Все же немцы смогли под огнем закрепиться на узком плацдарме глубиной не более 50 метров. К сожалению, командование БОБР не успело организовать контрудар еще в темноте. А с рассветом, помимо улучшившихся условий ведения артиллерийского огня в дело вступили Люфтваффе. Немецкие авторы подчеркивают тот факт, что в удержании плацдарма основную роль сыграла авиация. Противнику удалось постепенно накопить силы, достаточные для развития наступления, в том числе перебросить около полудня артиллерию для непосредственной поддержки пехоты.^[10]

Надо сказать, что в первый день высадки советские войска оказали десанту довольно серьезное сопротивление. К полудню из строя вышла почти половина штурмботов. Потери их экипажей 14 сентября составили 74 человека (из 295 общих потерь в этот день).^[11] Высадка пошла с отставанием от графика. Машина вермахта дала сбой, но же сумела справиться с кризисом. К вечеру плацдарм был расширен до шести километров по фронту. К этому же времени произошло соединение основных сил десанта с высаженным на северной оконечности острова 161-м разведывательным батальоном.

15 сентября немцы стали использовать для переброски третьего, 176-го, полка паромы Зибеля и БДБ. Командование противника, учитывая сильное сопротивление советских частей на подступах к Орисарской дамбе, запланировало атаку на дамбу с утра 16-го. Благодаря опять же поддержке Люфтваффе задача была решена и путь на Эзель открыт. Уже к вечеру там был создан плацдарм, с которого началось наступление вглубь острова по трем направлениям. По северному побережью наступал 176-й пехотный полк, по южному, на Аренсбург, – 162-й, а на центральном направлении действовал 151-й полк. Со взятием 18 сентября 43-й батареи на полуострове Кюбассаар немцы организовали прямую перевозку артиллерии и тылов на двадцати паромах Зибеля и девяти БДБ. 21 сентября пал Аренсбург. С 24 сентября начались ожесточенные бои на полуострове Сворбе.

Интересно отметить, что единственный воздушный, точнее, планерный десант, осуществленный на Восточном фронте немецкими ВВС, имел место именно в Монзундской операции.

Для успеха высадки на Моон необходимо было нейтрализовать береговую батарею № 43 (три 130-мм пушки, командир батареи старший лейтенант В. Г. Букоткин) на полуострове Кюбассаар (остров Эзель). Батарея сильно мешала сосредоточению сил и средств для предстоящей высадки и могла затруднить само проведение переправы через пролив.

По неизвестной нам причине выполнение этой задачи было поручено Люфтваффе. Правда, личный состав десанта, названного «группой Бенеша» (по имени командира капитана Бенеша), состоял из роты элитного полка специального назначения «Бранденбург». Треть роты высаживалась на планерах, две трети – на разнотипных судах, собранных в портах эстонского побережья. Высадка первого планерного десанта (пять планеров), вероятно, производилась силами отряда 6./LLG1, вооруженного планерами DFS-230.

13 сентября 1941 года отряд, имевший десять планеров, прибыл в Пярну, откуда и совершал вылеты на десантирование. Посадочный десант планировалось провести в стиле захвата бельгийского форта Эбен-Эмаэль. «Бранденбуржцы» должны были ошеломить советских артиллеристов, в буквальном смысле свалившись им на голову. Успех должны были закрепить основные силы десанта, высаживающиеся с судов на побережье. Однако в реальности все пошло совсем не по утвержденным планам.

Операция началась ночью 14 сентября. Видимо, опытных судоводителей у немцев не нашлось, поэтому группы десантных судов сбились с курса и в заданном районе не высадились. Не лучше обстояли дела и у планеристов. Планерный десант вместо огневых позиций батареи высадился в километре севернее. Это дало возможность бойцам Букоткина не только организовать оборону, но и контратаковать противника. Для ликвидации десанта была выделена часть артиллеристов под руководством старшего политрука Г. А. Карпенко. «Брандербуржцев» оттеснили к побережью, атака со стороны моря была отбита беглым огнем прямой наводкой, и положение спасло лишь вмешательство Люфтваффе. Самолеты не только помешали нашим бойцам добить незадачливых планеристов, но и сбросили последним надувные лодки. На них немцы смогли на следующие сутки добраться до пришедших на помощь кораблей. Батарейцам достались в качестве трофеев пистолеты-пулеметы, боеприпасы и даже несколько фляг с ромом. По отечественным источникам, численность планерного десанта составила 125 человек^[12], но, учитывая, что планер DFS-230 принимал на борт только 8-10 бойцов, это число явно сильно завышено. По немецким данным, потери «группы Бенеша» составили 12 человек убитыми, шесть ранеными и четыре пропавшими без вести.

К сожалению, нам не известны подробности операции с немецкой стороны. То, что она была неудачной, в общем-то подтверждается лаконичностью доступных зарубежных источников. Еще меньше информации по второму планерному десанту на Эзеле, который, по советским источникам, был высажен 20 сентября в районе Мустьяла.^[13] Десант численностью до 150 человек^[14] был уничтожен бойцами 2-го батальона 46-го стрелкового полка совместно с артиллеристами 39-го артполка. В документах Кригсмарине этот эпизод упомянут несколько позднее как «первое применения четырех 16-тонных планеров». Скорее всего, в этом случае речь идет о первом боевом применении тяжелых десантных планеров Me-321 «Гигант», принадлежавших 1-му особому отряду большегрузных планеров «Sonderstaffel (GS)1». Отряд, насчитывавший по штату 5 планеров и 15 буксировщиков Me-110, базировался на Ригу. По данным В. Хубача, «Гиганты» использовались и для снабжения передовых частей дивизии.^[15]

Оба планерных десанта не оказали особого влияния на ход боев на островах. Вот какую оценку дал (правда, мимоходом) этим специальным операциям Люфтваффе швейцарский историк Юрг Майстер: «Взаимодействие между различными видами вооруженных сил может быть оценено как хорошее. Отклонением от „генеральной линии” стали Люфтваффе с их неудачной высадкой „группы Бенеша” и не вызванным необходимостью использованием на Эзеле планеров „Гигант”.^[16] В дальнейшем транспортные части, оснащенные планерами, активно использовались командованием Люфтваффе для снабжения все чаще возникавших на Восточном фронте больших и малых «котлов». Но ни разу – для высадки посадочных десантов.

Несколько слов об участии в боях частей, сформированных из местных жителей – эстонцев. В отечественных публикациях упоминаются эстонский оперативный батальон и две саперные роты. Шла ли речь о 12-м истребительном батальоне, сформированном в первые дни войны, или это какая-то иная часть, сказать трудно. Одна эстонская рота была введена в бой на острове Вормс, «оперативный» батальон – на завершающей стадии боев за орисаарскую дамбу. В обоих случаях эстонцы в подавляющем большинстве, не принимая боя, перешли на сторону противника. Первый сводный труд по истории войны на Балтике, изданный в 1945 году, прямо связывает проигрыш боев на орисаарской позиции с изменой эстонского батальона.^[17] Не отрицая самого факта, осмелимся утверждать, что в данном случае виновато наше же командование, бросившее в ответственную контратаку неустойчивое подразделение. Тем более, что на Вормсе аналогичный случай произошел почти на неделю раньше.

В боях за полуостров Сворбе приняли участие и относительно крупные корабли «Кригсмарине» – крейсера «Эмден» и «Лейпциг». Их участие было в известной мере делом случайным. Когда командованию ВМС Германии стало ясно, что советский флот не намерен прорываться из Ленинграда в Швецию, специально сформированное для его перехвата соединение стало возвращаться к местам базирования. «По пути» два не очень новых и не очень ценных крейсера были привлечены для обстрела стойко сражавшихся последних защитников Эзеля.

26 сентября оба крейсера выпустили по 360 шестидюймовых снарядов. Результат обстрела не наблюдался вследствие плохой видимости. На следующий день крейсера совершили два выхода к побережью полуострова. На этот раз им энергично отвечала 315-я батарея – правда, всего двумя орудиями. Советские торпедные катера провели смелую, хотя и безуспешную атаку. И, наконец, на кораблях заметили следы двух торпед, выпущенных с подводной лодки. Эта атака стала причиной того, что действия крейсеров у Сворбе были запрещены. Лодкой, сорвавшей планы гитлеровцев, была скорее всего Щ-319, не вернувшаяся из боевого похода. В дальнейшем против Сворбе действовали корабли не крупнее тральщика типа «М».

Третий крейсер, на этот раз «Кельн», был привлечен к обстрелу береговых целей уже при продолжении операции против Даго. Учтя предыдущий опыт, кораблю придавалось весьма солидное охранение.

Вообще Кригсмарине задействовало в Моонзундской операции довольно крупные для 1941 года силы. С помощью флота немцам удалось провести в первый день высадки ряд убедительных отвлекающих маневров. В районе Аренсбурга планировалась операция «Зюдвинд». Для демонстрации высадки на западном побережья Эзеля предназначалась операция «Вествинд», а против Даго действовал отряд под кодовым названием «Нордвинд». В свою очередь, операция «Зюдвинд» подразделялась на три подоперации: «Нау» (задействованы четыре тральщика типа «М» и 16 каботажных судов), «Штиммунг» (семь тральщиков, две самоходных плавучих батареи и четыре буксира) и «Лель» (четыре тральщика типа «М» и столько же типа R, две плавбатареи 7 буксиров)^[18]. В операции против западного побережья Эзеля были использованы корабли 2-й флотилии миноносцев, 2-й и 3-й флотилии торпедных катеров, транспорты, противолодочные корабли и малые тральщики.

Наибольшую известность получила операция «Нордвинд», участие в которой приняли оба финских броненосца, ряд других корабли ВМС Финляндии и немецкие легкие силы, базировавшиеся в финских шхерах. При выходе на операцию подорвался на советской мине и с большими жертвами (271 человек) погиб броненосец «Ильмаринен». К сожалению, судя по настойчивым описаниям в послевоенной (и достаточно поздней) литературе успехов советских береговых батарей в отражении несуществующих десантов, ложные высадки сыграли свою роль.

Кроме участия в демонстративных операциях и обстрелах берега, корабли Кригсмарине прикрывали переправу сухопутных войск от возможных действий советского флота. Впрочем, Вальтер Мельцер упоминает о срыве «советским сторожевым кораблем» переправы немецкого пехотного батальона в ночь на 15 сентября. Подразделение должно было высадиться вслед за 161-м разведывательным батальоном на северную оконечность Моона.

Бои на последнем рубеже обороны Эзеля продолжались почти десять дней и отличались большой ожесточенностью.^[19] В ночь с 3 на 4 октября на Даго ушли катера, на которых эвакуировалось около 170 человек, в том числе комендант БОБР генерал А. Б.Елисеев. Согласно официальной версии, попытка привлечь для эвакуации оставшихся бойцов суда, имевшиеся на Даго, не удалась из-за противодействия противника.

6 октября в Москве была принята последняя радиограмма с Эзеля: «Радиовахту закрываю, идем в последний и решительный бой».^[20] О том, что бои на острове продолжались минимум до 5 октября, свидетельствуют и сводки потерь противника, приведенные в приложении, а также история 61-й пехотной дивизии.^[21] Теперь настал черед северного острова архипелага.

Перед высадкой немцев на Даго в их группировке произошли серьезные изменения. В двадцатых числах сентября 217-я дивизия постепенно начала перебрасываться под Ленинград. С 23 сентября дивизия уже полностью вошла в состав 26-го армейского корпуса. Впрочем, до конца операции 61-ю дивизию поддерживал дивизион тяжелых гаубиц из состава артиллерийского полка 217-й пехотной дивизии. В начале октября в Крым убыло и управление 42-го армейского корпуса. Войска, задействованные в высадке на Даго, теперь подчинялись только командованию 61-й дивизии (с 9 октября).

Следует отметить, что германское морское командование предлагало до высадки на Даго захватить Осмуссаар, что, по его мнению, улучшило бы условия плавания по трассе Таллин – Хельсинки. Однако выбор, как мы знаем, был сделан в пользу Даго.

Высадка частей 61-й пд началась утром 12 октября. Через пролив Соэлозунд на южный берег острова войска переправлялись на БДБ, а непосредственно средствами высадки служили штурмботы. Как по немецким документам, так и по воспоминаниям участников высадки с немецкой стороны, первой волне десанта удалось достичь берега без помех со стороны противника. Огонь был открыт внезапно, корабли, обеспечивавшие высадку на Кассарском плесе, были накрыты первыми же залпами. Прежде чем они успели дать ход, тральщик М-251 получил прямое попадание в носовую часть – к сожалению, выше ватерлинии. Было ли это сознательным тактическим приемом или просто наши артиллеристы поздно заметили приближение десанта, сказать трудно.

Оборона северного острова была и менее продолжительной, и, судя по потерям противника, менее упорной. Уже 17 октября советские части отошли на полуостров Такхуна, где продержались до 22 числа.

Если эвакуация последних защитников Эзеля проходила спонтанно, то гарнизон Даго, теперь подчиненный генералу С. И. Кабанову, пытались спасти. Генерал Кабанов в своих мемуарах пишет, что якобы уже в начале октября было получено разрешение на эвакуацию Даго. Но скорее всего Сергей Иванович несколько опередил события, и приказ об оставлении Даго пришел уже в разгар боев, 18 октября.

Здесь мы несколько подробнее остановимся на дате принятия решения об эвакуации. Вообще-то Ставка Верховного главнокомандования разрешила эвакуацию островов еще 28 августа – правда, после завершения прорыва флота из Таллина. Как мы знаем, никаких действий в развитие этого решения не последовало. Учитывая, как проходила эвакуация Таллина и те события, что разыгрались непосредственно после прихода флота в Кронштадт, можно предположить, что про западные «анклавы» элементарно забыли. Скорее всего, позже, когда высадка немецкого десанта стала фактом, сочли за лучшее дать возможность «увязнуть» в боях на второстепенном направлении относительно крупной группировке противника. Об этом, кстати, свидетельствуют попытки снабжения гарнизона горючим и боеприпасами на транспортных самолетах из Ленинграда и малых судах с Ханко. И только в октябре, когда наступающий ледостав сделал оборону как Даго, так и Ханко бесперспективной, было принято окончательное решение об эвакуации.

Мы знаем, что из всего гарнизона архипелага было эвакуировано на Ханко 570 человек. Наверное, кто-то эвакуировался на транспортных самолетах.^[22] Некоторые из защитников острова попали в Швецию. Так, 19 октября в стокгольмских шхерах был задержан катер с десятью советскими военнослужащими. Всего берега нейтрального государства достигли около 150 солдат и офицеров Красной Армии.

Могла ли данная цифра быть выше? По нашему мнению, могла. Во-первых, отход наших войск на полуостров Сворбе уводил их от спасительного северного берега Эзеля, где вероятность переправы на Даго была выше. Причиной тому называлась нехватка переправочных средств. В то же время известно, что только 16 сентября немецкая авиация потопила пять катерных тральщиков, малый охотник, тральщик, буксир и транспорт «Волхов».^[23] Из воспоминаний защитников известно, что на островах находилось какое-то число гражданских судов, зачастую бесхозных. Одно из таких судов, шхуна «Мария», было использовано для эвакуации в 20-х числах октября.^[24]