Часть первая
Отцы и дети в современном мире

Глава 1. Родители-деспоты, или Почему подросток перестает ходить в храм

Умел ты детей своих родить, умей же и воспитать их,

как должно, да истинный отец их будешь.

Святитель Тихон Задонский

Психологи Татьяна Шишова и Ирина Медведева, работающие с трудными детьми, спрашивают родителей: «Невоспитанный, упрямый, ленивый, капризный – трудный… Ну что с ним делать?! А с вами? С вами что делать – мрачными, раздражительными, усталыми, безразличными, всегда спешащими и всегда занятыми? Что вашему ребенку делать с вами? Чем защититься от вашего хронического недовольства жизнью?.. Ведь тон отношений в семье задают все-таки родители, а не дети. И даже, если ребенок – тиран, а его родители – покорные рабы, это они позволили, они допустили такую расстановку сил!»

Бывает, заранее оберегая себя от будущих ошибок пока еще маленьких и подвластных им детей, некоторые родители с юных лет устраивают ребенку жизнь как в военной казарме. Родители, жестко требуя, порой оскорбляя ребенка, считают, что воспитывают его. На самом деле они поддались лености. Ведь воспитывать личность – это так утомительно. Детские психологи в ряду основных причин расстройств поведения у детей называют родительское требование безусловного подчинения, тоталитарный контроль над ребенком.

Такое случается и верующих семьях. Зачастую родители оправдывают свой деспотизм необходимостью детского послушания. Верующие же родители пытаются находить подтверждение деспотизма и в Библии, и в Домострое. Чего только не прочитаешь в околоправославной печати, и конечно, со ссылкой на Библию, включая совет ежедневно пороть ребенка для профилактики. Неудивительно, что инертные в духовном поиске атеисты из-за подобных идей склонны рассматривать православную семью как филиал первобытной пещеры.

А сейчас проверим наши жизненные наблюдения. Вот в храме стоит средних лет женщина. Назовем ее тетей Валей. С ней ребенок лет десяти, Ваня. Он стоит как вкопанный. Рядом детишки общаются потихоньку, то и дело норовят поправить огарки на подсвечнике или пробраться поближе к алтарю. Ваня же двигается строго по команде мамы, крестится, кланяется. Все прихожане в умилении – послушный мальчик, благоговейный! Ваню приводят в пример другим детям, маму хвалят – хорошо воспитала сына.

Тетя Валя возвращается с Ванечкой домой. Бабушка уже приготовила обед.

– Иди, Ванюша, обедай, – зовет она.

Ваня бежит к столу, хватает ложку, но тут же раздается гневный окрик мамы.

– Нехристь! А молиться перед едой кто будет?

Мальчик чуть не плачет от грубого замечания, но покорно читает зазубренную молитву. После обеда он уже не забывает сам прочитать благодарственную молитву, при этом робко косясь на маму. Звонит телефон. Тетя Валя снимает трубку.

– Алло? Кто это? Славик? Что ты хотел, Славик? Нет, Ванечка не пойдет сегодня гулять.

Бабушка заступается:

– Валь, да ты что! Он же ребенок, пусть поиграет, побегает на улице.

– А ты не подливай масла в огонь, – кипятится тетя Валя. Она сейчас уже совсем не такая тихая и приветливая, как в храме. – Как побегать? Он причащался сегодня! Вон они все бегают, а потом родители их к наркологу ведут. Пусть сидит дома и книжки читает.

– Да что это за книжки, разве это для детей книжки? ты бы ему дала лучше…

– Все, мать, хватит! Сама всю жизнь без Бога прожила, меня ничему путному не научила, так теперь еще ребенка мне хочешь для ада вырастить?!

– Да разве я тебя плохо воспитывала? – ахает бабушка.

Тетя Валя молча идет в комнату сына, проверить – как он читает благодарственные молитвы после Причастия…

…Проходит пятнадцать лет.

Звонок в дверь. Молодая женщина смотрит в «глазок» и говорит мужу:

– Иди сам открывай, твоя мамаша явилась. Я с ней разговаривать не собираюсь.

…Взрослый уже Ваня, тяжко вздыхая, плетется к двери.

– Вы чего так долго не открывали? – спрашивает тетя Валя.

– Когда смогли, тогда и открыли. Тебе чего?

– Да вот, – обескураженно отвечает тетя Валя, – так, думала… зайду, навещу, с внучком поговорю.

– Не о чем тебе с моим сыном говорить, – возмущается Ваня, – опять начнешь ему про боженьку заливать!

– Ваня! Ты как с матерью разговариваешь?!

– Как хочу, так и разговариваю.

– А ты знаешь, что в Библии сказано: «Почитай отца и мать…»

– Достала ты меня! – орет Ваня. – Чтобы больше не слышал я про твою Библию! И вообще, я сатанист, ясно?!

И дверь захлопывается перед носом у матери.

Тетя Валя выходит из подъезда и валится на скамейку – становится плохо с сердцем.

Бедная тетя Валя, бедный Ваня, и все члены этого семейства несчастливы, включая престарелую бабушку и жену Вани. Из-за чего? Ведь тетя Валя хотела «как лучше». Разве не первая материнская обязанность воспитывать чадо в послушании родителям и любви к храму Божьему? Вот она и старалась, как могла. Да только забыла она слова святителя Феофана Затворника: «Слово любовное никогда не раздражает. Командирское только никакого плода не приносит…»

«Всякий раз, когда мы насильно вырываем игрушку из рук ребенка, отторгаем его от общения с себе подобными и влачим его в храм, как рабовладелец несчастного негра на торжище, мы подрываем благочестивые устои детской души, помогаем ей сделаться революционеркой: в оный час топнуть на все ногой и повернуться спиной к Церкви… Гораздо важнее, оставив ребенка, как он есть, воздействовать на его сердце. И здесь, прежде всего, нужно наше слово, слово духовное, слово, умеющее растопить суету и помрачение детского сердца», – советует родителям протоиерей Артемий Владимиров.

Угнетенный домашними или своими сверстниками ребенок – не значит смиренный. Строгая мать, с пеленок державшая сына «в железных рукавицах», была уверена, что он вырастет дисциплинированным юношей. Каков же был ее ужас, когда сына призвали в армию и там, наконец-то вырвавшись из-под материнской опеки, он, не страшась никаких наказаний, принялся поражать окружающих поступками, выходящими за пределы добра и зла.

К сожалению, таких несчастных Вань, как и несчастных их отцов и матерей, немало. Но судьба Вани могла бы сложиться и по-другому. Он мог бы, например, никогда не выйти из-под контроля матери, не создать семьи, потому что любой ответственный шаг в жизни мог оказаться для него невозможным. Ваню вырастили, но не воспитали. Не предоставили возможности выбора, не научили принимать решения, хотя регулярно водили в храм в уверенности, что этого достаточно.

Подростковый бунт, переходящий в затяжной конфликт – не единственная проблема пожилых родителей и взрослых детей. Не сыновняя, а рабская покорность ничуть не лучше открытого бунта. Но именно открытое противоборство когда-то послушного ребенка чаще всего и приводит родителей в недоумение.

Вот такая ситуация:

«Как быть, если беременеет 16-летная дочь? Мать в ужасе: как мы могли проглядеть своего ребенка? В храм водили, причащали, в воскресной школе учили – и на тебе. Будущий папаша, как и положено по закону жанра, исчез без следов».

Ответ: «Кроме исполнения Закона, может, стоило учиться и учить Любви и благодарению Бога за все? Тогда, по крайней мере, не было бы ужаса во время попущенного Господом испытания. От гордыни человек не может допустить возможности падения ни своего, ни детей своих. Оттого и “ужас”. Мы водили, мы причащали(?), мы учили. Простите. Ольга Губанова». (www.kuraev/forum.ru)

Письмо с того же интернет-форума от еще одного «Вани», которого на этот раз зовут Алексей и который прямо указал свое вероисповедание как «сатанист»:

«Прошу прощения у всех, что я вывалил на вас свои личные проблемы, но я не знаю, куда можно обратиться. Очень сложная ситуация… Мне 17 лет, учусь в институте на первом курсе на престижной специальности (платно). Недавно я ударился в металл музыку и т. д. (со всеми атрибутами: косуха, цепи, длинные волосы). Я живу не с родителям, с бабкой и дедом (они престарелые люди, поэтому я, можно считать, живу один). Так вот, увидели меня родители в таком виде и конфисковали косуху (я ее сам купил, работал летом перед поступлением в институт). Я как-то не особенно и возмущался. Через день (в воскресенье) у меня день рождения (18 лет исполнится), и родители приедут ко мне, я попросил вернуть косуху. Мне отказали, при этом состоялся такой разговор.

Я: – Ты привезешь косуху?

Отец: – Нет, я ее выбросил в окно…

Я: – Почему?

Отец: – Одевайся нормально, как мужик, а не будь шестеркой…

Я: —?

Отец: – Ты находишься под чьим-то влиянием. У вас в институте кто-нибудь так ходит?

Я: – Многие ходят.

Отец: – Кто вами руководит?

Я: – Староста, что ли?

Отец: – Нет, кто из старших вами руководит?

Я: —?

Отец: – Вы не могли сами придумать такое, вы еще молокососы, вы еще ничего не понимаете.

Я: – Не понял.

Отец: – Ты находишься под чьим-то влиянием, эти люди обладают гипнозом, ты еще не понимаешь…

Я: – Какой гипноз, я что, в секту попал, что ли?!

Отец: – Да. Тобой манипулируют, а ты этого не знаешь, ничего, я выясню… И цепи сними и постригись, в конце концов…

Я: – Да ты больной!

Отец: – Я больной… а ты нет… Я приеду на день рождения, и мы поговорим серьезно на эту тему. Ты подумай, кто из нас больной, и я подумаю тоже.

Я в оцепенении.

Отец: – Одевайся нормально, ни шагу ни вправо ни влево, ты сейчас не понимаешь, ты как зомби… Вы все как зомби… Знаешь, что такое зомбирование?

Я: – Приезжай, но меня ты не увидишь я уйду из дома (блеф, куда мне идти).

Отец: – Ты думаешь, там тебя примут, там много таких с цепями… Хотя тебе выбирать: или семья или…

Я (бросая трубку): Или!

Через несколько минут звонит мать и слезно просит никуда не уходить. Она живет только ради меня и, что если я уйду, то она умрет…

Тут следует объяснить, что сама косуха не так важна. Она как символ. Я могу спокойно ходить в чем угодно. С раннего детства я был под жестким контролем родителей и тогда еще молодых бабки с дедом. Меня в школу провожали до 9 класса. Весил я тогда килограмм 120, был посмешищем. Часто болел, и по болезни в 11 классе остался на второй год. После этого я решил начать жизнь с белого листа… Пошел в качалку, стал весить 75 кг, ходил в бассейн, послал их всех. В конце 11 класса (в самом конце) я влюбился… Наделав много глупостей, я так и не смог объясниться с девчонкой. Потом я встречался с девушками и поднабрался опыта, но я не представляю, что будет, если я ее встречу… Поступив в институт, я решил, что того, кем я был, уже нет, и в знак этого я… надел косуху. Она была символом того, что тот, кем я был раньше, давно мертв… С родителями я вообще только по телефону немного общался, пока меня мать случайно не увидела… в полном обмундировании…

Что мне делать? Стать “приличным человеком”, как говорит отец, или гнуть свою линию? Он может спокойно перестать оплачивать институт, мы сильно поцапались. Может, действительно уйти из дома на время?»

Что тут скажешь? Кто прав, кто виноват? Отец вроде бы формально прав, требуя послушания. Но перечитайте этот диалог еще раз внимательно. А теперь вдумайтесь: о влиянии музыки на психику человека отец и не задумывается. Его главный вопрос: «Кто вами руководит?» Отцу невыносимо, что сын может прислушиваться к кому-то еще, кроме него, что его бывший покорный раб может попытаться сменить хозяина. «Ты находишься под чьим-то влиянием, тобой манипулируют», – повторяет отец. Но ему и в голову не приходит, что сам он постоянно, всю жизнь манипулировал своим ребенком и никогда не считал, что это плохо. Впрочем, таково его отношение не только к сыну, но и ко всему молодому поколению: «Вы не могли сами придумать такое, вы еще молокососы, вы еще ничего не понимаете… ты сейчас не понимаешь, ты как зомби… вы все как зомби…» Однако самому быть повелителем зомби – это вполне устраивает отца.

В той модели воспитания, которую избрали эти родители, в порядке вещей психологическое давление и шантаж: «тебе выбирать: или семья, или…», мать «слезно просит никуда не уходить… она живет только ради меня… если я уйду, то она умрет…». И при этом родители, конечно же, не забывают, что материально сын все еще от них зависит. Взывание к чувству долга неблагодарного мальчишки, ради которого, конечно же, родители только и живут, а он этого не ценит, стремление возбудить в нем чувство вины – это единственное оружие, оставшееся родителям в борьбе с собственным ребенком, потому что к сердечному чувству, к любви своего сына они воззвать уже не в состоянии, потому как нет ее, любви. Потому что уже нарушена та великая духовная связь, которая изначально связывает детей и родителей, ни о каком выполнении заповедей с обеих сторон нет и речи, родители давно не авторитет, счастье – быть как можно дальше от них. И это тот самый росток, из которого вполне может развиться неприятие не только земного, но и Небесного Отца. Протест разрастается, выходит за порог родного дома, и вызов бросается уже всему миру, его нравственным основам: «Я – сатанист».