– Всё, братцы, мы точно попали, – ещё раз повторил Марёк. Из калитки этого дома, словно чёрная туча, вылетела стая озверевших парней, человек тридцать, а может, больше. Вид их был ужасен, они готовы были растерзать нас, как бешеные псы. В руках они держали палки, руки забинтованы, чтобы не разбить кулаки при драке. Они окружили нас в кольцо.

– Это и всё, вас только трое? А где остальные, где ваш чувырла?!

– А мы откуда знаем, – сказал Марёк. Голос Марька дрогнул.

– Зачем вы пришли, вы что, за него хотите впрячься?!

Среди толпы мы увидели знакомые лица парней, которых знали по нашей школе, с кем-то

где-то ещё ранее нам приходилось видеться. Мы видели, что они жаждали крови. На их лицах был звериный оскал, они приготовились к драке, и им было всё равно, кого бить.

– Ну что, может, поговорим? – сказал Марёк.

– О чём поговорим? Ты сюда зачем пришёл, говорить? – они все как по команде засмеялись, их смех был как лошадиное ржание.

– Да, говорить. – Марёк повторил ещё раз это слово, с какой-то особой надеждой в голосе, что всё же нам удастся избежать драки.

– Что с ними говорить! – крикнул кто-то из толпы. И их кольцо резко сдвинулось, как удавка. И тут посыпались удары со всех сторон. Мы успели повернуться друг к другу спинами и начали отбиваться. Их было так много, что они лезли друг через друга в желании ударить нас. Мы стояли спина к спине, как скала, защищая друг друга сзади. Но так простоять долго было невозможно. Удары сыпались со всех сторон, я уже не видел рук, откуда летел очередной кулак. Потом пошли в ход палки. Я только успевал кричать – голова, кирпич! Это означало, что нужно пригнуться, потому что в этот момент в нас летел кирпич. Марёк кричал, что сбоку палка, я успевал отскакивать в сторону. Но так долго держаться было невыносимо трудно, и мы разбежались в стороны. За каждым из нас пустилась кучка этих зверей. Я вспомнил, как мне когда-то говорил отец, что и у одного против кучки есть преимущества. Они все хотят ударить тебя одного, а когда их много, то это неудобно. Они натыкаются друг на друга и им труднее достать тебя, чем тебе их. Ты можешь выбирать любого, кто ближе к тебе, и бить. Так я и поступил. Я начал бегать короткими перебежками от одного к другому, они пытались гоняться за мной. А я бил первого налетевшего на меня и отбегал в сторону, они разбегались и гонялись за мной, как за футбольным мячом. Каждому хотелось попасть, а мне было очень удобно толкнуть одного и тут же подбежать к другому и нанести удар, другого бросить через себя, и снова пнуть кого-то об другого. Их это злило, но они не могли ничего сделать, и это приводило их в глубокое замешательство. Тут они опять налетали на нас с палками. Мне казалось, что это длилось вечность. Я уже ничего не видел, глаза заплыли от гематом. Рубашку всю изорвали, руки были все избиты в кровь. Марёк тоже держался из последних сил. Мы несколько раз падали, но быстро нам удавалось вставать, так быстро, что им не удавалось забить нас, лежачих, ногами. В стороне я увидел, что Зуб резко вырвался из толпы и быстро стал удаляться. Тут Марёк вдруг резко прыгнул на одного из их предводителей, и они вдвоём упали. Марёк поднял какой-то ржавый гвоздь с земли, приложил к горлу этого парня и закричал:

– Ну всё, довольно, это беспредел, если вы не остановитесь, я проколю ему горло.

Он держал гвоздь прямо у горла этого парня, гвоздь давил так туго, что кожа провалилась и обхватила гвоздь со всех сторон. И мне показалось, что ещё одно мгновение и кровь брызнет из его шеи, как из водопроводного крана.

– Всё, всё, достаточно, – закричал один из них. – Бросьте все палки, угомонитесь.

Он начал всех останавливать, вырывать палки из рук и бросать их в сторону.

– С них и так хватит, – кричал он и успокаивал разъярённых парней. На нас было страшно смотреть, картина была ужасающая. У Марька и у меня не осталось живого места на теле. Всё тело было синее от синяков и ссадин, лицо всё в синяках. Марёк отпустил того парня, которого он держал, гвоздь выбросил в сторону.

– Ладно, вы на нас не держите зла, вы сами понимаете, это же стрелка, – начал оправдываться рыжеволосый парень с сигаретой во рту. – Вы же шли сюда, наверно, догадывались, что мы не чаем вас будем угощать.

– Ну не чаем, а водкой угостим, пойдёмте, пацаны, выпьем, – сказал парень, который был старше других и был у них из главарей.

– Вы настоящие мужики, а тот, ваш дружок, который убежал, сыкун! Но вы на него не держите зла. Я бы тоже на вашем месте так же сделал, как он, зачем вы вообще впряглись за этого чувырлу. Он же сам виноват, нагусарил, вас ещё подставил и не пришёл, – сказал всё тот же рыжий парень и громко во всё горло засмеялся, заржал, как конь на пастбище.

Мы зашли во двор, они достали бутылку водки, налили в кружки и дали нам. Мы с Марьком сделали по глотку и отдали. Все ребята начали пить из этой кружки, делая по маленькому глотку, как на фронте.

– Вы настоящие мужики! – повторил ещё раз один из их старших. Он начал рассказывать нам эту историю, как чувырло нагусарил им. Да, история была скверная. Мы поняли, что Нос был неправ. Мы уже жалели, что пошли заступаться и сами оказались в нелепой ситуации. Мы чувствовали, что выглядели так глупо в глазах парней, с которыми уже мы стояли и смеялись, обсуждая эту драку. Обратно шли мы с Марьком, как фронтовики с поля боя, держали друг друга и хромали, еле передвигая ногами. Когда мы подошли к пожарной части, где мы всегда собирались, там стоял Деф. Его лицо изменилось, когда он увидел нас. К нам ринулись навстречу другие ребята, которые стояли с Дефом. Они взяли нас под руки, помогли дойти и присесть на лавочку. Тело ломило от боли. Мы сели и начали рассказывать. Деф злился оттого, что мы его не предупредили. Он ругал нас за то, что мы пошли туда.

Вскоре подошёл Сушёный. Увидев нас, он сжал брови, отвёл Дефа в сторону и о чём-то с ним стал говорить. О чём они говорили, я не знаю. После разговора с Сушёным Деф подошёл к нам и спросил, где была стрелка и где живёт этот чувырло, из-за которого мы попали под бой кулаков. Марёк, сказал ему все координаты. Деф подошёл к Сушёному, передал эту информацию, они сели в машину и уехали. Вскоре, уже часа через полтора, они вернулись обратно. Весь багажник машины Дефа, был забит ящиками с водкой. Деф подошёл к нам и протянул две бутылки водки и две купюры по сто долларов. Это были большие деньги по тому времени. Сушёный сказал Дефу, чтобы он отвёз нас по домам. Мы сели в машину к Дефу, и он развёз нас. Потом спустя время Деф рассказал нам, что они с Сушёным поехали и взяли водку с тех ребят, с которыми была стрелка, а деньги взяли с чувырлы, который нас так подставил. Сумма денег была хорошая, такая, что Сушёный взял большую часть, а остальное дал Дефу и нам. В тот день нам повезло, говорил нам Деф, что подошёл вовремя Сушёный и увидел то, что сделали с нами, потому что мы сплошь были покрыты ссадинами, синяками, порезами и потёками крови.

Сушёный был легендарной личностью. Чуть позже я расскажу о нём больше. Я не знаю, кем он был, но про него ходили легенды, как про Абеля. Мы его знали под фамилией Сущенков, по прозвищу Сушёный. Он совсем не был похож на парня из наших дворов, скорее, на агента секретной разведки. Лет пятидесяти, высокий, стройный, с красивой спортивной фигурой, мускулистый. Светлые волосы с проседью, всегда чистый, опрятный. Почти всегда он был в строгом костюме-тройке, в красивой обуви, я очень редко его видел в спортивном костюме. В то время, когда все носили спортивные костюмы, от малолеток до стариков, и это было модно, Сушёный выглядел всегда, как представитель посольства, вот только галстука у него не было, я его никогда не видел в галстуках. Рубашки у него под пиджаком всегда были чёрные. Он носил очень дорогие и красивые часы. Иногда я видел его и в спортивных костюмах самой высшей и модной марки Адидас, которых достать в то время было очень сложно, и такие костюмы приравнивались к роскоши мотоцикла. В разговоре с окружающими он был вежлив, тактичен. Говорили, что у него несколько высших образований, и он знает три языка, вот какие именно, я не мог точно знать, а другие об этом тоже не говорили. Я никогда не видел, чтобы он курил, да и вообще он не любил курящих, пьющих людей, а к наркоманам вообще относился очень жестко. Всегда он появлялся внезапно, как из-под земли, или его кто-то привозил, точно так же неожиданно и незаметно он уходил, не попрощавшись. Когда он подходил, все ребята словно менялись. Разговоры сразу затихали, и наступала длинная пауза до тех пор, пока он не начинал разговор. Он подходил ненадолго, решал какие-то вопросы и незаметно уходил. Решать он мог вопросы любого уровня. Его многозначительный авторитет был всем известен, в любых кругах его знали и боялись. Со многими он имел какие-то деловые отношения. Все ребята во дворах знали его, зачастую не лично, а лишь по слухам. Чиновники боялись и не хотели связываться с ним, о его существовании было известно во всех кругах и во всех эшелонах власти. Никто не любил распространяться в разговоре про него, и эту тему все обходили стороной. Появлялся он очень редко, и где он жил, мало кто даже мог предположить, а кто и знал, совсем не говорил на эту тему. Мне как-то повезло побывать у него дома, но об этом чуть позже. Когда он приходил, это были, видимо, те дни, когда у него с Дефом была договорённость, и Деф всегда его ждал. Это было видно по поведению Дефа, он всегда нервничал и был неразговорчив. Сушёный подходил к нам, здоровался, и они отходили в сторону, не так долго о чём-то говорили, и Деф его провожал до угла и возвращался. Сушёный садился в очередной новый автомобиль с водителем, и они уезжали.

В спортзал к А.Н. по прозвищу Совок я стал ходить всё реже и реже. Чырыгу я там тоже стал редко видеть. А потом Чырыга и вовсе пропал, после инцидента с операми. Эта была слежка. За его машиной, давно уже начали следить органы внутренних дел. Однажды за ним устроили погоню. Он ехал на своей новенькой восьмёрке, и когда догоняющие его в машине гаишники открыли огонь по колёсам его автомобиля, он остановился. Его быстро скрутили и надели наручники. Несколько дней, его продержали в отделе. В бардачке его машины нашли пистолет Макарова, а в багажнике – автомат Калашникова. На него завели уголовное дело. Ходил слух, что следователя, который вёл это дело, вызвал к себе прокурор и попросил лично ему сдать это дело, после чего, это дело просто аннулировали. Несколько недель, почти каждый день я видел Чырыгу, понурого, можно даже сказать, серого, как дождливый день. А после, он и вовсе куда-то пропал, и больше я его уже никогда не встречал.

На тот момент исчезновения Чырыги уже начались странные события, время от времени взрывались машины, периодически начиналась стрельба в разных заведениях, в ресторанах, на рынках. Мы часто разговаривали, на эту злободневную тему. Мои разговоры с Франом и убеждения в том, чтобы он никуда не совался, оказались бесполезными. Фран и ещё двое ребят начали активно работать с Конгой. У них начали водиться большие деньжонки, радости не было предела, а вскоре и вовсе у Франа появилась первая машина. Когда мы виделись с ним, он стал уже совсем другим человеком. Из боязливого парня, он превратился в вытянутого надменного солдата той дворовой армии. Он часто делился со мной своими мыслями, а в частности тем, что происходит вокруг. Его возмущало, что люди вокруг стали жить несправедливо, все норовят обмануть друг друга и любыми способами разбогатеть. Его возмущало, что люди, которые занимают высокие посты и должности, все поголовно взяточники и хапают деньги и грабят, разваливая государственные предприятия, переделывают документы на себя и становятся собственниками. Людям, которые работают на предприятиях, зарплаты не платят и, произвольно разваливая предприятия, распродают всё имущество, потом они становятся собственниками, переделывая документы. Людей увольняют с работы, они остаются без средств к существованию. Многие, оказавшись в таком положении, не выносят таких жизненных перемен – умирают от инфаркта или с горя начинают пить. Люди, которые проработали на предприятиях огромное количество лет, которые после войны поднимали и возрождали эти заводы, оказывались за чертой нищеты, становились изгоями, ненужными государству и чиновникам. Мне было очень досадно всё это слушать, и то, что страна, которую защищали и строили наши деды, просто разворовывалась. Всё это приводило меня в ужас и вызывало непередаваемую ненависть и сердечную боль. В стране стоял хаос, и люди стали уже другими, они поделились на богатых и бедных. Я в то время работал на заводе, который выпускал электрооборудование. Когда-то этот завод был очень перспективным предприятием, работающим на всю страну СССР. Но вот пришло время, так называемой перестройки и развала. Директор завода перестал платить людям зарплату, хотя предприятие работало и выпускало подстанции, и их всё ещё развозили по стране. Директор предложил приобрести по копеечной стоимости всем работающим на предприятии акции. Люди с настороженностью отнеслись к этому предложению, но часть людей всё же взяли такие ваучеры. Эти ваучеры или акции несли собой некий процентный статус предприятия. Время шло, зарплату не давали. Тогда директор собрал собрание и предложил всем сотрудникам выкупить у них по небольшой цене эти копеечные ваучеры. Люди, конечно, от своей безвыходности и безденежья отдали за такие же копейки эти ваучеры, поскольку нужно было кормить детей и платить за жильё. Когда директор скупил все ваучеры, то он автоматически стал полноправным владельцем завода. После этого он стал увольнять всех людей, технику распродавать, часть помещений тоже распродал, а на оставшейся части помещения он сделал ремонт, переделав все корпуса под аренду. И сдал всё в аренду. Завод оказался его собственностью, директор стал состоятельным и богатым. Без всякого труда государственное предприятие оказалось в частных владениях. Шло разворовывание всей страны. Но это было всё чуть позже, а пока я ходил на работу на завод, где люди перебивались с копейки на копейку и в недоумении не знали, что им делать и как им жить.

Вечерами всё так же мы собирались у пожарной части. После того, как пропал без вести Чырыга, на тренировки я и вовсе перестал ходить. Но время от времени меня всё же тянуло в спортивный зал. Как-то однажды я встретил Сёму. Он был старше меня лет на семь. Сёму я знал по рынку, на котором он работал, я там часто бывал, навещая там своих приятелей. Сёма любил спорт и занимался волейболом, когда-то он активно занимался боксом и знал много ребят по боксу, но после травмы он перестал заниматься этим видом спорта и с огромным желанием стал заниматься волейболом. Мы с ним разговорились. Сёма посоветовал мне пойти заниматься в спортивный комплекс под названием «Торпеда» к его очень хорошему знакомому тренеру А.П. Чернову (умер).

Мне понравилось предложение Сёмы. На следующий день мы подъехали к спорткомплексу. В этом здании было множество спортивных секций, в том числе и секция бокса. В большом зале играли в футбол и баскетбол перед тренировками в качестве разминки. В спорткомплексе было несколько этажей, он стоял отдельно от дороги в зелёной парковой территории. Мы зашли, поднялись на третий этаж, в секцию бокса. В зале за стеклянными дверями шла тренировка. Мы подошли вплотную к дверям, из-за стекла стали наблюдать. Нас заметили, и к нам вышел высокий широкоплечий с усами и лёгкой чертовщиной в глазах человек. Это был тренер А.П. Чернов. Он поздоровался с Сёмой, потом он протянул руку мне. Его массивная ладонь обхватила мою. Мы потрясли рукой в знак приветствия.

– Вот привёл тебе хорошего парня! – сказал Сёма Чернову.

Чернов улыбнулся, немного прищурил глаза и ещё раз посмотрел на меня, но уже как– то оценивающим взглядом с ног до головы.

– Ладно, посмотрим! – сказал Чернов. – Вы что, просто поглазеть пришли, или позаниматься?

– Позаниматься, – ответил Сёма.

– Тогда идите, переодевайтесь.

Раздевалка была напротив зала. Пока мы переодевались, Сёма, не останавливаясь, рассказывал про Чернова. В его словах я слышал только восхищение этим человеком и тренером. Мы переоделись и пошли в зал. Тут я увидел, как оттуда вышел Сушёный и стремительным шагом спустился по лестнице вниз. У меня опять закралась мысль в голове, что он, как человек-невидимка, везде. Он быстро появляется и так же незаметно и исчезает. Не зря же, о нём ходят легенды. Мы с Сёмой, посмотрели друг на друга. Сёма спросил меня:

– Знаешь этого человека?

– Да! – сказал я и кивнул.

Больше мы ничего не говорили. Молча, зашли в зал и начали заниматься.

Так я начал ходить в зал спорткомплекса «Торпеда» к А.П. Чернову. Сёма ввёл меня в курс, рассказав мне про каждого парня, который там занимался и я уже имел чёткое представление, кто есть кто. Сёма, как-то очень проникся ко мне и сразу меня предупредил, кто из ребят ведёт себя совсем не благородно по отношению к другим, вновь пришедшим. Стараясь найти более слабого партнёра, эти ребята якобы

по-дружески затягивали в ринг на спарринг, таким образом возвышаясь в глазах других. Таких было немного, но они были. Особо он рассказал мне про левшу. Он занимался давно и его преимущество перед теми, кто приходил и не знали его, было больше, к тому же он ещё превалировал тем, что он левша, а многие были не готовы к этому удару слева, особенно те, которые недавно начинали заниматься. Как известно, те люди, кто начинают только, что заниматься, как правило, думают, что они уже всё могут и уже достаточно сильны. Но про технику и опыт многолетних тренировок, они пока ещё ничего не знают. И их, очень легко подловить на их ошибках и неопытности. Вот таким моментом, как правило, и пользуются не совсем благородные спортсмены, которые хотят показать себя перед другими, и я уже имел однажды такой опыт такого спарринга с Косой.