Византийские интриги в Кремле

Говоря о значении смерти Кулакова при выдвижении Горбачева на партийный олимп, нельзя не рассказать о мрачной стороне других кремлевских интриг, которые облегчили приход Горбачева к власти. Речь пойдет о череде странных смертей престарелых членов Политбюро, которые как бы соревновались в создании ситуации, чтобы молодой партийный лидер взошел на партийный трон и мог беспрепятственно начать свои губительные эксперименты.

Вновь приходится возвращаться к Андропову. Председатель КГБ понимал, что абсолютное большинство членов Политбюро того времени ни по качественному, ни по профессиональному уровню не были способны своевременно и качественно решать назревающие в стране проблемы. Но он также хорошо понимал, что кремлевских старцев, мертвой хваткой вцепившихся в кресло члена Политбюро, можно убрать разве что «революцией наверху», что было просто нереально. Более того, для Андропова она была бы бесполезна, так как в то время он не входил в число претендентов на высший партийный пост.

Однако, считая себя наиболее подготовленным для придания нового ускорения развитию Советского Союза, Андропов начал реализовывать свой план прихода к власти. Он состоял в том, чтобы, с одной стороны, обеспечить нахождение Брежнева на посту генерального секретаря до того времени, пока у Андропова не появятся реальные шансы самому стать генсеком, а с другой – обеспечить дискредитацию или устранение других претендентов на этот пост.

Наиболее тесные отношения Андропов в то время наладил с секретарем по оборонным вопросам и членом Политбюро ЦК КПСС Дмитрием Федоровичем Устиновым. Полное взаимопонимание Андропова и Устинова установилось в период подготовки к XXV съезду КПСС (проходившего с 24 февраля по 5 марта 1976 года).

На этом съезде Брежнев планировал, в связи с ухудшением здоровья, передать бразды правления первому секретарю Ленинградского обкома КПСС Григорию Васильевичу Романову. Тот имел в партии репутацию предельно честного, абсолютно не коррумпированного человека, жесткого, умного технократа, склонного к социальным новациям и экспериментам.

Андропову и Устинову был крайне нежелателен приход молодого генсека (Романов был младше Андропова на 9 лет, Устинова на 15 лет, Брежнева на 17 лет). Для Андропова это означало отказ от своих планов, для Устинова – потерю привилегированного положения в Политбюро. Он имел неограниченное влияние на Брежнева, благодаря чему вопросы повышения обороноспособности страны и, соответственно, сам Устинов, всегда были на первом плане. Не случайно он считался главой так называемого «узкого круга» Политбюро, предварительно решавшего все важнейшие вопросы.

Помимо этого Андропов и Устинов также понимали, что Романов отправит их на пенсию. Поэтому они, при поддержке Суслова, Громыко и Черненко, сумели убедить Брежнева в необходимости остаться на посту генерального секретаря ЦК КПСС. Эту процедуру убеждения генсека Андропову и Устинову пришлось в течение последующих 6 лет проделывать неоднократно, постоянно упрочняя свое положение в Политбюро.

В 1976 году серьезным деструктивным фактором для Андропова и Устинова оказался министр обороны СССР Андрей Антонович Гречко. Тот просто подавлял Брежнева, во время войны служившего под его началом. Гречко был способен заблокировать принятие Брежневым любого решения. Это и немудрено. Статный красавец маршал, почти двухметрового роста, по призванию был военачальником. На заседаниях Политбюро дело доходило до прямых выпадов Гречко в адрес генсека, которые тот терпеливо сносил (Зенкович Н.А. Самые закрытые люди. М.: Олма-Пресс; Звездный мир, 2002).

Прямых проблем с КГБ у Гречко не было. Но он не скрывал своего негативного отношения к разрастанию бюрократических структур Комитета и усилению его влияния. Это породило известную напряженность в отношениях Гречко с Андроповым, который пытался сделать КГБ максимально самостоятельным.

Ситуацию в Политбюро обостряло то, что секретарь ЦК КПСС Устинов по оборонным вопросам, еще в июне 1941 года ставший наркомом вооружений РККА, считал себя человеком, сделавшим больше, чем кто-либо другой, для укрепления обороноспособности страны. Поэтому он с трудом делил сферу своего влияния с министром обороны Гречко.

И вот вечером 26 апреля 1976 года маршал приехал после работы на дачу, лег спать и утром не проснулся. Современники отмечали, что Гречко, несмотря на свои 72 года, во многих вопросах мог дать фору молодым. Но вот не проснулся.

Считать, что к смерти Гречко причастно ведомство Андропова, было бы проблематично, если бы не одно обстоятельство. Крайне странным является то, что после смерти маршала подобным образом умерли еще несколько членов Политбюро. В июле 1978 года, также во сне, по официальной версии, умер физически крепкий 62-летний секретарь ЦК КПСС Ф. Кулаков, в январе 1982 года в мир иной во сне отправился, практически ничем не болевший, второй человек в партии М. Суслов, в ноябре 1982 года аналогичным образом умер сам генеральный секретарь ЦК КПСС Л. Брежнев. Подробнее об этом ниже.

То, что эти старики могли и должны были рано или поздно умереть, факт. Странным является то, что все они умирали как-то очень вовремя. В 1978 году, как уже говорилось, Андропов жаловался Чазову, что не знает, как перевести Горбачева в Москву. А через месяц «чудесным» образом возникла вакансия, освободилось место Кулакова, секретаря ЦК КПСС по сельхозвопросам, как раз под Горбачева.

Летом 1978 года Кулаков, так же как и Гречко, приехал на дачу, посидел с гостями, отправился спать и не проснулся. Люди, близко знавшие его, утверждали, что Кулаков был здоров как бык, не знал, что такое головная боль или простуда, был неисправимым оптимистом. Странными являются обстоятельства смерти Кулакова. Накануне вечером дачу Кулакова под разными предлогами покинули охрана и личный врач, прикрепленные к каждому члену Политбюро?! Это наводит на определенные размышления. Ведь не секрет, что кремлевские врачи курировались КГБ, а охрана была оттуда.

Ранее упомянутый В. Казначеев, хорошо знавший семью Кулаковых в 2009 году озвучил по ТВ любопытный факт. 17 июня 1978 года в полдевятого утра ему, тогда второму секретарю Ставропольского крайкома КПСС, позвонил первый секретарь Горбачев и без единой ноты сожаления сообщил, что Кулаков умер. Получается, что Горбачев узнал эту новость практически одновременно с высшим руководством страны. Странная осведомленность для партийного руководителя одного из заштатных регионов страны (ТВ «Россия». Курортный роман с властью. 14.09.2009).

Смерть Кулакова породила немало слухов. На дачу, где умер Федор Давыдович, приезжал сам председатель КГБ Андропов. Смерть констатировал лично Чазов. Детальный, но одновременно путаный отчет специальной медицинской комиссии во главе с ним вызвал большие подозрения у специалистов. Странным было и то, что ни Брежнев, ни Косыгин, ни Суслов, ни Черненко не явились на Красную площадь на похороны Кулакова. На похоронах ограничились выступлением с трибуны Мавзолея первого секретаря Ставропольского крайкома партии М. Горбачева.

Официально ТАСС сообщил, что в ночь с 16 на 17 июня 1978 года Ф.Д. Кулаков «скончался от острой сердечной недостаточности с внезапной остановкой сердца». Одновременно КГБ распространил слухи, что секретарь ЦК КПСС Ф. Кулаков после неудачной попытки захватить власть на античный манер перерезал себе вены. По утверждению В. Болдина, «Горбачев рассказывал своим близким, что Кулаков застрелился». (Зенькович Н. ЦК закрыт, все ушли… Очень личная книга. М.: Олма-пресс, 1999). Следует добавить, что хотя зарубежная пресса в 1978 году писала о Кулакове, как одном из самых реальных преемников Брежнева, уже летом того же года он был уже не у дел.

Завесу таинственной смерти Кулакова приоткрыл бывший председатель Верховного Совета СССР Анатолий Иванович Лукьянов. Он с 1985 по 1987 год был заведующим Общим отделом ЦК КПСС, в ведении которого был секретный архив Политбюро.13 марта 2012 года, выступая на семинаре преподавателей истории в Российском государственном торгово-экономическом университете, Анатолий Иванович сообщил, что в архиве он обнаружил информацию о том, что Кулакова обнаружили в постели с простреленной головой (http: //izyumov.ru/Vospominaniy_LG/Paralleli_jizn.htm).

Причиной такой смерти, по мнению Лукьянова, видимо, явился разговор Кулакова и Машерова на отдыхе с первым секретарем ЦК Компартии Грузии Эдуардом Шеварднадзе. В ходе разговора Кулаков и Машеров негативно высказались по поводу слабости Брежнева. Шеварднадзе донес об этом Леониду Ильичу. По этой причине или по другой, но в итоге Кулаков «не проснулся» в июне 1976 года, а первый секретарь ЦК Компартии Белоруссии Петр Миронович Машеров был фактически отлучен от ЦК. Его, кандидата в члены Политбюро, стали нередко забывать приглашать на заседания Политбюро, а затем в октябре 1980 года он погиб в крайне странной автокатастрофе, полные обстоятельства которой так и удалось установить.

Не верить А. Лукьянову нет оснований, хотя бывает, что врут и документы из секретных архивов. Но в нашем случае достоверность истории, рассказанной Лукьяновым, подтверждает один факт. На похороны Машерова Брежнев запретил приезжать руководителям компартий союзных республик. Это было просто вопиюще несправедливое решение. Оно подтверждало серьезную личную обиду Брежнева на Машерова. Этот запрет рискнул нарушить только первый секретарь ЦК Компартии Литвы Пятрас Пятрович Гришкявичюс.

В Литве искренне любили Машерова. Мне запомнилось торжественное заседание в 1980 году, посвященное 40-летию восстановления советской власти в Литве. Оно проходило в вильнюсском Дворце спорта, вмещающим более пяти тысяч человек. Когда объявили о том, что выступать будет Петр Миронович, весь зал встал и, как будто чувствуя, что видит Машерова в последний раз, долго аплодировал, не давая ему начать выступление.

В этой связи несколько слов об этом замечательном человеке. Если бы он возглавил Союз, а он был достоин этого, то сегодня все было бы иначе. Машерова, помимо деловых качеств, отличал высокий научно-интеллектуальный уровень. Его доклад на Пленуме ЦК Компартии Белоруссии в 1978 году, в котором он обосновал необходимость развития социалистической инициативы и предприимчивости, был, в отличие от вымученных окружением Брежнева понятий «развитой социализм» и «советский народ», действительно новым словом в области социалистического строительства. Жаль, что об этом незаслуженно забыли.

Но вернусь к кремлевским старцам. К осени 1981 года состояние здоровья Брежнева ухудшилось. Чазов об этом информировал Андропова, который понял, что основной претендент на пост генсека должен быть на Старой площади. Вновь возникла традиционная проблема вакансии. И тут вновь крайне своевременно умер второй человек в КПСС М. Суслов.

Но перейду к делу. В. Легостаев так рассказывал об обстоятельствах смерти Суслова: «Суслов и на восьмом десятке жаловался по медицинской части разве что на боли в суставах руки. Умер он в январе 1982-го оригинально. В том смысле оригинально, что перед смертью успешно прошел в ведомстве Чазова плановую диспансеризацию: кровь из вены, кровь из пальца, ЭКГ, велосипед… И все это, заметьте, на лучшем в СССР оборудовании, под наблюдением лучших кремлевских врачей. Итог обычный: проблем особых нет, можно на работу. Он позвонил домой дочери, предложил вместе отужинать в больнице, чтобы с утра сразу ехать на службу. За ужином медсестра принесла какие-то таблетки. Выпил. Ночью инсульт.

Примечательно, что Чазов отрапортовал о событии, не дожидаясь, пока Суслов испустит последний вздох. Об этом поведал в своих мемуарах Александров-Агентов, долго работавший у Брежнева помощником по международным вопросам. Он пишет: “В начале 1982 года Леонид Ильич отвел меня в дальний угол своей приемной в ЦК и, понизив голос, сказал: “Мне звонил Чазов. Суслов скоро умрет. Я думаю на его место перевести в ЦК Андропова. Ведь, правда же, Юрка сильнее Черненко – эрудированный, творчески мыслящий человек”» (Легостаев В. Генсек кровавый). Странным провидцем иной раз бывал главный кремлевский медик Евгений Иванович Чазов.

Несколько иначе описывает смерть Михаила АндреевичаСуслова его зять Леонид Николаевич Сумароков, член-корреспондент РАН. В статье «Феномен М.А. Суслова. К 30-летию со дня смерти» он пишет: «Вечером 21-го января, в последний день пребывания в лечебном комплексе “Кунцево”, Суслов вместе с дочерью смотрел телевизионную передачу. Скажу так, что имею собственное убеждение по поводу того, что произошло тогда, и соглашусь с полными грустной, не знаю, искренней ли иронии, словами члена Политбюро А. Яковлева, что смерть Суслова произошла как-то “очень вовремя”. Приняв “внештатную” таблетку, подсунутую доктором-сотрудником Главного кремлевского врача Чазова и одновременно, по существовавшему тогда положению, сотрудником КГБ, через час после этого он потерял сознание, в себя уже больше не пришел и вскоре умер.

…В день смерти М.А. (Михаил Андреевич) вся охрана (трое сотрудников КГБ) была неожиданно сменена… Опытного врача-реаниматора, всегда сопровождавшего М.А. в командировках, которого поначалу вызвали, и он попытался срочно приехать в Кунцевскую больницу на специальной машине с сигналами, вдруг почему-то на территорию не допустили. Замена приехала лишь через час.

…В частности, ни один из трех прикрепленных, постоянных охранников, которые, чередуясь, посменно работали у Суслова, в день приема таблетки на работе (то есть в специальной дежурной комнате рядом с лечебной палатой) не находился. Вместо них работали совершенно новые люди – «подменьщики», разумеется из аппарата КГБ. Даже меня, как уже отмечалось, не помню уж по каким таким служебным делам за два дня до этого направили в Прагу.

Прибывшую к воротам реанимационную машину из 4-го медицинского управления с опытным врачом-реаниматором, который был прикреплен к Суслову (прекрасный, опытный врач, звали его Василий Семенович, фамилию я забыл), на территорию больничного комплекса (несмотря на телефонный вызов, спецсигнализацию и имеющиеся пропуска) по не поддающейся объяснению причине не впустили.

После обращения к Чазову тот уверил, что вскоре приедет другая машина и с другим персоналом. Наконец она прибыла, но, похоже, приехавшим даже не сообщили, к кому и ради чего их вызвали. Еще какое-то время реаниматоры метались по территории комплекса, зайдя даже к находившемуся на соседнем этаже Устинову, прежде чем попали к Суслову.

…Что касается врача Льва Кумачева, давшего таблетку, то он при неясных обстоятельствах, будучи в возрасте около 40 лет, вскоре был найден мертвым (якобы повесился. – В.Ш.)». Ну как? И это в кремлевской клинике!

В результате Юрий Владимирович Андропов в мае 1982 года вновь стал секретарем ЦК, но теперь уже вторым человеком в КПСС, заняв, соответственно, кабинет Суслова. Ему оставалось всего 5,5 месяца до поста генерального секретаря ЦК КПСС. Между тем существует мнение, что переход Андропова в ЦК был осуществлен по инициативе Брежнева, которого стала пугать бесконтрольность и всевластие шефа секретной службы. При этом ссылаются, что по настоянию Брежнева вместо Андропова председателем КГБ СССР был назначен В. Федорчук, председатель КГБ Украины, близкий друг В. Щербицкого, неприязненно относившегося к Андропову.

Бывший первый секретарь Московского горкома партии Виктор Васильевич Гришин в воспоминаниях «От Хрущева до Горбачева» писал: «В. Федорчук был переведен с должности председателя КГБ Украинской ССР. Наверняка по рекомендации В.В. Щербицкого, наиболее, пожалуй, близкого человека к Л.И. Брежневу, который, по слухам, хотел на ближайшем Пленуме ЦК рекомендовать Щербицкого генеральным секретарем ЦК КПСС, а самому перейти на должность Председателя ЦК партии» (М.: Алгоритм; Эксмо, 2010).

Более определенно об этом рассказывал Иван Васильевич Капитонов, в брежневские времена он был секретарем ЦК КПСС и занимался партийными кадрами: «В середине октября 1982 года Брежнев позвал меня к себе.

– Видишь это кресло? – спросил он, указывая на свое рабочее место. – Через месяц в нем будет сидеть Щербицкий. Все кадровые вопросы решай с учетом этого.

Вскоре на заседании Политбюро было принято решение о созыве Пленума ЦК КПСС. Первым был поставлен вопрос об ускорении научно-технического прогресса. Вторым, закрытым – организационный вопрос. За несколько дней до пленума Леонид Ильич неожиданно для нас скончался…»

Учитывая вышеизложенное, разговоры о том, что Брежнев видел в Андропове своего преемника, можно считать домыслами. Этот вывод подтверждает и то, что Брежнев был хорошо информирован о неудовлетворительном состоянии здоровья Андропова. Не вызывает сомнений, что своим преемником в то время Брежнев считал первого секретаря ЦК Компартии Украины В. Щербицкого. Видимо, Брежнев согласился держать Андропова «под боком» в ЦК КПСС, для усиления повседневного контроля.