БЕЛАЯ ДОРОГА

Широкая дорога, называемая Проспектом Мира, сложенная известняковой пылью, доломитовой дресвой и щебнем вилась через посёлок, разбросанный по холмистой глинистой равнине. На пересечении трактом сырых низин, ещё до войны, были выкопаны пожарные водоёмы, метров по тридцать в диаметре, когда-то в них купалась детвора, и женщины полоскали бельё. В семидесятых приехали большие машины, набурили по переулкам глубоких труб, и из колонок потекла чистая ледяная вода. Пруды зачахли, поросли рогозом, укрылись вязкой тиной и в зелёной водной толще, богато зрел свой мир с головастиками, пиявками и жуками плавунцами.

Поперёк светлой обширной трассы легко разъезжались два огромных чадящих «Урала». Зимой, выглаженное снегоуборщиком полотно, было звонким и гладким. Ранней весной, проезжающие трактора и лесовозы корёжили и рвали, распученную грязную колею. К середине мая по подсохшему пути проходил грейдер, выбивая искры из щебёнки и расталкивая на обочины, всплывшие за весну, из недр дорожных одежд, белесые глыбы размером с бычью голову, в которых палеонтолог мог бы увидеть отлично сохранившиеся образцы фауны мелководного и тёплого карбонового моря. Сцементированные остатки коралловых полипов, игл и пластинок морских ежей, обломки раковин брахиопод, не служили делу геологической науки, а помогали разряжать ряды самых лихих байкеров с леспромхозовской стороны. Подвыпившие парни, непутёво и бесполезно, уходили в пустоту, бились на шумных мотоциклах в немые для них куски камня, с примитивными окаменевшими организмами, кричащими о былых эпохах.

Однажды на этой дороге, маленький Коля стал свидетелем дикого случая, оставившего отпечаток в детской памяти. Он возвращался тёплым июльским вечером из гостей, бабушка наказала прийти не позже девяти.

По другой стороне навстречу шла очень красивая девушка в белом платье. Коля бежал по деревянной дощатой панели, но издалека заметил её и восхищённо замер. Сама «любовь» прилетела на «Метеоре» из Череповца, и проплывала мимо.

Рядом гарцевал паренёк на новенькой «Яве-350» в классическом вишнёвом исполнении с никелированным бензобаком. Он отъезжал от фемины, газовал, крутился вокруг неё, поднимая клубы пыли, а тёплый предзакатный ветерок поднимал легкий подол, оголяя смуглые колени смеющейся дачницы. Молодой человек решил показать рискованный номер, он дёрнул руль, и проехал на заднем колесе несколько десятков метров, нарисовав на дороге восьмёрку, поставил мотоцикл на «попа» и довольный соскочил на землю. Девчонка восхищенно выдохнула и игриво смахнула ладошкой чёлку со лба. Окрыленный трюкач прыгнул в седло, газанул и полетел прямо на неё с большой скоростью, как он делал уже сотню раз, до этого, проскакивая в сантиметре от желанного тела. Ветер дунул чуть сильнее, взметнулось легкая ткань, девичий крик, и глухой удар…. Старуха с косой спешила по другим делам, на луговой стороне отходила бабка девяноста шести лет, но даже смерть остановилась, оглянулась и удивлённо моргнула от неожиданности.

Мотоциклист резко затормозил, протащив безжизненное девичье тело, оставляя разбитой головкой с распущенными льняными волосами кроваво-жирный след в бежевой пыли. Раскинутым, поломанным белым цветком она лежала на этой дороге, – сорванная ромашка, сворованная жизнь. Белое платье, оказалась сшито из очень хорошей ткани, застряло в колесных спицах и не порвалось, увлекло за собой девушку. Голова ударилась о дорогу, проломился череп, раскинулись руки и неестественно вывернулись смуглые ноги, оголенные до бёдер. Недалеко закричала женщина, а растерянный парень стоял и смотрел на ноги убитой девушки, он так мечтал потрогать эти ноги. Вдруг он наклонился, его вырвало на дорогу, и вонючие брызги упали на тело.

***

Обломки самых ярких детских воспоминаний всё равно скроются без следа под глиной сладких впечатлений молодости и горьких разочарований старения. За человеческую среднюю, относительно недолгую жизнь, следы от прожитых интересных дней, недель складываются в слои, слои цементируются в пласты и со временем, заносятся мощным слоем серого песка обыденности. И вроде всё прошло, забыто, но…

Ты открываешь глаза душной ночью, после плохого сна, и в сознание, будто без причины выталкиваются сокровенные отзвуки прошлого. Этот кошмар, которого ты не помнишь, перетряхивает разум, выворачивая наверх детское давящее чувство холода в затылке, сплывает слепок чего-то, возможно, самого важного, что случилось в твоей жизни, подобно тектоническим сдвигам в литосфере, когда на дневную поверхность выходят глубинные древние свиты с неведомыми науке окаменелостями, раскрывающими историю живого мира земли.

***

Дорога слепящей лентой размоталась за горизонт и таяла в полуденном мареве. Посёлок обезлюдел, коровы лежали в узкой тени заборов и сараев, вяло отмахиваясь от назойливых слепней. Вдалеке, посередине проезжей части показался велосипед с двумя седоками: это был Николай и его двоюродный брат Василий, восседающий боком на раме древнего «взрослика» марки «Кама-Прогресс», чёрного с большими колёсами и выгнутым потемневшим от времени рулём. Вася, большеглазый любопытный, и не по годам умный парнишка десяти лет, младше водителя на полных три года, что в этом возрасте – целая вечность. Старший брат пользовался у него огромным непререкаемым авторитетом.

Колин подбородок упирается во взмокшую русую макушку Васятки, водитель иногда поднимает руки и управление, радостно визжа, берет на себя пассажир. Они с раннего утра вышивают по посёлку кренделя причудливого маршрута, уже сгоняли в леспромхоз, потом на плотину, заехали в книжный магазин прямо к открытию и там провели около часа. У обоих было отличное настроение, в книжном Коля заплатил за лотерейный двадцатикопеечный билет, доверил его выбрать мелкому. Васятка долго ковырялся в барабане из оргстекла и вот – удача, они выиграли три рубля, на которые приобрели, после долгих раздумий, книгу Жюля Верна «Приключения капитана Гаттераса» и цветные карандаши. Покупки Коля убрал в пакет и зацепил пружиной багажника. Они съездили к каналу, посидели на нагретых солнцем кнехтах пристани, помахали пассажирам проходящего четырёхпалубного теплохода «Советская Конституция» и двинулись в сторону дома.

На душе было так хорошо, что от избытка чувств Коля крикнул: «Вперёд, за Родину», нажал на педали, резко вывернул руль и повёл велосипед к краю дороги, туда, где начиналась глубокая канава поросшая крапивой.

– А-а-а, – заорал Васятка и схватился за руль.

Коля в последний момент вывернул и избежал падения.

– Колька, ты с ума сошёл, мы могли упасть? – облегчённо выдохнул Васятка.

– Могли, но не упали, не дрейфь малявка, со мной не пропадёшь! – сказал Коля, направил велик поперёк дороги к другой обочине и повторил опасный манёвр, потом ещё и ещё. Васятка кричал уже не испуганно, а радостно, в предвкушении нового виража на краю канавы.

Улица бежала под горку и внизу дорожная высокая насыпь левым краем обрывалась к заросшему пруду. Коля прижался к правой обочине и ускорился. Ветер зашумел в ушах, Васятка, больше не орал, и напрягся, как будто почувствовал темечком неладное, его руки лежали на изгибе руля рядом с руками брата. Он заметил, как побелели костяшки на Колиных кулаках:

– Ты чего? – крикнул Васятка.

– Ничего! Держись крепче, – уверенно гаркнул ему в ухо Коля, и направил велосипед поперёк дороги прямо к обрыву.

Николай хотел повторить старый трюк и вывернуть в последний момент, но вдруг, за долю секунду до края, какая-то упрямое второе «Я» шепнуло ему: «либо ты всё, либо ничего», он крепче схватился за руль и нажал на педали.

Васятка, не веря своим глазам, тонко вскрикнул, велосипед взлетел над тёмной гладью и рухнул, подняв кучу брызг.

Пруд оказался совсем не глубокий. Коля, облепленный тиной, помог выбраться оглушенному, ничего не понимающему брату на берег и побрёл обратно по грудь в воде, нащупал в мутной придонной жиже, колесо, другой рукой выхватил из воды и встряхнул пакет из книжного магазина.

Велосипедная рама переломилась от удара об воду и раритетная «Кама» раскололась на две части. Коля повесил обломки на плечо и выбрался к Васятке. Мокрые волосы младшего брата облепили лоб, он убрал их с больших, нет не испуганных, а скорее возбуждённых глаз человека, пережившего событие, потрясшее его до самого нутра, до маленького сердечка в худенькой груди, прошептал дрожащими губами:

– Ну, ты даёшь, Колька, ты и правда, сумасшедший.

Они выбрались на дорогу, очистили одежду от ряски и пиявок, выжали рубахи и штаны. Коля проверил купленную книгу, вода не успела просочиться внутрь свёрнутого в четыре раза пакета, но обложка была немного влажная, наверно накапало с будущих читателей. Посмотрели на останки велосипеда, сложенные на обочине.

– Что папе скажем? – спросил Васятка.

– Скажем правду, – сказа Коля.

– То есть, ты специально со мной на раме его любимого велосипеда, ещё со школьных времён, разогнался и с обрыва прыгнул в пруд? Он не поверит!

– Можем сказать, что прыгнул не специально, – вздохнул Коля, собирая железо. – Пойдём, я обещал тебя к обеду привезти.

ИВАН ПОСТНЫЙ

Коля проснулся от стука в окно. Растворив ветхие, в облупившейся краске рамы, он высунулся по пояс в холодный августовский туман. За окном, в серо-молочной пелене, темнели редкой паутиной, ветви рябины, простертые из мглы, к брёвнам старого дома. Коля вытянул руку, и ему показалось, что ладонь растворяется в пустоте. Вдруг по груди больно ударил маленький камушек.

– Кто здесь? – крикнул Коля.

– Миха! Кто ж ещё! Собирайся, поедем рыбу ловить, – послышался с улицы знакомый голос.

Это был Мишка, Колин друг. Они договорились сегодня идти на рыбалку. Коля посмотрел на часы – половина пятого, а собирались они в восемь утра встретиться у моста:

– Чё так рано?

– Дядька на моцике в район едет по делам. Нас до «Ивана» подкинет. А то пешкодралом-то не очень баско, – раздался быстрый окающий говор из тумана.

– Хорошо, хорошо, сейчас выйду, – сказал Коля и закрыл окно.