Отзывы на книги автора «Владислав Ходасевич»

Удивительно, но Ходасевич оказался мне гораздо ближе, чем поэты Серебряного века "первого ряда" - Блок, Ахматова, Цветаева и т.д. Что, честно говоря, не совсем обычно - часто его стихи идут как бы свысока, отчетливо слышны нотки сноба и высокомерия, иногда прямо-таки ощущаешь, как между строчек сочится желчь и язвительность. И именно это - на общем фоне эпохи - оказывается наиболее эффектной позицией: там, где других поэтов дух времени кидает из одной крайности в другую, Ходасевич одаривает мир леденящим презрением независимо от внешних обстоятельств, из-за чего гнет свою линию туда, куда считает нужным, "Будь или ангел, или демон" - просто человек ему не интересен. А там, где кто-то кидается в эксперименты или переосмысление мира, он прививает "классическую розу к советскому дичку", то есть пишет о злободневном и современном в классическом и традиционном стиле - потому что так ему хочется, а вы все козлы (или "декольтированные лошади", как он назвал Маяковского).

Но при этом самое интересное в его стихах - это когда снобизм дает трещины, сквозь которые проступает и чувственность, и трагические нотки, и даже некоторая сентиментальность: "Мне лиру ангел подает, мне мир прозрачен как стекло", но при этом же "в аду за жизнь надменную мою я казнь достойную найду"; или же когда за "Я сам себе целую руки, сам на себя не нагляжусь" следует ужас времени в "Перед зеркалом": "Неужели вон тот - это я? Разве мама любила такого, желто-серого, полуседого".

В общем, тот случай, когда стихи хороши и по форме, и по содержанию - 10 баллов из 10

Что там должно меня растрогать, настругать или трогать себя не дам - это точно. В общем, здесь за редким исключением одна бессмысленная беспонтовая слезливая муть. Пушкина и Есенина стихи подобраны такие, что завязли давно на зубах. Выделил по одному стихотворению Лермонтова, Сологуба и Фета. Плещеев и Надсон - выше всяких похвал. Но для сборника этого очень мало. Стихи Саши Черного выбраны очень неудачно, чего попало налепили. В основном же, как и предполагалось, - серебряный век. Полный набор вздыхающе-истерящих неизвестно по чему. Стихи Ахматовой и Цветаевой можно было найти не такие безликие. В качестве какофонии добавлены даже маяковский и хлевников. За каким-то лешим под конец несколько переводных строчек Бодлера, Байрона, даже Оскара Уайльда.

Когда сталкиваешься с драмой и ее героем, всегда надо попытаться понять, как это было для него, а не как это для тебя.

Я же говорю, что он гений!!! А его рождественские стихи потрясающи и необыкновенны - каждое по-своему.

«Во-первых, они были вместе. Второе,
и главное, было, что их было трое,
и всё, что творилось, варилось, дарилось
отныне, как минимум, на три делилось».

Сравнительно недавно узнала, что мои самые любимые песни Дианы Арбениной (муз. группа «Ночные Снайперы»), Александра Васильева (муз. группа «Сплин»), « Сурганова и Оркестр» написаны и исполнены на стихи Бродского. В этот же день, я перелопатила кучу интернет-страниц в поисках его поэзии. Не буду лукавить, я и раньше слышала об Иосифе Бродском, но никогда не останавливала глаза и уши на столь странном «предмете». Как оказалось, очень зря.
Рождество, что может быть прекрасней! Новый год, другая жизнь, чистая страница. Так и автор, любил и ждал эту «границу времен», за которой белый лист и свобода открытий. От всего «рождественского», в том числе и от книг, ожидаешь самого доброго и волшебного, теплого и уютного. После «Рождественского сборника» писателя остались двоякие впечатления. Вроде стихи о Рождестве, Боге, семье, любви и все в них прекрасно, но чувство тревоги и волнения не покидало меня ни на минуту. Да, это, однозначно, рождественская поэзия, но какая - то особенная, атмосферная, глубокая, интимная и деликатная, не многие ее поймут и примут.
Не могу сказать, что это лучшее из «репертуара» Бродского, но эти мурашки, как побочный эффект на творчество автора, никогда не оставляли меня в покое, как и сегодня.

Просто сборник всех стихотворений, написанных Бродским ко дню рождения Бого-человека.
И еще - вполне себе захватывающее интервью-беседа с Петром Вайлем о вечной теме веры-религии-церкви.
Бродский удивителен в каждом слове.

Полюбился мне Владислав Фелицианович - стал, возможно, одним из любимейших поэтов благодаря своему... я не литературовед и в поэзии дуб дубом, но, кажется, благодаря своему, я бы сказал, холодно-петербуржскому религиозному космизму. Чувствуется в его стихах какая-то (могу ошибаться, не деритесь) устремленность холодной, но холодной как бы органически, от природы, мысли к самому центру мироздания. У Ходасевича, по-моему, в стихах много ума - но не от недостатка сердца, а от его, ума, избытка, от какой-то природной наклонности автора. Но - что очень важно - ум Ходасевича не видится мне гордым, самодовлеющим, накручивающим обладателя на себя самого. Нет, ум его как будто именно ввиду холодности недоступен и гордости - это ум-спица, а не ум-глыба. И спица эта - легкая, острая и сверкающая - вытягивается так далеко, что становятся возможными строки вроде тех, что поразили меня в сборнике.
(Росток отзыва несколько месяцев томился в черновиках, и вот я набрел на него и, как это водится, решил выложить в том виде, в котором он и был в черновики отправлен. Потому что, кажется, одну из самых важных для меня касательно творчества ВФ вещей я смог выразить (что со мной бывает редко) и озвучить).

Я недавно заметила, что подобные книги-сборные солянки нередко бывают неудачными, поверхностными. Это и не удивительно, учитывая, что чем шире тема, тем сложнее ее охватить, рассказать о предмете подробно. Так и здесь: книга напомнила смесь статей из Википедии с цитатами из воспоминаний тех самых поэтов Серебряного веках. Поэтому если вы ничего не знаете об этом явлении в русской литературе и культуре, то лучше читать сами воспоминания, биографии, качественные исследования. А эта книга ассоциируется у меня с тем, как если бы я открыла коробку конфет и надкусила бы каждую конфету. Да, об интересных личностях и читать интересно, но тут мало, порой однобоко и галопом по Европам. Были и вопросы к подбору материалов. Вот, к примеру, о Гумилеве рассказывается только его история жизни с Ахматовой, как будто и не было второго брака, тогда как в главе об Ахматовой упоминаются и ее последующие мужья. В общем, даже немного жаль потерянного времени.

Смерть и разрушение как спасение, как отдохновение для измученной души, попавшей в плен тела.
Вся книга пронизана отрицанием телесности как таковой. Тело принимается только как вместилище души, случайный приют, но не её храм.

Облекать мысли в поэтическую форму в лирике и прозе - бесспорный дар Владислава Ходасевича. Это дар особого звукового чутья, которое всё время мучительно стремится к совершенству:

"Как выскажу моим косноязычьем
Всю боль, весь яд?
Язык мой стал звериным или птичьим".

Плавность, текучесть, округлость и стройность форм притягивают даже там, где смысл не всегда понятен или приятен читателю.
Тонкие наблюдения за людьми и собой как в "Акробате" или "Зеркале".

Так же сквозь всю книгу проходит образ печальный опыт любви к миру, к женщине, к природе. Любовь, которая так и не стала радостной для Владислава:

"Слепая сердца мудрость! Что ты значишь?
На что ты можешь дать ответ?
Сама томишься пленница и плачешь.
Тебе самой исхода нет.
Рожденная от опыта земного,
Бессильная пред злобой дня,
Сама себя ты уязвить готова,
Как скорпион в кольце огня..."

Наверно, поэтому читать его стихи немного грустно, но именно эта грань мира живо прорисована в книгах В.Ходасевича.
Несмотря на грусть, они читаются легко. Стихотворения поглощают всё внимание и восхищают необычными наблюдениями.