Я изнуряла себя тренировкой – готовясь к священному бою Света против Тьмы. Хорошо, что мой муж отнесся к этому с полным пониманием, сказав: а вдруг мне самой придется защищать свою жизнь? И он учил меня всему, что умел сам (хотя до его таланта мне далеко): стрельба из самого различного оружия, на скорость, из неудобного положения, по быстро движущимся и внезапно появляющимся мишеням, рукопашка, нож, бой в лесу, в здании, плавание и ныряние с аквалангом (до десяти метров – глубже мне было запрещено, «норматив для матросов-срочников, а ниже уже особенности есть»). Конечно, я всегда буду слабее противника-мужчины – но мой муж сказал, у меня отличная скорость и ловкость движений, «а при правильной технике большая сила и не нужна». Я тренировалась, мечтая, что буду прикрывать спину своему рыцарю. А он категорически отказывался даже слышать – чтобы я с ним вместе, и в бой! И до сих пор думает, что я не знаю, как он четыре года назад в Ташкенте чуть не погиб – мне после рассказывал про обычную командировку. А у меня чуть сердце не разорвалось, когда я узнала от… Нет, выдавать не стану – у женщин тоже есть свои секреты!

Я все-таки уговорила его дозволить мне прыгнуть с парашютом. И поняла, насколько он боится – он, не страшащийся абсолютно ничего! – что я как-то пострадаю! Он заставил меня пройти весь курс подготовки со всем тщанием – после медосмотра, признавшего меня абсолютно здоровой. Сначала был даже не самолет, а кусок кабины с люком, стоящий на козлах, чтобы научиться выпрыгивать правильно – упереться в края руками и ногами, затем резко оттолкнуться, максимально вперед, не коснувшись плечом края люка (иначе тебя может закрутить в прыжке). После меня подвесили на стропах в полуметре над землей, чтобы я научилась, за что тянуть, управляя куполом. Затем я спрыгивала с помоста (где-то с высоты моего роста), учась правильно приземляться, сразу на обе ноги, сведенные вместе, и падать на бок. Я выучила действия при нештатных ситуациях – если не отделится вытяжной фал, если основной парашют не раскроется, если тебя навалит на чужой купол (ногами пробежаться по нему в сторону), если тебя несет на крышу или стену дома (так же успеть пробежаться, пока твой купол не погас), и множество других случаев. А когда настал тот день, мой рыцарь лично проконтролировал укладку моих парашютов, основного и запасного, был в самолете рядом, сам прикрепил мне фал, и был за выпускающего, когда я прыгала. Было ли мне страшно тогда – нет, я абсолютно доверяла, что он сделал все, как если бы прыгал сам, ну а мне лишь лететь до земли! Самолет был Ан-2, условия самые простые – день, отличная видимость, почти безветрие, высота шестьсот метров, внизу ровное поле от горизонта до горизонта. И я оттолкнулась, как учили (не дожидаясь пинка или затрещины, которыми, как я слышала, инструктора выталкивают замешкавшихся новичков). «Пятьсот один, пятьсот два, пятьсот три», – рывок, и надо мной раскрывается купол, все было так, как мне рассказывали – а дальше лишь разворачиваться по ветру и смотреть, куда несет. И когда я приземлилась, то, к моему удивлению, мой рыцарь уже ждал меня там – после он сказал мне, что прыгал последним, как положено, но без фала, «чуть затяжным», и обогнал всех. А после в автобусе мы все (кроме меня и мужа прыгали еще шестеро) дружно пели «белый купол», и по рукам ходила фляжка – я, конечно, лишь пригубила.

Второй прыжок был труднее. И отчего-то было страшнее. Но я все же прыгнула – и полетела не вниз, а вслед за самолетом, болтаясь на фале! Дернуть за кольцо – нельзя, можно и себя, и самолет погубить!

Мой муж, стоя в люке, показал мне стропорез. Я кивнула, но вряд ли он мог это заметить. Он ударил по натянутому фалу, и я освободилась. «Пятьсот один, пятьсот два, пятьсот три», – и надо дергать кольцо, ведь принудительного раскрытия уже нет. Приземлилась нормально. Причиной происшествия было (к этому выводу пришла «комиссия по расследованию», тут же собранная на аэродроме), что вытяжной фал должен сначала оборвать некую предохранительную деталь внутри ранца, и лишь затем выводить парашют – считается, что веса парашютиста достаточно, чтобы развить требуемое усилие, но я оказалась слишком легкой! А надо было прыгать третий раз!

Для чего? Как сказал мой муж, значок парашютиста дают не за один, а за три прыжка, не просто так. Первый, на адреналине, легкий. Второй – там бывает по-настоящему страшно. Ну а третий – как показывает опыт, кто на него решился, тот так же легко прыгнет и в четвертый, и в десятый, и в сотый – без разницы.

– Нет, вы можете отказаться, товарищ Смоленцева!

Отказаться? Тогда выйдет, что и первые два раза будут напрасны, раз они «не в счет»? Да, было страшно. Но победа над собой – столь же важная победа. Так появился у меня значок с парашютиком – которым я горжусь не меньше, чем орденом Святого Сильвестра, полученным из рук самого папы за участие в поимке Гитлера. Ну а мой рыцарь хорошо знает, как погасить мое недовольство – вот отчего стоит ему меня коснуться, и я могу думать лишь об одном?

В сорок пятом у меня родились Петя и Анечка. В феврале пятьдесят первого – снова двойня, Сережа и Марк. Как я совмещала семью с тренировками и работой? Благодаря нашей «домоправительнице» Марье Степановне, приставленной от Пономаренко ко мне и Анне, двум нашим домработницам, тете Паша и тете Даше, и воспитательницам из детского сада, что находится в нашем же доме на первом этаже – и они часто сами утром забирали детей, а вечером приводили обратно. Ну и еще мы использовали «адмресурс», как выразился Пономаренко, привлекая в помощь девушек из упомянутых мной школ. Наш кадровый резерв, а еще (слова Анны) будущий клуб образцовых советских жен, которые уж точно не станут такими, как некая Боннэр! Их отчего-то «смолянками» зовут – знаю, что так было при царе!

– Смоленцевки, – поправила меня Анна. – Прости, Люся, но придется тебе быть на виду одной за нас двоих, я к известности точно не стремлюсь. И неужели тебе не нравится быть экспонатом истории? Кто у нас звезда киноэкрана, кандидатка в итальянские королевы и лицо «русско-итальянской моды», с фотографиями что в «Комсомолочке», что в ленинградском «Силуэте», прямо как у Ильфа и Петрова дочь Вандербильда? Ну а кто-то сокращает и до «смолянок», кому привычнее – ведь с тех пор и сорока лет не прошло.

И добавила с улыбкой:

– А иные, как наш Валя, наших девушек «лючиями» называют. Или ты не знала?

Что, серьезно? Я уже на улицу не выхожу, лицо вуалью не прикрыв – а то оглядываются, узнают! Даже когда с детьми гуляю, возле нашего дома. Поскольку детям свежий воздух нужен и движение, так врачи говорят. А я хочу, чтобы у моих детей было идеальное здоровье. Петя и Аня большие уже, прошлой осенью в школу пошли в первый класс, да и младшие из коляски выросли, ножками бегают. Дома я (с помощью Марьи Степановны и домработниц) справляюсь, ну а на прогулке иногда приходится кого-то из девушек просить на обед приехать и заодно помочь за нашим «детским садом» уследить: у меня четверо, у Ани трое, – а вдруг потеряются, разобьются, под машину попадут? Святая Мария, это выходит, что у меня уже и прислуга есть, как у какой-нибудь графини или герцогини? А как это с советскими принципами сочетается?

– Нормально сочетается, – ответила мне Анна. – Как, например, есть в Советской Армии такой генерал Петров, дважды Герой, важный пост сейчас занимает. А так как ранен был и обеих рук у него нет, то трое солдат-ординарцев при нем, для обслуги. Так и мы с тобой, Люся, пока важным делом занимаемся для советского государства, то и СССР заинтересован, чтобы нас домашние хлопоты не отвлекали. Есть особый приказ, что мы имеем право воспитанниц для стажировки привлекать – так что пользуйся!

Стараюсь не злоупотреблять – а лишь когда Марья Степановна с тетей Пашей и тетей Дашей справиться не могут. Мечтала когда-то в университет попасть, глядя на веселую и беззаботную жизнь римских студентов – а у меня сейчас минуты лишней нет! Кроме учебы и тренировок, еще и работа в РИМе – как заметил Пономаренко, в той истории мы свой советский стиль не создали, бездарно все возможности упустив, а это задача важнейшая, и в плане изживания у наших людей низкопоклонства перед западом и пропаганды советского образа жизни; а кроме того, есть идея провести отслеживание общественного мнения, «социологический эксперимент», а попросту – новые веяния моды как быстро будут распространяться и в каких общественных группах? Даже детям своим приходится тепло урывками отдавать. И попробуй объяснить это девчонкам, когда они видят на обложке, как я, нарядная, позирую, открывая дверцу «Победы»-кабриолета! После чего эти открытые «Победы» в России стали «лючиями» называть – забыв, что это имя предполагалось дать «Победам» итальянского выпуска. Нет у меня собственного автомобиля, хотя водить я обучена и по деньгам могу себе позволить – но зачем, если за мной всегда казенная машина заезжает? А как бы я в широкополой шляпке села в открытую машину, где даже шелковый шарф с головы сдувает? Однако фотография получилась эффектная. Перепечатанная и за границей, и не только в Италии, но и во Франции и США – как ответ на утверждения их газетеров, что в Советском Союзе женщины ходят исключительно в валенках и ватниках.

Звезда экрана – это преувеличение. Пока что я в кино снялась всего дважды. Первым был «Иван-тюльпан», где я Жерара Филипа в плен беру, мы с ним на шпагах сражаемся, а после катаемся по лесу верхом на медведях – по секрету скажу, это лошадки были, на которых нацепляли попоны, как шкуры, и медвежьи морды, только чтоб лап в кадре было не видно. А во втором фильме мы с Анной вместе были. Товарищи с киностудии считают, что у меня есть актерский талант – так что хотелось бы продолжить. А то даже обидно, что в русском фильме «Молодая гвардия» Любу Шевцову сыграла сама Люба Шевцова (в этой истории Краснодон был освобожден еще в декабре, так что молодогвардейцы все живые – а Сергей Тюленин так и вовсе под командой у моего мужа служит), ну а в «Битве за Рим» вместо меня какая-то Софи! Хотя мой рыцарь говорит, что я красивее ее и двигаюсь гораздо лучше! Конечно, если она в жизни, а не на экране, никогда не тренировалась, как я, не прыгала с парашютом, не ныряла с аквалангом, не стреляла из всех видов пехотного оружия – русского, немецкого, итальянского. И она, если и звезда, то в самом начале восхода, пока еще даже не Лорен, а Шиколоне! Уж в СССР я точно более известна сейчас, чем она! Это грех гордыни? Было бы грехом – как сказал мне муж, если бы я возгордилась. То есть сочла себя абсолютным совершенством, которому не надо дальше работать над собой.

Хорошо, что лето скоро. И каникулы у нас предусмотрены – может, даже удастся куда-нибудь съездить отдохнуть!

США. Ранчо где-то в Техасе.

Март 1953 г.

Когда-то в Британии, среди высшего общества, был распространен «сельский стиль жизни». Поскольку Лондон викторианских времен был ну очень грязным местом – оттого и любовь англичан к черным зонтикам и одежде, чтоб не была заметна оседающая на ткани жирная копоть, составляющая основной компонент лондонских туманов – и джентльмены предпочитали жить в своих поместьях, приглашая гостей. День проходил в прогулках по свежему воздуху, сдобренных развлечениями, вроде игры в крикет или стрельбы в цель, затем надлежало за обеденным столом оценить искусство хозяйских поваров. И конечно, попутно велись беседы – иногда праздные, а иногда и влекущие за собой принятие в парламенте нового закона, заключение торгового союза или объявление войны. Эпоха таких великосветских раутов завершилась с началом первой Великой войны – после которой очень немногие из британских аристократов могли содержать большие поместья с огромным штатом вышколенных слуг. Но эстафету подхватили за океаном – что стало не по карману английскому герцогу или графу, было вполне доступно американскому миллиардеру. И конечно, остался главный смысл подобных сборищ – обсудить, оценить и решить, вдали от чужих ушей (особенно репортеров).

– Итак, джентльмены, в наличии две новости, хорошая и плохая, – сказал хозяин, – касающиеся всех нас вместе взятых. Хорошая: наша сборная команда вышла в финал. Плохая: кто проиграет в финале, теряет все. При том что противник очень силен – и это я еще не принимаю в расчет возможные тузы в его рукаве.

– Цифры точные? – спросил второй из присутствующих. – А то, знаете, есть истина, есть ложь, и есть статистика, хе-хе! Русские ведь вполне могли и туману подпустить.

– Мои аналитики стоят денег, что я им плачу, – ответил первый. – Погрешность допускается, но не влияющая на главный вывод. Советы стабильно показывают экономический рост десять процентов в год, и это еще предельно осторожная оценка. Наш же показатель известен. Итог – лет через двадцать русский лагерь сравняется с нами по промышленной мощи и богатству. И дальше пойдет таким же темпом. Не боясь кризиса перепроизводства – этого не будет при советской плановой экономике. Где у нас возникла бы депрессия – русские просто направят избыточный продукт в долгосрочные проекты, великие стройки, развитие науки – да хоть снаряд на Луну запустят, как у месье Жюль Верна. Все это было бы прекрасно – вот только тот мир уже не будет нашим.

– Нет ли тут преувеличения? – спросил третий джентльмен. – Все ж слабо верится в русское вторжение через океан. Как и в то, что кто-то может вытеснить нас с наших традиционных рынков Нового Света, «зоны Монро». А уж в одном из вариантов, предложенных вашими аналитиками, сравнение нас с мелкими хозяйчиками, процветающими до прихода монополий полвека назад – не выдерживает никакой критики, если не прямо оскорбительно. Как вы представляете – распространение русских правил игры в нашей зоне? Не говоря уже о том, что американский дух индивидуализма совершенно не примет советской «колхозной» системы.

– Это одна из версий, – ответил хозяин. – Как пойдут события, когда будет пройдена «точка невозврата». Пропасть вроде той, куда уже вот-вот готова рухнуть Британская империя. Вам напомнить, что в начале века кузены были даже больше, чем мы сейчас – признанная всеми первая держава с ведущей экономикой и мировой валютой. И было лишь одно облачко на ясном небе – превосходство немецких товаров, при их лучшем качестве и дешевой цене, Германия экономически догоняла Британию так же, как сегодня русские – нас. Именно этот факт был главной причиной первой Великой войны – причем англичане оказались в лагере победителей, но это им не помогло. Джентльмены, я не буду повторять основные положения документа, с которыми вы все уже ознакомились. Я лишь констатирую факт, что фитиль под нами зажжен и отмеряет время. Пусть в конце будет даже не катастрофа (хотя и она не исключена), а «мягкая посадка», разница в данном случае не принципиальна.

– Наша экономическая помощь Европе? – спросил второй. – Или Маршалл ошибался, рассчитывая на каждый потраченный доллар получить пять?