Глава 2

– Точу ножи, ножницы! Кому точить ножи, ножницы!

Визгливые крики самозатачивающегося коробейника уже достали. Народ на барахолке тихонько торговался, не нарушая приличий, только этот станочник вопит как резаный, как будто он один заработать хочет. Мы со Светулей чинно двигались по периметру площади, на которой был этот блошиный рынок. Я весь из себя, в начищенных сапогах гармошкой, необъятных штанах и модной кепочке, куртуазно сплевывал шелуху от семечек и иногда что-то говорил на ухо своей спутнице, отчего та жеманно хихикала. Да и Светочка не подкачала. Гордо несла себя через толпу, брезгливо обходя конские кругляши, попутно стреляя накрашенными глазками налево, направо. Так что пока замечательно вписываемся в пейзаж.

Одна загвоздка. Возле стены, на которой налеплены десятки объявлений, намертво расположились четверо полицаев и уходить вовсе не собирались. А нам как раз к этой стеночке надо. Где-то среди этой кучи бумажек прячется то, что нам необходимо. Объявление о продаже скрипки без смычка. Тот адресок, что в нем написан, и будет местом, где наш «Штирлиц» сейчас прячется. Правда, позывной у него не «Алекс», как у легендарного Тихонова, а – «Вилли». Когда он когти рвал, то еще не знал, где именно в городе остановится, поэтому такие сложности с адресом и возникли. А эти долбаные полицаи торчат возле объявлений, как хрен среди пустыни, уже больше часа. Нам тоже тут долго маячить – резона нет. И так третий круг наматываем. От семечек язык щиплет. Да еще я бдительность потерял и в лошадиное дерьмо своим начищенным сапогом влетел. Конфуз вышел перед дамой…

Но ведь только подойдем к стенке, эти хмыри от нечего делать – обязательно привяжутся. Документы у нас, конечно, хорошие, только эта полиция сильно современных ментов напоминает, которые и к столбу доколупаться могут. Почесав репу, решил слегка ускорить события. Поделился планом со Светиком. Та кивнула, заливисто рассмеялась и игриво шлепнула по плечу. Глаза у нее, правда, были холодные и совершенно серьезные. Ну вот и добре.

Дефилирующей походкой направились к четверке блюстителей порядка. Шагов за пять они заметили незваных гостей и прекратили разговор, удивленно уставившись на борзую парочку. Элегантным движением убрав с губы шелуху, я, приблатненно растягивая слова, начал разговор:

– Здоровеньки булы, хоспода полицаи!

Самый толстый и, видно, главный, смерив меня взглядом, соизволил ответить:

– Ну и ты не кашляй. Чо надо?

– А дозвольте поинтересоваться, вон в том кинотеатре что за фильму крутят? А то афишка висит, а я по-герьманьски не разумею. Вы, сразу видно, чоловики культурные, могет подскажете?

Полицаи посмотрели в сторону кинотеатра, потом на меня и дружно заржали.

Я сделал вид, что обиделся:

– Ну и шо тут, в моей фигуре, вы нашли смешного?

– Да ты, паря, лапоть. Там же ясно написано – нур фюр дойче. Тильки для нимцев. Так шо ничо у тя не выйдет.

– Тю! Жалость какая. А я марушку свою хотел до фильму сводить. Она жуть как про любовь любит. Да и я тоже на Лили Марлену еще бы разок взглянул. М-м-м-м… Шикарная баба!

Я закатил глаза и тут же заполучил сумочкой по башке.

– Тьфу на тебя! Вертиховост! Вы на него посмотрите! Мало ему обычных девок, так он еще на киношную вздыхать задумал!

Светка была бесподобна. С непередаваемым южнорусским говором она призывала на мою голову различные кары небесные, попутно обвиняя во всех грехах. Четверо зрителей веселились вовсю. Да и со стороны народ начал подхихикивать. Сделав вид, что разозлился, грубо пихнул напарницу в сторону.

– Ты не лезь, когда мушшины говорят! Не нравится – вон в сторонке постой. – И уже обращаясь к полицаям, продолжил: – Так вот, я таких щикарьных женьщин не видал. Какие бедры! Какой бюст! Ну вы меня разумиете?

Те еще как понимали и быстро включились в обсуждение фееричных форм немецких актрис. Светлана тем временем, обиженно дуясь, стояла носом в объявления. Потом, достав платочек, начала им обмахиваться, лениво поглядывая по сторонам. Так, пора закругляться. Быстренько свернув разговор, попрощался с развеселыми предателями. Только когда уже уходил, толстый меня окликнул:

– Эй, паря! – И дождавшись, когда я повернусь, продолжил: –Смотри, мазурик, попадешься на воровстве, не посмотрю, что ты такой душевный. Мигом в лагерь спроважу.

А глазами, сука, так и сверлит. Как будто несколько секунд назад и не хохотал.

– Та вы шо, господин начальник? Сеня Жук всехда был чист перед законом!

И, гордо подхватив напарницу под ручку, быстренько отвалил.

* * *

Ффух! Похоже, не зря мы под блатных косили. Да и дураков среди полицаев уже мало встречается. Особенно когда они городские. Правда, сейчас какой-то уж чересчур умный попался. Но пока толстый нас заподозрил только в том, что на его территории воришка новый организовался. А урка, по умолчанию, никаких дел с партизанами или с подпольем иметь не будет, тем более что подполья в этой дыре нет. Так что с политической стороны – я совершенно чист. С уголовной же буду его интересовать, когда он меня на горячем прихватит. Поэтому и отпустил гастролера, даже документы не проверив, чтобы не вспугнуть раньше времени, все равно, мол, никуда не денется. От этих мыслей отвлек вопрос Светланы:

– Ты видел, как он на нас смотрел?

– Видел… тот еще волчара. Чуть дырку не провертел. Пялился, как будто опер.

– А он и есть опер. Я только этого кабана сразу не узнала – растолстел сильно. Но до войны он точно в милиции работал.

– Блин! Тебя он узнать не мог?

– Нет. Мы же не сталкивались раньше, да и я с той поры очень изменилась…

По-новому глянув на свою напарницу, спросил наугад:

– Школу перед войной закончила?

– За год до начала…

М-да… выходит, девчонке сейчас двадцать лет. А я ей не меньше двадцати пяти бы дал. Видно, тоже досталось хорошо… Только вот на местную она не очень походит. Слишком чисто по-русски чешет. Спросил ее и об этом. Напарница ответила, что в тридцать шестом их семья ушла из Измаила за кордон – в Одессу. А в сороковом опять вернулись. Понятненько… Значит, вместе с нашей армией, когда у Румынии город назад отобрали, они и пришли обратно. Правда, дальше уточнять не стал, опасаясь показаться чересчур любопытным. Щелчком выкинув назад окурок, оглянувшись, увидел Пучкова с Галкой, которые шли следом по другой стороне улицы. Леха, увидев мой взгляд, почесал бровь, давая понять, что от рынка за нами хвост не прилепился. Ну вот и славно.

– Далеко до адреса?

Света с тоской посмотрела вокруг и ответила:

– Нет. За поворотом будет разрушенный дом, а от него вниз по улице до конца.

Интересно, чего она так вздыхает? Хотя, в общем-то, понятно – в этом месте выросла, а теперь тут опять фрицы с румынами хозяйничают. Причем, когда предложил барышням навестить их родных, живущих здесь, обе отказались, сказав, что родители погибли. Ну я и не стал копать дальше – может, и вправду погибли, а может, у них легенда такая. Девахи-то – с военной разведки, а у них так же, как и у нас, кто есть кто – хрен разберешь. Скорее всего, она такая же Света, как и я Сеня. Но город знает хорошо. За поворотом действительно были обломки кирпичной четырехэтажки и улица начинала спуск к реке. Одна из стен дома сохранилась, и, проходя мимо нее, Светка как-то мимоходом сказала:

– В этом доме мы и жили…

Блин! Выходит, про родителей – не легенда. Я только руку ее сжал покрепче. А что тут еще можно сказать? Да и не знал, как эту, в сущности еще соплюху, которая и Крым и Рым прошла, утешить можно. Нет таких слов… А еще минут через пять она взглядом показала на деревянный трехэтажный дом. Квартира номер семь, судя по всему, на третьем этаже должна быть. Интересно, какое окошко? Правда, нам в общем-то без разницы. Сорок восемь утюгов и самовар – знак того, что явка провалена, ни на одном подоконнике не стояли. Хотя это я так неудачно пытаюсь шутить. На случай провала вообще никаких сигналов не предусматривалось. Наш агентурный сюда вообще на арапа сбежал, даже не зная, где остановиться. Так что какие уж тут сигналы… Не торопясь, прошли мимо дома. Подавив желание зайти в подъезд и постучаться в квартиру, спросил:

– Света, тут до ночи где-нибудь можно перекантоваться?

Та задумалась и ответила:

– Сейчас даже не могу сказать, кто из надежных товарищей в городе остался. Много времени прошло. А со временем люди сильно меняются. Вон как тот милиционер…

– А на природе?

Несколько секунд она задумчиво морщила лоб, а потом обрадованно воскликнула:

– Ой, действительно, можно в плавнях пересидеть. У нас там с детства место секретное было. И недалеко отсюда!

До секретного места действительно оказалось недалеко. Через двадцать минут мы уже вползали в уютную пещерку под обрывистым берегом, густо заросшим ивами.

– Да здесь хоромы!

С удовольствием оглядевшись при свете извлеченной из-под деревянного топчана свечки, только руки потер. Но почти сразу озаботился другим вопросом:

– Интересно, ваше секретное место пацаны местные не разнюхали?

Галка, мотнув головой, отвергла это предположение:

– Нас только пятеро про эту пещерку знали. Я, Света и еще трое мальчишек. Мы здесь, они на фронте. Да и свечку я сама прятала. Найди кто – ее бы на месте не было.

Ну вообще-то логично. Значит, можно спокойно отдыхать. Такую команду и отдал, добавив:

– Через три часа комендантский час начнется. А выдвигаться будем в час ночи. Вы, девчата, здесь посидите. Ждете нас до полтретьего. Не вернемся – уходите из пещерки и в каких-нибудь развалинах ждите окончания комендантского часа. Поутру идете на соединение с группой Клима. Ему доложите, что, дескать, спеклись ребята и сюда можно никого больше не засылать. Приказ ясен?

Все синхронно кивнули. А еще через десять минут, выставив Леху первым в охранение, завалились спать…

* * *

Хорошо, что здесь собак не держат. Хотя, может, раньше и держали, только вот фрицы, как упыри какие-то, все норовят гавкающего сторожа дома пристрелить. Жители при виде оккупантов обычно молчат в тряпочку, только псины до конца сопротивляются чужому нашествию. Вот и не осталось в подворьях «звонков». Поэтому до нужного адреса добрались в полной тишине и без приключений. Только один раз в палисаднике пересидели, пока румынский патруль не прошел мимо. Позже, нырнув в кусты возле сарая, начали оглядывать темные окна. Тихо, похоже – все спят. Или светомаскировка хорошая. Только вот где нужное нам оконце?

– Так Леха. Ну-ка, осторожненько разнюхай, куда окна от седьмой квартиры могут выходить.

Пучков кивнул и проскочив вдоль стены, нырнул в подъезд. Через пару минут вернувшись, показал пальцем:

– Скорее всего, вон то, на торцевой стене и два сзади.

Понятненько… Может, это и глупо, но по-человечески подняться и просто постучать меня еще днем не тянуло. И предчувствий вроде никаких не было, а вот не хотелось и все. Наверное, во всем виновата масса фильмов про шпионов и подпольщиков, которые в детстве пересмотрел. Теперь прямо так и видел, что дверь открывается, а из квартиры в морду несколько стволов смотрит. Оказаться на месте Плейшнера совершенно не тянуло. Как там в анекдоте было – «Профессор седьмой раз выпадал из окна, а яд все не действовал»… М-да, тем более яда у меня не было, а картинно выбрасываться с третьего этажа в кусты – глупо. Максимум – ногу подвернешь. Может, конечно, и перемудрил, но вот решил зайти через окно. Тем более, по случаю теплой ночи оно гостеприимно раскрыто, а рядом, как по заказу, растет большой каштан. Приказав Лешке бдеть внизу, сам, скинув сапоги, начал взбираться наверх.

Найдя удобную горизонтальную ветку чуть выше оконного проема, удобно расположился на ней и навострил уши. Минут пять чутко вслушивался, и чем дольше ничего подозрительного не слышал, тем сильнее ругал себя за разыгравшуюся паранойю. Вот придурок! Не менжевался бы так, то еще днем, забрав Вилли, уже уходили бы с Климом и его ребятами к месту встречи самолета. А теперь вишу на дереве, как коала, и ночь нюхаю. Еще сверчки эти расскрипелись… Тряхнув головой, чтобы избавиться от общего умиротворения, навеянного запахами и тишиной, уже приготовился мягко спрыгнуть на подоконник, как, услышав посторонний звук, чуть не сверзился вниз.

Ядрен батон! А это еще что? С той стороны дома, возле входа в подъезд, мягко хлопнула дверь машины. Резко раздумав прыгать, я вцепился в свой насест покрепче. Откуда тут машина взялась?! Ведь буквально только что ничего не было! Да как тихо появилась…. Видно, водила, заглушив мотор, катился вниз по улице накатом. Вот и получилось, что никто ничего не услышал. А еще через минуту в проеме появился человек и, посмотрев вниз, завесил окно одеялом, выполняющим роль светомаскировки. Биомать! Глянь он не вниз, а вверх, наверняка увидел бы мою глупую физиономию. Ведь не больше метра до него было.

Вытерев плечом капельку пота со щеки, соображал, как же быть дальше, попутно прислушиваясь к разговору в квартире. То, что говорили там по-немецки, даже не удивило. Судя по всему, приехавший был старшим, а засадники теперь отвечали на его вопросы. Причем теплая, видно, у них там компашка собралась – никаких званий я не услышал. Друг к другу только по именам обращались. Хотя конечно, без присущих русским подколок и общей душевности беседы. Давно заметил – фрицы, даже если они добрые знакомые, о работе разговаривают сухо и обстоятельно. Вот и сейчас разговор у них проходил в картонно-деловом ключе. Приехавший, которого один из встречавших назвал Генрихом, спрашивал – как прошел день. Ему отвечали, мол, тихо, спокойно – без шума и пыли. И в свою очередь задали вопрос, от которого я чуть не кувыркнулся повторно.

– Генрих, а что на площади? К объявлениям кто-нибудь подходил?

– Нет, Курт. Точильщик утверждает, что в основном только местные. Было также пятеро незнакомых, в разное время. За ними ушли филеры, но потом выяснилось, что это тоже пустышка. Да, еще уголовник там из новеньких терся, но ближе десяти метров не подходил. А с такого расстояния ничего бы он не разглядел.

– Уголовника тоже проверили?

– Нет, людей уже не было, но Крамаренко утверждает, что это точно ворюга. А у него – глаз наметан.

– Все равно – зря его не проверили.

– Курт, ты прекрасно знаешь, сколько у нас людей. Тем более что Крамаренко с этим субчиком разговаривал. Тот интересовался, какой фильм в офицерском кинотеатре идет. Да и по поведению на советского шпиона совершенно не похож. Обычная шантрапа.

– Если бы шпионы были похожи на шпионов, наша работа значительно бы упростилась.

– Ты как всегда прав. Но все равно, как бы там ни было, тот, кто должен забрать документы, мимо этой квартиры не пройдет.

Тут они, видно, закурили, потому что я услышал щелчки зажигалки, и на какое-то время повисло молчание. Потом Курт опять подал голос:

– А резидент не мог соврать?

– Ты же сам присутствовал на допросе. Он рассказал и то, что знал, и о чем давно забыл.

– Да действительно… жалко только, что Отто перестарался. Что там врачи насчет русского говорят?

– Ничего особо страшного. Как обычно отбитые почки, сломанные ребра, выбитые зубы. Дня через три можно будет продолжить. Главное, документы успели перехватить. А это уже – Железный крест. Да еще и за каждого, кто здесь появится – премия.

Фрицы негромко рассмеялись, а я сильно огорчился. Вот козлы! Похоже, наша миссия – напрочь провалена и придется теперь уходить несолоно хлебавши. По всем статьям местные контрики обыграли. Хотя, правда, не по всем – нас-то поймать не удалось. Но насколько тут все схвачено! Подойди я сразу к этим объявлениям, имел бы сейчас, как Вилли, – отбитые почки и сломанные ребра. Да и Светку бы ломали не меньше… Представив, как неизвестный мне Отто мордует мою напарницу, только зубами скрипнул. Нет уж, ребята! Просто так мы не уйдем! В самой квартире, судя по репликам, народу было человека четыре, помимо старшего, поэтому тут шуметь не будем. А вот вашего Генриха за цугундер – однозначно тряхнем.

Дождавшись, когда ловцы человеков начали прощаться, скользнул вниз по дереву и, за секунду вбив ноги в сапоги, метнулся к сараю.

– Леха, тут жопа полная. В хате – засада. Вилли у них, документы тоже.

Пучков только кивнул и ответил:

– Я это понял, когда машина подъехала.

– За рулем кто есть?

– Сейчас только водила – я уже глянул.

– Совсем хорошо. Значит, будем брать их старшего. Шофер твой, начальник – мой. И без мочилова! Может, оба пригодятся.

Напарник кивнул и уже было ломанулся в сторону «опеля». Еле поймать успел.

– Ты куда, балбес?! А если его провожать выйдут? Нет уж. Я так думаю, они накатом приехали, накатом и уедут. Движок включат только вон там, где улица поворачивает. Вот перед поворотом их и возьмем.

– А если сразу заведутся?

– Тогда колеса дырявить будем, хоть и не хотелось бы. Глушак на месте?