Глава 3

Я, стоя возле дежурного по комендатуре, от нечего делать разглядывал висевшие на стенах картины. Некоторые были сняты и теперь только невыгоревшие места указывали на то, что там что-то висело. Видно, политически опасные изображения королей и баронов комендачи быстренько убрали, оставив в основном пейзажи. На них, наверное, даже у сурового комендантского люда рука не поднялась…

А вокруг приобщающегося к прекрасному майора Лисова тем временем бурлил народ. Патрули постоянно приводили каких-то гражданских под конвоем. Приводили и военных – как наших, так и немецких.

Потом какой-то фриц, пришедший самостоятельно, стал требовать встречи с помощником коменданта. Фриц был худым, длинным и эмоциональным. Размахивая руками, этот нарушитель спокойствия на корявом русском кричал, что он коммунист и что у него неотложное дело, которое может решить или товарищ комендант, или его первый заместитель. Некоторое время посмотрев на немца, я отодвинул поклонника Тельмана в сторону и спросил у дежурного:

– Послушайте, капитан, где ваш посыльный? Он двадцать минут назад ускакал на поиски моего человека. Может, он в пути заблудился? Может, стоит еще одного послать?

Тот поднял на меня красные с недосыпу глаза и спокойно ответил:

– Людей больше нет. А вы, товарищ майор, пока сядьте вон на ту лавочку. В конце концов вашего человека найдут и пригласят.

Скептически глянув на красноглазого, решил последовать его совету и отошел в сторону. Мое место моментально занял подпрыгивающий ротфронтовец, так что легкой жизни у капитана все равно не получилось. Еще минут через десять я, пробормотав под нос: «Это просто херня какая-то», опять подошел к дежурному. Тот удивился:

– Что, еще не пришел?

И видя мой отрицательный ответ, поднял трубку стоящего рядом телефона, затребовав к себе какого-то Загорулько. Через пару минут появился массивный старшина, которому капитан приказал мухой отыскать посыльного. Тот поинтересовался – какого именно?

– Федорчука! Федорчука, мать вашу! Быстро эту беременную каракатицу ко мне! Вон, товарищ майор уже час ждет, пока этот чудила приказ выполнит!

На сей вопль старшина невозмутимо ответил:

– Ни, товарищу капитан. Це не вийдэ. Я його зарестував. Он вже на гауптический вахти находытся, за прэрэкания з старшим по званию.

Пока дежурный, хлопая глазами, переваривал эту новость, я, взяв ревнителя уставов за плечо и развернув к себе, веско сказал:

– Загорулько, у тебя есть пять минут, чтобы привести нужного мне человека. Не уложишься в отведенное время, я, как начальник политотдела восемнадцатой гвардейской дивизии, тебе такую веселую жизнь устрою, что десять суток на «губе» раем небесным покажутся! Выполнять!

– Товарищу майор, а кого вызвать трэба?

Окинув взглядом готового рвануть куда требуется Загорульку и не выходя из образа, я процедил:

– У дежурного узнай, – после чего демонстративно посмотрел на часы.

Через несколько секунд старшина испарился, а я подумал, что хитрость города берет. Да стой тут хоть командир полка, это не придало бы такого ускорения штабному жителю. А вот связываться с крайне говнистыми политруками опасаются все более-менее разумные люди.

Старшина оказался не просто разумным, а еще и опытным, поэтому уже через три минуты я здоровался со старшим лейтенантом Одинцовым – молодым, улыбчивым парнем среднего роста, со слегка приплюснутым «боксерским» носом. А еще через пять мы подходили к машинам. Шараф, увидев меня, ухмыльнулся и выдал:

– Ха, мы думали, ты там жить остался. Или арестовать успели…

– Арестовали, только не меня… Но комендатура – это всегда полный дурдом. Хорошо, никакого пробегающего мимо полковника не попалось, а то бы точно за что-нибудь зацепился и посадить захотел. Там, блин, все на голову ударенные… Да, знакомьтесь, мужики, – Одинцов Федор, от смежников.

Познакомились, перекурили и, загрузившись, поехали в сторону Кнайпхофа. По пути рассказал ребятам, почему настолько задержался и, покритиковав общий армейский долбобибизм, а комендантский бибизм в особенности, мы, проехав по узеньким улочкам и небольшому мостику, оказались на острове.

– Куда дальше?

Федор, привстав, показал пальцем:

– Вон шпиль виден. Там кафедральный собор. Недалеко, с другой стороны берега – королевский замок. С чего начнем?

– А что более целым осталось? Просто по развалинам лазить смысла не вижу. Англичане ведь отбомбились тут месяца два назад? И если за это время фрицы ничего не восстанавливали, значит, там ничего и не было. А если и было, то уже все перевезено в другое место.

– Ну… – Одинцов на секунду задумался и решил: – Собор пострадал сильнее. Хотя и он, и дворец почти целыми остались. Но дворец – гораздо больше по размерам. Только мы и то и другое осмотрели сверху донизу. А при осмотре собора священника местного нашли, который нам даже подземелье показывал. Только далеко по нему не прошли – завал. Кстати, поп говорил, что в соборе в основном только службы шли и ничем другим там люди не занимались. Ну, еще рассказывал, что в семнадцатом веке в той церкви, вся прусская верхушка и жители города присягнули на верность русским. Какой-то из тогдашних цариц…

– Хм, а потом, значит, переиграли. Во проститутки-то… Ну да хрен с ними. Ладно, для начала поверим служителю культа. Мне так кажется, что для тайных сборищ церковь не очень подходящее место. Опять-таки – людей полно… А вот замок – это другое дело. Кто попало там шляться не будет. Поэтому поедем туда.

Правда, увидев это сооружение, я сильно приуныл и понял, почему он назван «королевским». Наверное, из-за размеров. Эта махина занимала целый квартал, имела мощные башни по краям и здоровенное здание, похожее на кирху, прилепленное к одной из стен. Хорошо еще, что эта «кирха» была разрушена, поэтому нам оставались сущие пустяки. Проверить четырехэтажное строение размером чуть не с Зимний дворец. За три дня. Но деваться было некуда, поэтому, сплюнув сквозь зубы, я приказал:

– Разбиваемся на пары. Первая – Шараф и Змей – идут в западное крыло. Вторая – Гек и Искалиев – в северное. Силантьев – на связи. Ну а мы с тобой, – я повернулся к Одинцову, – пойдем вон туда, где на стенке герб висит. Встречаемся каждый час возле ворот. И осторожней, мужики. Тут вооруженных фрицев еще хватает, так что не нарвитесь… А сейчас оправиться – и начали!

Мы дружно, на счастье, обрызгали внутреннюю стену и разошлись каждый в свою сторону.

* * *

– Апчхи!

Я вздрогнул от громового чиха и возмущенно сказал:

– Ты хоть прикрывайся, когда чихаешь! Ведь заикой сделаешь!

Федор смущенно кашлянул и извинился, добавив:

– Тут, товарищ майор, столько пыли… Окна почти все повышибало, вот и нанесло…

– Угу – нанесло… Я вон в том зале в говно вляпался, его тоже нанесло? Причем отметь – говнецо человечье и свежее.

Через секунду до меня дошло, что моя фраза звучит несколько двусмысленно, поэтому поспешил разъяснить:

– Я его не пробовал.

Одинцов хрюкнул, а потом, став серьезным, заметил:

– Странно, мы это здание позавчера проверяли – и ничего свежего не было…

– А, – махнув рукой, предположил я: – Мало ли кто тут нагадил? Скорее всего, кто-то из немецких солдат здесь прятался. И судя по брошенной форменной куртке, он добыл «гражданку», после чего свалил. Ладно, с этим этажом тоже закончили. Пошли вниз.

Мы бродили по замковому комплексу уже четвертый час и ничего толкового не находили. Всюду был какой-то мусор, поломанная и целая мебель, куча картин на стенах с изображением пейзажей и разновозрастных мужиков, всех как один одетых в доспехи и выглядевших спесиво до невозможности. Было много бумаг, но совершенно не относящихся к делу. Какие-то накладные, листовки, плакаты… А вообще, дворец впечатлял. И размерами, и неразграбленной обстановкой. Особенно, конечно, размерами. Как представлю себе, что у него еще и подвалы есть, так оторопь берет – сколько же нам тут еще лазить придется?

Спустившись на второй этаж, мы прошли в большой зал, где я, набрав кучу очередных бумаг поднял огромное перевернутое кресло и, плюхнувшись в него, начал перебирать макулатуру, а Федор пошел дальше.

– П-ш-ш-ш!

Звук, раздавшийся почти над головой, заставил рыбкой вылететь со своего трона и, извернувшись в полете, направить ствол автомата в сторону опасности. Увидев ее источник, я только коротко матюгнулся и, убрав оружие, подошел к напольным часам, внезапно пробудившимся к жизни. Правда, подошел осторожно, ожидая должного последовать за шипением громкого «бом»! Но отбивать время этот монстр не стал, а после первого угрожающего шипа заткнулся. Посмотрев на часы еще какое-то время и поняв, что с их стороны больше подлян не ожидается, я выразил свое отношение к творению старых мастеров:

– У-у-у, сука!

После чего, встав посреди зала, начал оглядываться. Рыться в бумагах, в надежде найти хоть какие-то хвосты от «кукол старой Магды», я больше смысла не видел. Команда, в которую входил Одинцов, тут уже все проверила. Ронять рыцарские доспехи, часто встречающиеся на разных этажах, или простукивать стены в поиске тайных ходов тоже посчитал глупым. Так что, наверное, самым оптимальным будет для очистки совести быстро проскочить по оставшимся залам и галереям, а с завтрашнего дня плотно заняться подвалами.

Угу, значит, так и сделаем… Только куда Федор делся? Ведь слышал его шаги в другом зале, когда в кресле сидел, а сейчас – тишина… Или он дальше ушел?

Пройдя через высокие двустворчатые двери, я оказался в следующем помещении. Старлея здесь не было. Блин! Куда он пропал? Покрутив головой, я крикнул:

– Одинцов! Одинцов, ты где?

Его голос раздался откуда-то справа:

– Я здесь, товарищ майор. Идите сюда.

Ага, вон еще одна дверь. Пройдя в нее, я оказался в зале размером метров двенадцать на пятнадцать. Он был практически пуст, за исключением резных деревянных кресел, стоящих по периметру, и большого стола, накрытого красной скатертью. Еще присутствовал громадный камин, в котором можно было зажарить слона вместе с хоботом и бивнями. Вот из этого камина сейчас выглядывал напарник и махал мне рукой. Подойдя ближе, я поинтересовался:

– Ты чего туда залез? Тайные ходы ищешь? Так они наверняка если и есть, то только в подвале. Но мы их все равно не найдем…

– Ищу, – смущенно признался старлей и добавил: – Мы их тоже в подвале искали, но все впустую. А сейчас я подумал – а вдруг он не в подвале, а на первом или втором этаже? Вот и полез в этот камин.

– Ну и как успехи?

– Да странно как-то… – Одинцов замялся, а потом показал мне перепачканную ладонь: – Вот, смотрите… Хотя нет, я сейчас!

Быстро выскочив из камина, он, поплевав на руку, вытер ее скатертью, и вернувшись обратно, сказал:

– Вот здесь провожу – видите, палец в саже. А вот здесь – тоже в саже, но гораздо меньше. Почему?

Хм, действительно странно.

– А ну отойди. – Отодвинув Федора, я сам нырнул в черную глубину. В конечном итоге, перемазав обе руки, убедился в правильности первоначальных предположений. Но вся беда в том, что сколько я не искал тайных кнопок или рычагов, ничего не находил. Только вымазался как черт, и площадь сравнительно чистого места увеличилась до квадратного метра. В конечном итоге вылез, освободив место Одинцову. Пока он работал трубочистом, я перекуривал и давал советы. Кончилось тем, что на голову Федьке свалился шмат сажи и он моментально превратился в негра. Со словами: «Твою мать!» особист выпал из камина и застыл в согнутом положении, с разведенными в стороны руками.

– Тихо, тихо, не шевелись!

Углом бывшей красной скатерти я насколько мог оттряхнул бедолагу, после чего мы закурили уже вместе, мрачно поглядывая на печку-переростка. В конце концов старлей, сплюнув черную слюну, выдвинул предположение:

– А может, так и должно быть? Ну, тяга разная, или огонь до этого места доходил, сажу сдувая, вот там меньше и запачкалось? Я просто с каминами раньше не сталкивался…

– Я тоже… Хотя, знаешь… давай последнюю попытку сделаем. Чистое пятно было на уровне груди. Если я встану вон на то кресло, моя задница будет на том же уровне. Может что-то в трубе выше есть и сажу жопой вытерли случайно, когда ход открывали?

– Да смотрели же – там только кладка кирпичная.

– Еще раз посмотрю, может, не заметили.

Подтащив тяжелое кресло к камину, я осторожно взгромоздился на него. Потом включил фонарик и в круглом пятне света сразу увидел лежащую на одном из выступающих кирпичей черную и сливающуюся со стеной цепь, уходящую в дымоход. Кстати, кусок этой же цепи валялся под ногами. То есть, получается, она изначально длиннее была, до самого низа? Но не это главное – главное, найдено, за что дергать!

Испытывая прилив детской радости от решения задачи, я потянул за сальные на ощупь звенья. Наверху что-то бумкнуло, зашуршало и на меня свалился такой кусок сажи, что напарник по сравнению со мной сразу стал выглядеть Белоснежкой.

Точно так же, как и Одинцов, растопырившись, я выпал наружу, заклиненно повторяя:

– Ах ты ж с-с… ах ты ж с-с… вот же с-с-с…

Теперь уже старлей бегал вокруг меня, пытаясь оттряхнуть и успокоить. Через несколько секунд наконец расклинило, и получилось выразить все, что я думаю про замки, камины, тайные ходы и идиотские приказы командования. Когда выговорился, Федор заметил, что, наверное, это была задвижка. В смысле, дернув за цепь, я приоткрыл или наоборот закрыл какую-то трубную задвижку, вот на меня и свалилось все это дерьмо. Только легче от этого не стало. Протерев наконец глаза и увидев, во что превратилась форма, я впал в полное неистовство. Выдернув из разгрузки гранату, заорал:

– Бойся!

И швырнул ее в каминный зев. Глупость, конечно, только не сделай этого, просто лопнул бы от злости. А сейчас, отскочив подальше, мы пригнулись в ожидании взрыва. Шарахнуло неслабо. Из этой долбаной печки вылетел целый фонтан мусора, с редкими осколками кирпичей, а я, распрямившись, удовлетворенно сказал:

– Вот так-то. Теперь никто больше не облажается и туда не полезет. А то – чисто, грязно… Ладно, сейчас завязываем с поисками и пойдем мыться. Я в таком виде неработоспособен…

Одинцов согласно кивнул, и мы пошли вниз, где, уже выходя во двор, столкнулись со встревоженными мужиками, прибежавшими на звук разрыва. Увидев нас, они остановились и вытаращили глаза. Потом культурный Марат спросил:

– Где это вас так извозило?

А Пучков сначала мерзко хихикнул, а потом зашелся в хохоте… козел. Причем Женька после секундной паузы к нему присоединился. Не обращая внимания на наглых щеглов, мы прошли по дорожке и направились в сторону колодца, расположенного во дворе. Стираться, конечно, не собирались: то, что на нас налипло, можно взять только горячей водой и хорошей щеткой, но вот умыться надо было всенепременно. Гек сбегал к машине и принес мыло, поэтому минут через двадцать мы были похожи не на чертей, а просто на очень грязных людей.

Пока мылись, рассказывали о поисках тайного хода. Рассказывали серьезно, но народ, слушая наше повествование, каждое слово комментировал и угорал, как на концерте юмористов. В конце концов это веселье стало раздражать, и я уже собрался дать команду выдвигаться в подвалы, но тут ко мне подошел Искалиев. Смущаясь, как это у него было всегда, когда он обращался к начальству, Даурен предложил:

– Командир, разрешите колодец проверить? Ведь сам дворец уже до нас осматривали и ничего не нашли. А я перед войной книжку читал историческую, про французский замок Сюлле – там описывалось, что подземный ход в колодце начинался. Мол, средневековые строители сделали в колодце что-то вроде сифона, и пронырнув его, можно было оказаться в тайном подземелье…

Хм… Задумчиво почесав подбородок и достав фонарик, я заглянул в жерло колодца. Он был узкий – где-то с метр в диаметре и выложен изнутри крупными осклизлыми валунами. На глубине метра три валуны образовывали круговой наплыв, немного сужая размеры отверстия, и еще чуть ниже, в свете фонаря, блестела вода. Почему-то захотелось туда плюнуть, но помня старую поговорку, сдержался и только гукнул в сырую глубину:

– У-г-у…

После чего, пожав плечами, я уже было собрался дать отбой этой идее, как вдруг меня посетила очень интересная мысль. Поэтому вместо отбоя, ехидно ухмыльнувшись, сказал:

– Про французов, говоришь, читал… Что ж, посмотрим, отличаются ли лягушатники от фрицев…

Хитропопый Пучков, увидев мою физиономию, сразу почуял опасность и, сморщив лицо, принялся потирать раненую ногу, всем своим видом показывая, как у него «ноют старые раны». Глядя на эти потуги, я только хмыкнул и, переключив внимание на Змея, приказал:

– Бегом к машине и тащи сюда веревку. Кое-кто сейчас будет работать водолазом!

Женька только глазами захлопал, понимая, на что я намекаю, но возражать не осмелился и порысил в сторону «уазика».

Конечно, в эту затею с колодцем я не верил ни на грош, но мокрый Козырев был бы хорошим отмщением. Ибо не фиг так ржать над старшими! Я бы обоих приколистов в этот колодец запихнул, но с одной стороны, сразу оба туда не поместятся, а с другой – было опасение, что чуть зажившая нога Гека после купания может воспалиться.

Да и от сержанта Искалиева это было первое предложение, которое нельзя пропускать мимо ушей. Парень только осваиваться начал, а отказав ему сейчас, вообще всякую инициативу в будущем убью. Так что пусть Женька поплавает. Заодно и подумает, во что может вылиться злобное ржание над попавшими в переделку товарищами.

Когда веревка была принесена, Даурен собрался сам лезть, но я, отобрав конец и мстительно щерясь, собственноручно обвязал Змея, показав пальцем, мол – вперед! Жека так расстроился, что даже раздеваться не стал, а молча передал оружие Пучкову, после чего, огорченно сопя, влез на кромку и, спустив ноги внутрь, еще раз посмотрел на меня.

– Давай-давай, гусь лапчатый! Ныряй, и нечего так жалобно смотреть!

Козырев, поняв, что от купания не отвертеться, передернулся и скользнул в глубину. Скользнул, чтобы тремя метрами ниже застрять в сужении. Глядя сверху, как он, сопя, пытается протиснуться глубже, я сварливо сказал:

– У-у, мамонт! Отожрался на казенных харчах! – И скомандовал мужикам: – Тяни его обратно.

Выдернутому как репка Змею приказал снять разгрузку и идти на новый заход. В этот раз Женька, предусмотрительно раздевшись до трусов, проскочил без проблем, а еще через несколько секунд я услышал его удивленный голос:

– Командир, тут какая-то дырка…

Освещая макушку младшего лейтенанта, поинтересовался:

– Какая в жопу дырка? Змей, если ты так шутишь, то мы тебя в этом колодце так и оставим! В естественной для тебя среде. Приколист хренов!

Но подняв лицо и щурясь от света моего фонарика, Козырев продолжал настаивать:

– Вот тут, под бордюром – дырка. Ее просто сверху не видно. Большая, квадратная. – И посветив в невидимое мне отверстие, добавил: – Там ход дальше идет.

Посмотрев, куда он светит, я понял, что ход идет в сторону разрушенной «кирхи». Да куда бы он ни шел, это все равно означает, что мы попадем в замковые подземелья.

А там и посмотрим, что в них есть и кто там прячется. Если, конечно, хоть что-то есть… Пока же, сказав ребятам, чтобы они вытаскивали несостоявшегося водолаза, я обратился к Одинцову:

– В общем так: обе машины сюда, во двор. Ставите их под этот навес и ждете. Ночью с водителями и радистом организуете дежурство, а то вас, сонных, недобитки разные замочат, как два пальца. К утру мы постараемся вернуться. Контрольный срок – двенадцать ноль-ноль. Если к этому времени нас не будет – свяжешься с полковником Гусевым. Доложишь, что и как. Пусть он дальше сам решения принимает. Все понятно?

Федор кивнул, а я, улыбнувшись, его подбодрил:

– Может, ничего и не понадобится! Мы, возможно, уже через час из колодца орать начнем, так что прислушивайтесь.

– Все понятно, товарищ майор! Но нет ли смысла еще людей вызвать?

– Зачем? Вдруг там дальше просто тупик или завал, а мы всех взбудоражим. Стыда потом не оберешься…

– Разрешите выполнять?

– Давай! – И уже обращаясь к своим ребятам, я добавил: – Ну что, мужики, пора становиться диггерами.