Когда я ещё, будучи студентом Канадзавского университета, жил, учился и работал в Японии, то познакомился в небольшом городке Ёсида-мати префектуры Ниигата с настоятелем дзен-буддистского храма «Роккакудзи» отцом Гонгэ. Он был родом из этого городка, который я скорее назвал бы большим селом, да и назывался-то он словом «мати», как селение, в отличие от понятия «тоси», что означает небольшой городок. В этом городке у него жили родственники, и он приезжал их навещать. Его храм находился высоко в горах Синано, в тех местах, о которых писал ещё в своё время знаменитый писатель Симадзаки Тосон, произведения которого мне также нравятся, как и повести моего любимого писателя Тургенева. Кстати, в их стилях есть много общего, возможно, Симадзаки Тосон писал свои произведения после русско-японской войны 1905 года, находясь под впечатлением от романов нашего писателя, с которым впервые познакомилась тогда японская интеллигенция.

Я встретился с отцом Гонгэ на одной пирушке у мэра. Местное общество было дружное и сплочённое, почти все жители городка знали друг друга. Когда мы разговорились с отцом Гонгэ, и я ему чем-то понравился, он стал говорить мне очень странные вещи. Речь зашла о романе Симадзаки Тосон «Нарушенный завет», и я сказал, что очень интересуюсь народом айну, аборигенами японских островов, о жизни которых писал автор романа. Я знал, что айну, заселявшие острова ещё до прихода на них японцев, отличаются от них внешне, у них растёт густая борода и многие из них голубоглазые. В основном они занимались скотоводством.

Будучи в Японии париями и считавшимися японцами «нечистыми», они как-то вообще выпали из внимания японской общественности. Мне очень хотелось встретить хотя бы одного айну, и тут вдруг отец Гонгэ мне объявляет, что один из его духовных воспитанников, монах Мосэ, является представителем этого народа. Более того, я узнаю со слов Гонгэ, что айну являются одним из затерявшихся в Азии колен евреев, которых когда-то в глубокой древности персы, пленив, увели из Земли Обетованной в Вавилон. Более того, храм Роккаудзи, в переводе означавший «Храм шести углов», имеет своим символ звезду Давида. Когда я это услышал, то почувствовал, что стою на пороге открытия, мировой сенсации. Пирушка продолжалась, и чем больше было выпито саке и пива, тем откровеннее становились наши разговоры с отцом Гонгэ. Узнав, что я изучаю японскую литературу и хочу стать писателем, он сказал, что некоторое время жил вместе с одним европейцем-писателем, который гостил у него в храме и тоже изучал японскую литературу. По вечерам тот писал рассказы о будущем.

– Как? – удивился я. – Он делал прогнозы на будущее, или же был фантастом?

Он рассмеялся и заметил:

– Ни то и ни другое. Он сам предсказывал будущее. Он просто слышал в шелесте листьев дерева шёпот тонких сущностей о будущем нашей планеты. Дерево само разговаривало с ним. Помните, как дело было с пелазгами у древних греком, с которыми тоже разговаривали деревья.

– Он слышал будущее? – я ушам своим не верил.

– Да, – ответил священник. – И очень страшное. Он сказал, что скоро Японии не будет. Вся она разрушится и уйдёт под воду.

– Он кроме вас ещё кому-нибудь это говорил? – спросил я.

– Говорил, но никто ему не поверил, посчитали его сумасшедшим.

– Однако, – признался я, – в такое трудно поверить.

– Вот и они так говорили, – сказал он, кивнув на моих японских друзей, предающихся веселью. – Пир во время чумы.

– А доказательства? – спросил я его.

– Есть доказательства, – сказал он, – я лишился двух своих учеников-монахов. Оба они исчезли, перешли в другое измерение, так сказать, в параллельный мир, или в иное время: в прошлое или будущее – этого я не знаю. Одного звали Хотокэ, а другого – Мосэ.

– Странные имена, – заметил я, – как я понимаю, Хотокэ переводится как Будда, а Мосэ – Моисей. А ваше имя пишется двумя иероглифами как «Воплощение»?

– Совершенно верно, – улыбнулся он.

– Неужели воплощение Будды!? – шутливо воскликнул я.

– Всё может быть, – добродушно рассмеялся он, – я пока сам этого не понял.

– И чем же занимались ваши ученики?

– Дело, которым занимались они, наши власти с американцами засекретили, – ответил он.

– Интересно, что же это за дело такое? – спросил я, ещё больше удивляясь.

– Дело об экспериментах НАСА с электронными ловушками, которые американцы расставляли по всей Японии возле самых старых деревьев.

– Зачем? – удивился я.

– Этого они нам не говорили. Проводили какие-то свои секретные эксперименты. Вы же, наверное, знаете, как трепетно японцы относятся к деревьям. Для нас буддистов, но особенно для синтоистов, дух дерева является богом, проводником в прошлое и будущее. Недаром когда-то в древности пеласги, жившие среди греков, также, как и этот писатель, по шелесту листвы дубов могли предсказать будущее. Ведь старые деревья являются самыми древними представителями жителей нашей планеты. А у нас в Японии есть деревья в возрасте нескольких тысяч лет. Таких деревьев больше не сохранилось в мире. И правительство их объявило национальным достоянием и сокровищем. Повсюду в мире деревья вырубаются, а у нас сохраняются. В Японии нельзя рубить деревья. Наша страна – единственная в мире, где площадь лесов увеличивается. Всю древесины мы ввозим в страну из-за границы. Дерево для Японца – святыня, потому что дух деревьев связан с прошлым и будущим, а их жизнь – с мировым вселенским временем. В моём храме тоже есть такое дерево, с духом которого он и общался.

– И что же ему сказал этот дух? – спросил я с замиранием в сердце.

– Он сказал, что приближается время мирового катаклизма. Япония затонет в мировом океане, как корабль. Погибнут почти все японцы. Исчезнет с лица земли Австралия, часть Америки и Европы, половина Азии тоже будет залита водой. Сохранится только Россия с западной и восточной Сибирью. Многие народы там найдут своё убежище.

– Неужели такие пугающие предсказания? – удивился я.

– И всё начнётся с Японии, – ответил Гонгэ, грустно покачав головой, – уже началось.

– Не может этого быть! – воскликнул я.

– Вот, – сказал он, доставая из своей дорожной сумки тетрадку. – Здесь он записал всё, что было, и что будет. Отдаю вам её, можете использовать, как хотите. Всё равно она здесь в Японии никому не нужна. Да и никто не понимает языка, на котором она написана. От неё у меня будут только одни неприятности с властями и американцами. Я специально её захватил с собой, чтобы передать вам. Может быть, вы с ним встретитесь и вернёте её ему. Он так неожиданно покинул тогда мой храм, что забыл некоторые свои вещи. Если вы его встретите, то напишите мне, я перешлю ему всё, что он тогда забыл у меня. Я пришёл на эту вечеринку лишь затем, чтобы встретиться с вами. Ну, а если не найдёте его, то уж пусть эти записи хранятся у вас. Всё равно, по его словам, скоро везде здесь будет вода. Может быть, в вашей стране найдутся благоразумные люди, чтобы подумать о будущем и как-то побеспокоиться о безопасности мира и человечества.

Я заглянул в тетрадь и очень удивился. Она была исписана по-русски почти каллиграфическим почерком.

– Так этот писатель русский? – спросил я у отца Гонгэ.

– Не знаю, кто он по национальности, но выдавал себя за немца. Знал хорошо немецкий язык, потому что носил с собой библию на немецком языке. Может быть, русский, может быть, еврей, а, может быть, немец. Но то, что он был православный, за это я ручаюсь. В деревне Ёсида он хотел открыть православную церковь. Но у него ничего из этого проекта не вышло. Потому что наши жители всегда придерживались традиционной веры, рождались синтоистами, а умирали буддистами. Он имел церковное имя Хризостом, но его все деревенские, почему-то, звали Христом Иесу – Иисусом Христом. Смеялись над ним, но на его проповеди ходили с интересом. Я думаю, что он путешествовал по Японии от русской православной церкви, но вот был ли он священником, я этого не знаю.

Я поклонился ему, поблагодарив за столь дорогой для меня подарок, ещё не совсем осознавая значимость этого дара.

После того вечера мы расстались с отцом Гонгэ, и он как-то выпал из поля моего зрения. Прочитав его тетрадку, вначале я отнёсся к ней как к курьёзу, не очень поверил тому, что там было изложено, но со временем меня стали одолевать сомнения. А может быть, всё, о чём он пишет в ней, и что очень похоже на сказку и местами даже на несуразицу, так мне казалось тогда, происходило на самом деле и может ещё произойти. Поэтому, предавая её гласности с некоторыми моими пояснениями, я снимаю с себя всю ответственность за изложенные там мысли, и надеюсь, что читатель сам сделает свои выводы. Мои пояснения приводятся только там, где нашему читателю может быть неясна мысль или источник, на который в своих рассуждениях ссылаются отец Гонгэ и сам этот таинственный миссионер. И ещё, он пишет о себе в рукописи в третьем лице с вымышленным именем, может быть, из-за своей скромности или конспирации. Я, чтобы не вносить лишнюю путаницу, просто назвал его Христом-спасителем, потому что до сих пор не могу понять, какая ему отведена роль в нашем мире.

Эта книга ещё может помочь тем, кто боится смерти.

Чистосердечно признаюсь, что раньше и я тоже боялся смерти, пока не попал в город Ёсида в Японии. Из разговоров с настоятелем буддийского храма Роккакудзи отцом Гонгэ и записей Христа-спасителя я понял, что наша жизнь неуничтожима, и мы вечны, хотим мы этого или нет. Живя в нашем общем доме, называемом Вселенной, мы путешествуем и попадаем из одного мира в другой, меняя нашу оболочку.

Отец Гонгэ считал, что в нашей жизни, как и во всей Вселенной, нет ни начала, ни конца, и ссылался на мнения древних учёных и философов, познавших мир. Так он говорил, что в своей книге «Значение знаков «Рассуждений и речей» и «Мэн-цзы»» знаменитый философ Ито Дзинсай (1627 – 1705) замечает: «Нынешнее мироздание – это вечное мироздание, вечное мироздание – это нынешнее мироздание. Разве есть у него начало и конец?» Поэтому человек, состоящий из энергии этого мироздания, живёт вечно, переселяясь из одной комнаты нашего общего Дома в другую.