Вторую лодку, U-456, обнаружили и потопили около полудня. Мы шли со скоростью двадцать узлов, сканируя глубины сонаром, – наплевав на скрытность, ввиду отсутствия противника, могущего достать нас на глубине. Когда акустики доложили – контакт, пеленг, мы изменили курс в том направлении. Фриц, наверное, был удивлен, поначалу приняв нас за стаю белух, полярных дельфинов, также использующих эхолокацию, а что еще могло двигаться под водой с такой скоростью длительное время? Все же он принял решение уклониться от непонятного объекта – мы догоняли, тогда фриц пошел на погружение, что не спасло его, а наоборот. На поверхности лодка теоретически может выдержать затопление одного отсека и прилегающей группы ЦГБ – при прочих «сухих»; под водой, также теоретически, спасением могут стать рули на всплытие, машине самый полный, экстренное продувание всех ЦГБ.

Но это если все системы остались целы, а счет буквально на секунды, отрицательная плавучесть растет стремительно, вода под давлением глубины затопляет смежные отсеки, рвет переборки, как бумагу. Надо полагать, все это было на U-456, упавшей на дно на двухстах метрах; даже если в отсеках-«убежищах» остались живые – выброситься наверх через торпедные аппараты можно максимум со ста двадцати, и это в наших ИСП-60. Еще одна вражеская пешка с доски – идем за следующей.

К утру восемнадцатого мы подходили к мысу Желания с юго-запада. Подходили осторожно, помня о U-601, болтающейся где-то здесь, трогать которую, повторяю, было пока нельзя! Но акустики не обнаружили никого – наверное, лодка ушла восточнее, в Карское море.

Мы ждали двенадцать часов. И вот он – «Шеер»!

От Советского Информбюро, 19 августа 1942 года

Перешедший на сторону Красной Армии ефрейтор 96-го немецкого артиллерийского полка Август П. заявил: «Мне хочется рассказать о нескольких фактах, свидетелем которых я был. Немецкие солдаты не просят и не берут, а отнимают у населения силой продукты и вещи. В селе Балаклея солдаты только одной батареи во главе с обер-фельдфебелем Грюнбихлером отобрали у крестьян 59 голов рогатого скота. В одном колхозе солдаты ограбили всех жителей и избили многих крестьян до полусмерти за то, что они негостеприимно их встретили. 10 июня 1942 года в районе Гракова в канаве мы нашли двух тяжелораненых красноармейцев. Лейтенант Клейст приказал немедленно расстрелять их. На наших глазах обер-ефрейтор Фюрст прикончил их из пистолета. 28 июля я видел, как группа немецких солдат расстреляла 8 раненых и 6 здоровых русских военнопленных».

Как и в нашем мире, девятнадцатого утром «Шеер» встретился со своей лодкой U-601, получив от нее свежую информацию о состоянии льдов. Затем они разошлись, а мы, решив, что «Шеер» сумеем обнаружить легче, двинулись за лодкой. Карманный линкор ушел на юго-запад, но наши акустики его слышали хорошо. U-601 неспешно шла на юг, в надводном положении, а за ней, на глубине ста пятидесяти метров, двигались мы. Когда сочли, что дистанция достаточна, чтобы на «Шеере» ничего не заметили, мы потопили лодку. Это было проще, чем стрельба по мишеням на торпедном полигоне. В отличие от Атлантики, у меня в душе не шевельнулось ничего, кроме удовлетворения от хорошо проделанной работы и радости, что мир стал чище, если сколько-то фашистских убийц отправились на тот свет. Наверное, непрерывная пропаганда стала действовать и на меня – а может, мы уже привыкли убивать; и фраза «хороший фашист – это мертвый фашист» незаметно трансформировалась у нас в «хороший немец – мертвый немец».

Когда-нибудь после нам будут говорить, что не все немцы были ублюдками. И что будет неправильно валить вину кого-то на всех. Бабушка моего школьного друга была в оккупации, в деревне под Псковом. Она рассказывала, что немцев проходило через деревню много, и все разные. Шоколад впервые попробовала – которым немец угостил. Были немцы, которые предупреждали ее мать: прячь детей, за нами идут эсэс. Были – которые отобрали всю еду. А другие, наоборот, едой поделились. Но после ее угнали в Германию, где не эсэсовцы, а хозяйка с дочерьми били ее плетью «за плохое старание», морили голодом, травили собаками – ее и других. Не все немцы сво…? А как на войне вы будете взвешивать степень виновности каждого встреченного врага? Невиноватых нет – вы виновны в том, что не выступали против своего режима. Читал, что был такой Шменкель, ефрейтор вермахта, который в сорок первом (!) перешел к партизанам и воевал у них так, что получил Звезду Героя – этакий местный Кузнецов-Зиберт. Хорошо зная немецкие реалии, устав, орднунг, он помогал партизанам, переодетым в немецкие мундиры, проводить диверсии, вести разведку; на его счету несколько десятков лично уничтоженных фрицев; он погиб одновременно с Кузнецовым – весной сорок четвертого был взят в плен раненым, опознан и расстрелян. Вот это был правильный немец – прочие же, безусловно, виновны, и чем больше их сдохнет, тем скорее кончится война.

Однако же вернемся к нашим баранам. Для которых мы – волк.

Из описания реальной операции «Вундерланд» в нашем мире

Разойдясь с U-601 уже в ранние часы 19 августа, «Адмирал Шеер» первоначально направился на юго-запад, к мысу Желания. Увидев вдалеке землю, Меендсен-Болькен приказал повернуть на восток и двинулся по направлению к острову Уединения. Во второй половине дня крейсер обогнул два больших ледяных поля, но вскоре столкнулся с плотным паковым льдом. В конце концов, не дойдя ста миль до острова, «Шеер» был вынужден повернуть на запад. Непосвященному смысл этих маневров понять непросто – немцы верили в существование судоходного маршрута вдоль западного побережья Новой Земли, вокруг мыса Желания и далее по направлению к проливу Вилькицкого. Сутки были потрачены лишь на то, чтобы убедиться в истинности данных, полученных с U-601, – никаких судов в этом районе нет.

В течение всего дня бортовой «Арадо» находился в воздухе, главным образом решая задачи ледовой разведки. Внезапно выяснилось, что компас самолета показывает неправильное направление, из-за чего «Арадо» пришлось использовать только лишь в пределах визуальной видимости с «Шеера».

Выйдя из зоны льдов, рейдер повернул на юг. Двадцатогого вечером он встретился с U-251. Меендсен-Болькен приказал передать на лодку топливо и хороший кофе, но его расчеты на получение в обмен сколько-нибудь ценной информации не оправдались – субмарина также не обнаружила ни одного советского судна, не говоря уже о конвоях. В этой ситуации командир рейдера принял решение: по кратчайшей выйти к побережью полуострова Таймыр и далее направиться к проливу Вилькицкого вдоль берега^[18].

Что ж, не будем пока вмешиваться в историю. Пусть «Шеер» сам выведет нас на U-251. Если к северовостоку и востоку от Новой Земли, глубины двести, триста, максимальная шестьсот двадцать – то дальше к югу начинается шельф, и глубина уменьшается до пятидесяти и меньше. Причем Диксон, где должен был разыграться финал запланированного нами действа, лежал как раз в мелководном районе. А льды в Карском море встречаются круглый год – разница лишь в том, что в период навигации это разрозненные скопления, которые можно обойти. Так что перед нашими штурманами лежала исключительно сложная навигационная задача. А перед БЧ-3 – столь же непростая задача, как достать «Шеер», если подойти на дистанцию пуска «малюток» не удастся.

Да, не слишком ли опрометчиво я пообещал предкам? Что ж, на самый крайняк придется потратить «Гранит».

Одного лишь мы категорически не допустим. Под немецким флагом «Шеер» из Карского моря не уйдет!

– Товарищ капитан первого ранга! Михаил Петрович!

– А, Леня… Что так официально? Давай – что у тебя там.

Опять радиограмма – от предков. Щ-422 уже прошла пролив Карские Ворота, К-22 следует за ней, будет через сутки. Предлагают помощь, они – нам, хм! Настаивают на личной встрече – ради организации взаимодействия? А что, по радио нельзя?

«…по поручению наркома внутренних дел Берии – старший майор НКВД Кириллов».

Ну вот, уже и персона нарисовалась. А то – штаб, штаб. Значит, сам Лаврентий Палыч интерес проявил? И чем же нам может быть полезен его посланец – не в отдаленном будущем, там, ясное дело, легализоваться нам придется – но вот именно здесь и сейчас?

А ведь может! Частоты и позывные связи с Диксоном и прочая нам дали, но голос наш там сугубо совещательно-информативный. А возможно, понадобится – всех по ранжиру строить! Это чья умная голова додумалась – батареи демонтировать за пару дней до? Да и битый «Шеер» кому-то на буксире тащить придется – и куда его команду деть, больше тысячи фрицевских морд? А если еще до обстрела дойдет, уже нашей собственности, диксонскими батареями? Короче – нужно Лицо, имеющее Полномочия. Причем именно здесь, у нас на борту.

И это Лицо сейчас, наверное, очень желает взглянуть, что такое «Морской волк».

– Леня! Зашифруй и передай. Можем принять делегатов связи. Условием: операцией «Шеер» командую я. «Шеер» сейчас южной части Карского, с ним U-251. Если согласны, сообщите этой волне.

Ответ пришел очень быстро. Как я и ожидал – они согласны. Просят назначить время и место рандеву.

– Саныч! Карту. Так, с U-251 разбираемся вечером двадцатого, раньше никак нельзя, «Шеер» на основании инфы с нее ткнется на восток, во льды, хрен пройдет, но время потеряет, и лишь двадцать пятого в полдень встретит «Сибирякова». А вот в эту точку надо выйти к полудню двадцать первого. И глубины вполне, и от Диксона не слишком далеко, и предки подойти успеют. Встречи хотите – так тому и быть.

– Михаил Петрович, а зачем так сложно? Диксон, еще кто-то там… Вот он, «Шеер» – «малютки» ему по винтам, и ультиматум: или спускайте флаг, или все к рыбам! Куда они денутся посреди Карского моря?

– Нестратегически мыслишь, – отвечаю я. – Обездвижить – это ладно. Допустим, сдадутся (чтой-то не верится, что они будут с «дойче юбер аллес», и за фюрера – в рай). А как ты их буксировать будешь и куда? Море Карское неспокойное – утонет еще собственность, наша уже, а мы предкам обещали. Так что нужно или чтоб Диксон рядом был, или кто-то, кто мог оперативно команду снять – и на буксир. Никуда не денется – успеем всегда!

– Слишком гладко пока все, – покачал головой Петрович, оказавшийся рядом. – Ох, не к добру это!

Накаркал.

От Советского Информбюро, 20 августа 1942 года

В районе северо-восточнее Котельникова продолжались ожесточенные бои. Наши пехотинцы и танкисты нанесли контрудар наступающим немецким войскам. Крупный бой идет у железнодорожной станции, которая несколько раз переходила из рук в руки. Н-ское танковое подразделение уничтожило 4 танка, 7 противотанковых орудий и истребило свыше 150 солдат и офицеров противника.

Двадцатого утром наши штурманы во главе с Санычем дружно заявили, что они не гарантируют наш безопасный выход к Диксону на мелководье без сканирования глубин сонаром. Что весьма заметно для любой гидроакустики – даже этого времени. Выход за судном обеспечения, во-первых, был самоубийствен для этого судна ввиду близости «Шеера», а во-вторых, был чреват слишком большой утечкой информации. К тому же в нашей ветке истории самолет «Шеера» разбился при попытке найти выход из льдов – а если здесь по закону подлости этого не случится, с воздуха мы будем очень хорошо заметны. Прийти заранее и залечь на дно в выбранном месте означало превратить лодку по сути в плавбатарею – из-за упомянутых выше проблем. И наконец, вся моя душа восставала против мысли загнать «Волка» на мелководье, где ему будет тесно, как слону в посудной лавке – мы ж океанский зверь, для больших глубин и просторов!

Короче, придется вместо Диксона ловить «на живца» – на «Сибирякова». Глубины там подходящие, сто с хвостом. Зато – минус время, не двадцать седьмого, а двадцать пятого. И – утащит после «Сибиряков» на буксире эту бронированную тушу? Влезет ли тысяча немцев в его трюмы? А там ведь и десантники могут быть, обученные егеря-морпехи: написано черным по белому, что получив отпор от диксонских батарей, командир «Шеера» отказался от мысли высадить сто восемьдесят десантников, находящихся в полной готовности. Пока данных не нашел – у него там пехотная рота на борту или команда из собственного экипажа? По идее, второе – ну что за работа для десанта в той ситуации: высадиться в уже разгромленный порт и все там взорвать. Ну а если все ж первое? Ведь перережут команду «Сибирякова» в момент – и мы помочь не сможем, если только топить торпедой всех вместе, и наших тоже. Задачка!

Затем наши торпедные спецы заявили о каком-то сбое с «Пакетом». Нет, всего лишь что-то в сети управления, надо прогнать тесты, лезть в пусковые (вне прочного корпуса, доступ лишь снаружи!) не надо – надеемся. Короче, они гарантируют пуск лишь одной «малютки», остальные пока не под контролем. Минимум на пару часов. Техника новая – но работаем.

Блин, неужели придется тратить УГСТ – или того хуже, 53-ю – на какую-то лодку?

Вечером двадцатого, как и в нашей истории, «Шеер» встретился с U-251. Наверное, передал кофе, как было записано – и повернул на ост. Правильно, сейчас влезет во льды и будет телепаться там четверо суток! Нам он пока был неинтересен – выждав, пока он удалится достаточно далеко, мы уже обыденно привычно вогнали торпеду в цель. И вот тут-то все пошло не так.

Началось с того, что эта проклятая 251-я не хотела тонуть! Нет, прилетело ей качественно, винты и рули к черту, кормовой (электромоторный) отсек затоплен, и кормовая группа ЦГБ тоже – она болталась в воде, сев кормой и высоко задрав нос, но явно не собиралась погибать! И при этом пыталась что-то радировать!

Спасибо Ухову – сразу забил помехами. Но долго так продолжаться не могло – или тратить торпеду, или… А ведь может получиться – шифры немецкие у нас есть! А также образцы радиообмена той же U-251 и U-601, мы ловили их достаточно – ну и конечно же, частоты и позывные! И антенны перископные у немцев в сорок втором уже были.

– Леня! А ну-ка, сыграем за фрицев. Передай: «251-я от 601-й. Это вам мы сейчас влепили? Прошу прощения – приняли за русскую подлодку. Насколько серьезны повреждения?»

Поверили? Ага, вот ответ. Если перевести на нормальный язык, отбросив выражения – вы что, ослепли, мы без хода, окажите помощь.

– Можете самостоятельно отремонтироваться?

Снова – сплошная цензура. Спросил я, конечно, для очистки совести. На «малютках» мы пробовали режим, который после будет для «Шеера», так что влепить им должно было прямо по винтам. А Карское море суровое – в нем болтаться на коробке без хода только фашисту и пожелаю!

– Простите, но взять вас не можем. Идем охотиться на русские лоханки. Удачи вам и до встречи дома! Пусть вам поможет Большой.

Так, если «Шеер» повернет их спасать – график летит к черту. Но боевой задачи фрицам никто не отменял – они должны будут пытаться пробиться к нашему каравану, который сейчас во льдах. Значит, они всего лишь потеряют время – снимут с лодки команду и повернут обратно на восток. А если к Диксону? Тогда – перехватим вот тут, на границе мелководья. Если «Пакеты» не будут готовы, использую хоть «Водопад», ракето-торпеды, в них тоже есть режим «на винты». Может, сразу 53-ю, чтоб не мучился? А что предки скажут – обещал ведь!

Но «Шеер» не пришел. Хотя U-251 взывала о помощи еще и еще.

Из мемуаров Меендсена-Болькена, «Схватка среди суровых льдов». Издание Нью-Йорк, 1962 год

…В роду Меендсенов-Болькенов не любили холод и не любили лед. Я же его просто ненавидел! Ненависть ко льду у меня появилась в раннем детстве, когда я очень сильно порезал руку об оконное стекло. А стекло, как вы знаете, очень напоминает тонкий лед. Увы, но тот ранний детский ужас и мысли о том, что я умру, истекая кровью, навечно отпечатались у меня в памяти. Сказалось ли это на моих действиях в «Вундерланде»? Кто знает, я думаю, что да. Но я ничего не мог с собой поделать. Собственно задача захватить Диксон и разгромить сразу два русских конвоя казалась достаточно легкой. Но вот дальше! Поход через полярный лед вызывал у меня ужас. Корабль во льдах лишается свободы маневра. Нельзя поразить противника торпедой – она не достигнет цели, ударившись о льдину. Сражаться в отрытом море – это дело, достойное моряка кригсмарине. Но отыскивать проходы среди не отличимых друг от друга холодных льдин, белых, как расстеленные простыни, сверкающих на изломе, подобно СТЕКЛУ(!!!), бороться с непреодолимыми ледяными полями, сдавливающими корпус крейсера со всех сторон, – разве это подходящее дело для моряка флота Открытого моря?

Важно было поддерживать четкое взаимодействие с приданными подводными лодками. Но эти выкормыши Дёница, капитан-лейтенант Петер Оттмар Грау, командир U-601, и капитан-лейтенант Хейнрих Тимм, командир U-251, – заносчивые сопливые нацистские ублюдки! В наше время таким даже шлюпкой не доверяли командовать! А этим корабли доверили! То ли дело старина Генрих Брода! Вот кто настоящий и правильный офицер! Конечно, подзадержался он в должности – и опять же из-за этих – сопливых и наглых молодых.

Однако же для меня было очевидно, что отродью Дёница по большому счету было наплевать на меня и мой корабль, так же, как в свое время наплевать на «Бисмарк». Я не верю, что у тех ПЛ, которые находились с ним в то время, разом отказали торпедные аппараты, и они не смогли выйти в торпедную атаку. Вероятнее всего они просто наблюдали за смертью «Большого Брата». Так и сейчас – они должны были обследовать район моих боевых действий, а не гоняться за русскими калошами, увеличивая свой боевой счет!

Радиограмма, которую я получил ночью двадцатого, ввергла меня в шок. Эти ублюдки действительно пренебрегли приказом и так спешили кого-то утопить, что U-601 по ошибке торпедировала U-251, приняв ее за русскую подлодку! Да еще отказалась после оказать помощь, заявив, что идет охотиться на русских дальше, ну а неудачников с 251-й снимет «Большой», то есть мы!

Перед моим кораблем и мной, однако же, стояла следующая задача – разгромить конвой, идущий из Архангельска на восток, и другой, двигающийся ему навстречу. И эту задачу, за которую с меня спросят по всей строгости, никто не отменял. И в успехе этой части своей миссии я не сомневался. Но – лед! ЛЕД! Будь он проклят! Острый, холодный и безжалостный. Лед, который парализует свободу крейсера. Лед, который превращает крейсер в подобие тепловоза, движущегося по рельсам – ни шага вправо, ни шага влево, только вперед.

Что же до этих неудачников с U-251 – то почему их судьба должна заботить меня больше, чем их же товарищей, бывших рядом и не связанных выполнением поставленной боевой задачи? Они даже не были мне подчинены, если мне что-то было нужно от них, я должен был просить штаб в Бергене, чтобы оттуда лодкам поступил приказ! Надо полагать, их собственный штаб призовет к порядку U-601 и заставит ее оказать U-251 необходимую помощь, а в крайнем случае, снять команду и возвращаться домой. А дело рейдера – уничтожать конвои, а не вытаскивать недоумков из неприятностей, в которых они, к тому же, виновны сами. Решив так, я продолжил свой путь на восток^[19].

Капитан-лейтенант Видяев Федор Алексеевич.

Подводная лодка Щ-422.

Карское море 21 августа 1942 года

Все в этой истории казалось предельно странным.

Началось с того, что немцы потеряли (в своих водах!) карманный линкор «Лютцов», крейсер «Кельн», три эсминца и плавбазу. Так и было заявлено в сводке – «потеряли». Как будто сами шли – и утопли. Нет, один посадить на скалы – хотя летом, при хорошей погоде и видимости, полярным днем. Пьяны там все были, что ли? Но как-то поверить можно. Но чтоб шесть сразу?!

Кто-то бросился поздравлять англичан (а кого еще?). Благо их лодки стояли тут же, в Полярном. Британцы, однако, лишь вежливо разводили руками. Зато народу стало известно, что еще до того у немцев точно так же утонули три транспорта и минный заградитель – с чем англичане поздравляли уже нас, сквозь зубы, но признавая победу. Наши обычно молчали, дипломатично улыбаясь.