних исследователей, упоминаемые Птолемеем в описании племен Европейской Сарматии «хуны» (гунны) помещены в степи левобережья Днепра. По мнению других – на Днестре или между Манычем и низовьями Кубани. Так или иначе, исследователи принимают в основном тождество хунны – гунны и расходятся лишь в вопросе о более или менее точной их локализации на карте. Несколько иное положение существует в отношении гуннов Дионисия, о которых до сих пор в научной литературе ведется дискуссия, направленная на само их существование в исторической литературе. Дело в том, что одним из исследователей было выдвинуто предположение о том, что Дионисий писал не гунны (по-гречески унной), а уитии, не имеющие к гуннам никакого отношения. Несмотря на то, что время от времени эта точка зрения обсуждается в научной литературе, тем не менее большинством исследователей признается достоверность упоминания гуннов Дионисием. И, как в случае с гуннами Птолемея, мнения расходятся в их размещении на карте. Гуннов Дионисия помещают то между Аральским и Каспийским морями, то на Волге, то на берегу Каспийского моря. Между тем вопрос о локализации гуннов Дионисия является отправным для исследования хода исторических событий, связанных с начальным этапом гуннского движения на запад и первым появлением их в Восточной Европе. Поэтому остановимся на этом вопросе подробнее и попытаемся разобраться, где именно Дионисий помещает своих гуннов. «Фигура всего Каспийского моря, – пишет Дионисий, – представляет собой закругляющуюся окружность; его, пожалуй, не переплывешь на корабле в три лунных круга, столь велик этот трудный путь. Устремляясь снова на север, оно (Каспийское море) соединяется с течением океана… Я расскажу (теперь) все о том, какие племена живут вокруг него, начав с северо-западной стороны. Первые – скифы, которые населяют побережье возле Кронийского моря (океана) по устью Каспийского (моря); потом – унны, а за ними – каспии, за этими – воинственные албаны и кадусии, живущие в гористой стране; вблизи их – марды, гирканы и тапиры…». Итак, как ясно следует из данного отрывка, Дионисий начинает перечисление племен, обитающих «вокруг» Каспийского моря, с северо-западной стороны. При этом автор довольно четко представляет себе понятия «север», «запад», «юг», «восток», правильно ориентируется по частям света, что определенно вытекает из других частей контекста и является, пожалуй, одним из наиболее важных отправных пунктов его географических представлений. Поэтому последовательность перечисляемых им племен нельзя понимать иначе, как только по направлению к югу вдоль западного побережья Каспийского моря. Ибо Дионисий подчеркивает, что начинает описывать племена именно с северо-западной стороны, так как на севере, согласно античной географической традиции, которой следует Дионисий, Каспийское море своим «устьем» «соединяется» с океаном, тем самым как бы разделяясь им на западную и восточную половины. Первыми в описании следуют «скифы», которых Дионисий помещает возле Кронийского моря (океана) по «устью» Каспийского моря (возможно, что «устьем» подразумевается дельта Волги). Затем, т. е. южнее по западному побережью Каспийского моря, следуют унны (т. е. гунны), после которых сразу же названы каспии, албаны, кадусии, марды (или амарды), гирканы и тапиры (тапуры). Таким образом, за исключением каспиев, которые в данном случае, видимо, перепутаны местами с албанцами (каспии, как известно, обитали южнее устьев Куры и Аракса, т. е. южнее собственно албанских племен), возможно, в угоду рифме (описание Дионисия все же стихотворное), последовательность племен, действительно обитавших вдоль Каспийского моря территории Албании на западе до Гиркании и Тапуристана (Табаристана в Иране) на юго-востоке, в целом выдержана верно и совпадает с аналогичным перечислением этих же племен знаменитыми географами древности (Эратосфен, Патрокл, Страбон, Плиний, Птолемей и др.). С другой стороны, если учесть, что Дионисий помещает гуннов по соседству с албанами и каспиями, между скифами и албанами, т. е. именно в северо-западной части Прикаспия, откуда, собственно, и начинает свое перечисление, а не в противоположном направлении (северо-восток), где их, например, локализуют между Каспийским и Аральским морями, то отсюда ясно следует, что гуннов вполне можно локализовать там, где их упоминает сам Дионисий. Завидная точность для античного автора, и это несмотря на далеко несовершенные географические представления II в. н. э. Таким образом, исходя из проделанного нами анализа сообщения Дионисия о новом как для второй половины II в. н. э., так и для этнической номенклатуры Кавказа этнониме, пожалуй, можно сделать следующий вывод: к 160 г. (время написания труда) какая-то группа племен, ставшая известной под названием «гунны», уже перешла Волгу и обитала в степях северо-западного Прикаспия. В связи с сообщением Дионисия о нахождении какой-то группы гуннских племен в степях северо-западного Прикаспия по крайней мере уже со второй половины II в. вполне вероятными представляются сведения о гуннах в источниках V в., где первое упоминание о них восходит к первой половине III в. в труде Агафангела. Такое сопоставление необходимо еще и потому, поскольку в научной литературе существует вполне определенная точка зрения о недостоверности сведений источников о гуннах до V в. Что ж, попытаемся разобраться и в этом вопросе. Итак, согласно Агафан-гелу, царь Хосров (217–236) из династии Аршакидов, на следующий год после гибели последнего парфянского царя Артабана V (213–224) и захвата власти в Иране основателем новой династии Сасанидов Ардаширом I (224–241), т. е., по-видимому, около 225 г., «… собрал войска албан и иберов, открыл ворота алан (Дарьял) и твердыню Чора (Дербент); он (Хосров) вывел войско гуннов для того, чтобы напасть на персидскую землю. Быстро прибыло (к нему) в поддержку много сильных и храбрых отрядов конницы алан, люпинов, чилбов, каспиев и других (народов) из тех областей, чтобы отомстить за кровь Арта-бана». Второе упоминание гуннов в тексте Агафангелу откосится ко времени царствования царя Трдата III (287–332), где говорится, что Трдат «силой изгнал» вторгшихся с Северного Кавказа гуннов. Это же самое событие, видимо, более подробно отражено у Мовсеса Хоренаци, где, по его словам, Трдат «через земли албан» выступил навстречу вторгшимся с Кавказа, так называемым «северным народам». Однако в отличие от сообщения Агафангела, который называет врагов Трдата просто «гуннами» (хоны), Мовсес Хоренаци связывает столкновение Трдата в Албании на Гаргарейской равнине (совр. Мильская степь, бассейн реки Каркарчай) с басилами. Согласно Хоренаци, Трдат в единоборстве победил царя басил, после чего войска неприятеля обратились в бегство, но Трдат «пошел по их следам и преследовал до земли гуннов»[21].


Карта движения гуннов


После объединения и слияния с соплеменниками Гунны представляли уже внушительную военную силу и в течение относительно небольшого исторического периода покорили все народы Поволжья, Прикаспии, Прикамье, в том числе финно-угорских племен. После покорения в 70-х годах IV века аланов на Северном Кавказе, а затем разгрома остготского государства Германариха, гуннам открылся путь в Западную Европу.

Гунны, возглавляемые царём Баламбером[22], подчинили большую часть остготов (они жили в низовьях Днепра) и заставили вестготов (живших в низовьях Днестра) отступить во Фракию (в восточной части Балканского полуострова, между Эгейским, Чёрным и Мраморным морями). Затем, пройдя в 395 году через Кавказ, опустошили восточно-римские провинции Сирию и Каппадокию (в Малой Азии). С этого времени основная ветвь Гуннов обосновалась в Паннонии (западно-римской провинции на правом берегу Дуная, ныне – территория Венгрии и Австрии), совершая оттуда набеги на Восточную Римскую империю (по отношению к Западной Римской империи до середины V века гунны выступали как союзники в борьбе против германских племён). В Гуннском союзе к этому времени оказался уже чрезвычайно пёстрый состав германских и негерманских народов: болгары (которые были титульным народом в государстве Гуннов и составляли абсолютное большинство в государстве Гуннов), остготы, герулы, гепиды, сарматы и др. Все покорённые племена облагались данью и принуждались к участию в военных походах, что также подтверждает тезис о необходимости рассмотрения союза (державу) Гуннов как государственное образование со своей границей, налогами и денежной системой и со связями суверена другими государствами того времени.

В 70-х годах IV в. Гунны появились на берегах Дона и разбили обитавших там сармато-алан[23]. Одна часть алан после этого отошла к Кавказскому хребту, другая компактной группой присоединилась к гуннам, стремившимся на запад. Далее, в этом движении Гуннские войска столкнулись в первую очередь с остготами, возглавлявшими в то время аморфное и многоэтничное государственное образование, занимавшее громадные степные и лесостепные территории от среднего течения Днепра до берегов Черного моря (с севера на юг) и от бассейна Северского Донца до Приднестровья (с востока на запад). При первом же ударе Гуннов в 375 г. это непрочное объединение распалось. Король остготов Германарих покончил жизнь самоубийством. На берегах Днестра Гунны разбили вестготов. Часть вестготов отступила на Карпаты, а другая направилась на Балканы к границам Римской Империи. Гунны двинулись за ними, огнем и мечом прошли по Фракии и заняли плодородные степные просторы Среднего Подунавья. Вождем, который смог вновь объединить под своей властью Гуннские племена, стал Ругила[24]. Он сначала победил и подчинил себе народы, раньше входившие в Гуннский союз, перешел Дунай и занял Паннонию. Затем он начал расширять свою территорию и потребовал у Византии дани или ежегодной выплаты 700 фунтов золота. В 433 г. Ругила умер. Объединение было возглавлено двумя его племянниками – Бледой и Аттилой. По словам Иордана, Аттила, очевидно, просто убил Блед (скорее всего, это была выдумка историка, так как она не подтверждена другими источниками), борясь за единовластие, и в 433 г. стал вождем Гуннов. Несмотря на невероятную жестокость к своим врагам (его жестокость – это по источникам западноевропейской исторографии, и не подтверждено фактическими данными), Аттила был хорошим политиком. Византийский историк Приск изображает его мудрым правителем, искусным дипломатом и справедливым судьей. В короткое время Аттила сумел создать огромную гуннскую империю. Основой ее хозяйства оставалось кочевое скотоводство. Аттила даже запрещал возделывать некоторые особо пригодные для пастбищ земли вдоль Дуная. Продукты земледелия кочевники брали у фракийских и германских племен, входивших в империю. Этот симбиоз кочевников и земледельцев также весьма способствовал укреплению и единению гуннской державы Аттилы. Аланы были первыми, испытавшими последствия натиска гуннов, а за ними вскоре последовали герулы, бургунды, готы и др. Отступление этих народов перед наступающими гуннами вылилось, в свою очередь, в движение других германских племён с их собственных мест, и поскольку все они в то или иное время вышли к границам Римской империи, последние оказались отодвинуты или даже прорваны в нескольких местах. Некоторые германские племена были допущены на территорию



Римской империи мирно на условии, что они помогут охранять имперские границы от иных «варварских» племён, надвигавшихся с востока или севера. В других случаях германцы силой проложили себе дорогу в римские провинции. Как те, кто пришёл в качестве союзника императора, так и те, кто пришёл как его враг, одинаково провозгласили контроль над оккупированными ими провинциями. Некоторое время каждое германское племя казалось находящимся в постоянном движении, продвигаясь далее и далее на юг и запад. Так, вандалы и аланы[25], выдвинувшись к дунайской границе, вторглись сначала в южную Галлию и затем в Испанию, откуда вандалы, в конечном счете, проникли в Африку и поселились у древнего Карфагена.

Следуя по стопам германцев, Гунны расположились в Паннонии на среднем Дунае.

О том, какими были ворвавшиеся в конце V в. в Европу завоеватели некогда оседлых и цивилизованных Гунну и какими представились они европейцам, наиболее подробно рассказывается в «Истории» Аммиана Марцеллина[26], писавшего свое сочинение в тенденциозной форме в последней четверти IV в.: «Они так дики, что не употребляют ни огня, ни приготовленной пищи, а питаются кореньями трав и полусырым мясом всякого скота… У них никто не занимается хлебопашеством и не касается сохи. Все они, не имея ни определенного места жительства, ни домашнего очага, ни законов, ни устойчивого образа жизни, кочуют по разным местам, как вечные беглецы, с кибитками, в которых они проводят жизнь. Они никогда не прикрываются никакими строениями и питают к ним отвращение, как к гробницам». И далее: «Придя на изобильное травою место, они располагают в виде круга свои кибитки и питаются по-звериному; истребив весь корм для скота, они снова везут, так сказать, свои города, расположенные на повозках. Гоня перед собой упряжных животных и стада, они пасут их. Все, кто по возрасту и полу непригодны для войны, держатся около кибиток и занимаются мирными делами, а молодежь, с раннего детства сроднившись с верховою ездою, считает позором ходить пешком».

Высказывания римского историка вызывает больше вопросов, чем ответов. Аммиан Марцеллин никогда не участвовал в походах против гуннов. Он, как указывают первоисточники, не имел каких-либо контактов с представителями Гуннов, не видел их лица, воевал только в составе римских войск против персов на Востоке, между тем в своей работе описал ужасов в отношении Гуннов. Его характеристику Гуннов следует признать необъективным и сфабрикованным. Другие римские авторы также пишут небылицах о Гуннах, при этом также в большинстве своем ссылаясь Аммиана Марцеллина. Большинство западноевропейских авторов Средневеквья Новое и Новейшее время характеризуя Гуннов, как правило, также ссылаются на Историю Ам-миана Марцеллина. К сожалению, тенденциозность и предвзятость в освещении истории Гуннов, используя выдержки из необъективных сочинений Аммиана Марцеллина и других римских авторов, имеют место и в сочинениях современных российских авторов о Гуннах1. Это отчасти было связано тем, что нашествие на Европу гуннов вызывало у христианских мыслителей, римских историков и суеверного населения эсхатологические настроения. Они воспринимали мир как Римскую империю, и крах последней казался катастрофой общего миропорядка. Нашествие воспринималось в контексте обещанного конца света, а сходность названий готов и магов с указанными в Библии «гогами» и «магогами», только усиливали общее впечатление. Такая демонизация, продиктованная ненавистью и страхом, помешала латинским историкам объективно исследовать гуннов, вследствие чего они представлены в ложном свете- [27][28]

Однако, сказания римских авторов опровергаются фактическими обстоятельствами и историческими данными о Гуннах. Достаточно сказать, что Гунны в период наивысшего расцвета имели свою денежную систему, а вождь Гуннов Атилла воспитывался в Римском императорском дворе, свободно владел латынью и другими языками того времени, совершенстве знал основы государственного устройства, а позже, чеканил монеты под своим именем. Профессор Л. Н. Гумилев отмечает то, что имя гуннов стало синонимом жестоких убийц, – очередной миф, созданный древними авторами в угоду готским вождям, фактически контролировавшим Испанию, Галлию, Рим, Константинополь.









...
5