Поэтому вторым лишь номером в любви остался.

Тан-цзун же ещё девочкой тогда меня добился,

Когда он девственность забрал, счастливым мне казался».

И тут вдруг на неё воспоминанье накатилось,

Когда в периодах весна и осень приходили,

У Вэй Ши-фана методам даосов обучилась,

Как культивировать бессмертие, как те учили.

Когда она достигла совершенства в том ученье,

То объявила всем себя Небесною царицей

И завладела троном, начала своё правленье,

Построила себе храм Даюнь-сы, чтобы молиться.

Там изучались виды практик разных, сексуальных,

Устраивались встречи с отроками, золотыми,

Нефритовых дев, где любовь на уровнях, астральных,

Знакомила всех юных с методами, непростыми.

Даосы говорили: «Мир энергией наполнен:

Инь – женской, и мужской – Ян, в перемене, постоянной,

Рождают в хаос вещественный мир и пространный,

И их взаимодействием в нас каждый миг заполнен.

От мига этого зависит форма с содержаньем,

Которые нас строят, наполняют и рождают,

И если в разум проникает это осознанье,

То, тот, кто это понимает, тайны мира знает.

Способен слабое он делать сильным в жизни этой,

Меняться, совершенствуясь, и перевоплощаться,

Он может воином стать, мудрецом или поэтом,

И императором, если желанию отдастся.

Инь есть Инь, Ян есть Ян, ведь это только говорится,

Но в Ине есть Ян, в Яне есть Инь, как всего начало,

И если захотеть, чтобы одно другим вдруг стало,

В противоположность можно перевоплотиться,

В природе всё со временем меняется местами,

Одно слабей становится, другое же – сильнее,

Борьба в нас происходит, управляет всем и нами,

Мы можем стать, кем захотим, отдавшись так идее».

У, слушая такие речи, в жизни всё меняла,

Старалась, изменяясь, добиваться своей цели,

Она всем женщинам в стране свободу открывала

Давала им возможность проявиться в каждом деле.

В Китае девочки собой ничто не представляли,

И жизни их особой ценности там не имели,

Родители их при рожденье часто убивали

У бедняков, так как лишь сыновей иметь хотели.

И девочки не получали там образованья,

А, вырастая, для детей годились лишь рожденья,

В стране мужчины получали право иметь знанья,

И брали в семьи женщин, как скота приобретенье.

При ней дороги женщинам открыты были,

Могли учёными и воинами становиться,

Впервые на них мужчины вниманье обратили,

Так как они могли с ними талантами сравниться.

Когда ей надоело заниматься даосизмом,

Она себя богом Буддой Мартреей объявила

В горах Лунмэнь – Драконовы Ворота возводила,

И увлеклась вплотную изучением буддизма.

В стране настроила буддийских храмов и кумирней,

В которых с благочестием молитвам придавалась,

И тут же с непокорными жестоко расправлялась,

Везде порядок учредила в Поднебесной, мирный.

Когда умер супруг, правленье сыну предала,

Беспомощному, и жене покорному Чжун-цзуну,

Но через месяц с женой сына в ссылку отослала,

А на престол другого сына возвела Жуй-цзуна.

Жуй-цзун шесть лет марионеткой был её, послушной,

Не посещал даже правительственных совещаний,

Совет её решенья принимал единодушно,

Разведка же везде внедрялась в каждое собранье.

Она же помогала устранять врагов всех тайно,

Её власть была крепкой, и к царю не допускались

Чиновники, никто не мог с ним встретиться случайно,

И во дворе на трон права за ней лишь признавались,

В стране она восстания и бунты подавляла,

На территории всей безопасность учредила,

И внешние границы государства раздвигала

После Кореи, Север, Юг и Запад подчинила.

(из тайных записей Юань Мэй)

«Секретные записи из Журавлиной резиденции» (1) были написаны Чжан Цзи во время Танской династии. Чжан гуань-бо, внук министра Цзин-цзян (2), держал несколько дюжин страниц копий этих записок в своём доме. Эта книга излагает неприглядные случаи из императорского дворца и отличается от всех других неофициальных биографий императрицы У-хоу, распространённых среди придворных (3).

Императрица У Цзэ-тянь сделала Хуай-и (4) своим любовником на многие годы, типа своей приручённой домашней собачки. Хуай-и был высокомерный и своенравный и не подчинялся правилам. Один раз он сел на лошадь и проскакал через весь Южный дворец, который был резиденцией премьер-министра. Императрица У-хоу узнала об этом и возмущённо отчитала Сюэ за это. Однажды она устроила пир Шанъянском дворце, где была со своей приёмной дочерью Цянь-цзинь, которая в недавнем времени стала её поверенной во всех любовных делах и даже негласно набирала в её собственный гарем мужчин, пропуская «для пробы» их вначале через свою постель».

– «Я – человек искренний, – сказала вдруг императрица,

Я – мира женщина, и нежность я не выбираю,

Сейчас же опытом я, как богатством, обладаю,

И радостями жизни могу всеми насладиться.

И всё же прелесть женщин и мужчин, при рассмотренье,

Заключена в их красоте и мягкости во внешнем,

И лишь они в любви рождают друг к другу влеченье,

Без коего окажемся мы все в аду кромешном.

Поэтому я получаю то, что я желаю,

И что б это не стоило, возьму без сожаленья,

Лишь только так я миром и собою обладаю,

Предпочитаю изобилие, а не лишенья».

Принцесса со словами, сказанными, согласилась,

Заметив: «Я уверена, что вы это поймёте,

Я в юности в таком же положенье находилась,

Как вы, и выход из всех затруднений вы найдёте».

– «Да, – молвила царица, – женщины мужчин сильнее,

Так как наш ум практичнее их, и в чём-то твёрже даже,

Мы менее нежны, мужчины нас всегда нежнее,

И в этом – слабость их во всём, и в этом – сила наша.

Мы, женщины, умеем от иллюзий избавляться,

И во время себя брать в руки, видя вещи ясно,

К решенью всех проблем с уверенностью направляться,

Решать дела свои, и не терять время напрасно.

Мужчины почему влагалище всех женщин любят?

Считая самым лучшим это, ими обладая,

Так как они мягки, красивы, это их и губит,

Они становятся податливыми, размякая».

И после этих слов царица стала одеваться,

Надела юбку шёлковую, кофту, шарф воздушный,

Как фея, что сошла с небес, стала преображаться,

Приобрела для соблазненья мужчин образ, нужный.

Затем послала за Чан Чжуном, когда тот явился,

Она в постели с ним все наслажденья испытала,

Он полностью её желаньям, скрытным, покорился,

Она ему являться каждый день к ней приказала.

(из секретных докладов Чжан Цзи)

«Его кожа была ослепительная, как снег: на ней не было ни малейшего пятна. Он был великолепен, его рёбра не выступали, он был как бы мясистый, но не жирный. Его отросток как бы походил на острую палку, когда пенис не вставал и не выпрямлялся, то он свисал в виде гусиного яйца и выглядел усредненным по размеру с гребешком, который выпирал при возбуждении на пять-шесть ногтей, когда же опадал, то пенис становился красным, мягким и гладким".

Когда принцесса давала свои рекомендации, выражение императрицы У-хоу ставало добрым и приятным, она шутила с ней, спрашивая, занималась ли она с ним любовью, чтобы проверить, хороший ли у него пенис или нет.

Принцесса сказала: «Он мне тоже нравится, но я не посмею ничего сделать с ним, ради вас. Так что, поскольку я все еще не могла поручиться за его сексуальное мастерство, я послала свою горничную соблазнить его». Она повернулась к горничной и сказала: «Расскажи все императрице. Не стыдись»!

Горничная встала на колени перед императрицей и прошептала ей, как учила принцесса, сказав: «В начале полового акта с Чан-чжуном его пенис чувствовался невероятно гладким и нежным в моем влагалище, как свежая личинка. Потом его складки растянулись, как у зонтика. После того, как он вошёл и вышел из меня три-четыре раза, бутон моего влагалища как бы расцвел и растянулся, и я была в полном восторге. Чан-чжун сам корректировал скорость своих движений и был чувствителен ко всем моим чувствам и желаниям. После наслаждения его пенис, подобный красному нефриту, свободно висел, но когда я дотронулась до него, он все равно поднимался от возбуждения».

Взволнованная императрица посмотрела на принцессу, сказала: «Ты действительно очень проницательна, дитя мое! Я слышала, что грубые женщины желают только силы, а не нежности. Таковы сексуальные привычки невежественных деревенских женщин. Сила и выносливость во время полового акта не являются важнейшим фактором и могут быть достигнуты с помощью медицины. В моем дворце много привезённых целителей, но они мне бесполезны. Это потому, что для меня мужской орган отличается собой красивой цельностью и нежной гармонией. Что касается органа этого старого моего лакея Хуай-и, то он больше похож на сухожилие, чем плоть. Он может пользоваться им только как грубиян. Несмотря на чувство некоторого удовлетворения во время полового акта с ним, после него я чувствую только боль от трения. Что касается императорского врача Шэнь Нань-цю, то его член превосходит пенис Хуай-и, и он довольно мясистый. Но как его овальность, так и его наконечник имеют одинаковую толщину. Кроме того, кожа немного обвисает и свободна, а края несколько сглажены. Только тогда, когда пенис возбуждается и становится прямоугольным, края обнажаются и набухают. Поэтому я часто чувствую себя немного нечистоплотной во время секса с ним. Напротив, человек, которого вы описали, кажется мне самым лучшим».

Принцесса Цянь-цзинь вышла и приказала своим слугам немедленно вызвать Чан-чжун. После того, как Чан-чжун прибыл, она заставила его одеться в одежду из шелка и крепа, и шляпу ему дала самую свежую, какой могла быть, и красивую, как нефрит. Она также велела ему принять ванну и подержать во рту бутон гвоздики для чистого ароматного дыхания , прежде чем войти в покои императрицы».

У для утех построить резиденцию решила,

Строенью имя дав «Журавлей в Упряжь Запряжённых»,

Чинов в нём позже принимала и лиц, приближённых,

Где тайных донесений центр разведчиков открыла.

В стране порядок с помощью служб тайных учредился,

Со всех концов секретные доклады к ней стекались,

А с ними она знала, где какой настрой сложился,

Во всех уездах её ставленники укреплялись.

Она шпионов среди них не только набирала,

Но много среди фрейлин женщин на неё служило,

Когда она осведомителей своих искала,

То отличала всех их, всеми ими дорожила.

Когда Шань-гуань Вань- эр стала наложницей, имперской,

Автоматически зачисленной императрицей

В её двор, личный, где проявлялся её нрав, дерзкий

И необузданный, то её приняли все лица.

И после преступлений, где её дед был замешан

Шан-гуань И, царедворец, сам виновен был во многом,

К концу своей беспутной жизни был весьма утешен

Тем, что остался при дворе, доволен был итогом.

Была Шан-гуань Вань-эр автоматически включённой

В число всех, небольшое, императорских наложниц,

А красота её влияла на всех подчинённых,

Её ум, цепкий, был похож на резку острых ножниц.

А дар её в стихосложенье и искусстве, новом,

Привлёк к себе привязанность самой императрицы,

Та сделал её своим секретарём, дворцовым,

Ей голову склоняли государственные лица.

Её императрица никогда не прогоняла,

Когда любовнику Чан-чжуну телом отдавалась.

И Вань-эр за утехами царицы наблюдала,

Когда в любви та возбудить любовника пыталась.

Вань-эр же умной женщиной была, когда следила,

Как госпожа с любовником своим в постель ложится,

Но знала всё же, хоть Чан-чжуна красоту ценила,

Своё место, к удовлетворенью императрицы.

Поэтому подальше от него она держалась,

Хоть часто видела любовника в одежде, нижней,

И зачастую его голым станом любовалась,

Так как не мог он оставаться с нею неподвижным.

(из секретных докладов Чжан Цзи)

«Императрица У-хоу подарила принцессе тысячу кусочков ипериальной парчи, добавив: «Я слышал, что принцессы в древние времена часто были аморальны. Это связано с тем, что были допущены ошибки при выборе зятя императора, как и мужа принцессы Ли.(7) Я прикажу художнику нарисовать тело Чан-чжуна так, чтобы отныне оно могло служить моделью. И только те мужчины, которые соответствуют этой модели, могут быть предложены в качестве потенциального мужа принцессе. Тогда у пары может появиться шанс найти счастье и гармонию в их близких отношениях, и принцессы перестанут искать удовольствия на стороне».