Глава 6

Вскочившие из-за парт дети грянули «Благодарственную песню» и с восторгом уставились на офицера в чёрном с иголочки мундире с алым крестом напротив сердца. Тоот вдруг почувствовал, что ему как-то неловко входить в собственный класс. Как будто, не выучив урок, он пытался прогулять занятие, но был изловлен и поставлен отвечать у доски. Он набрал воздуха в грудь, но, как назло, в голове крутилась только очередная историческая фраза бригадира Дрыма: «Если какая-нибудь хихикающая падаль скажет вам, что каска деформирует мозг, запомните и на носу своём зарубите – мозг деформирует отсутствие каски на голове в нужный момент».

– Расскажите о своих подвигах, – напомнила миловидная учительница.

– Подвиги? – смущаясь, переспросил Тоот, пытаясь вспомнить что-либо такое, о чём следовало бы поведать ученикам. По всему выходило, что о подвигах гимназистам лучше не знать. Он ещё раз озадаченно прокрутил в уме, год за годом, кусок своей жизни – от вступления добровольцем в действующую армию до сегодняшнего дня. Пожалуй, единственным приятным воспоминанием был его упырь, верно и терпеливо сносящий путешествия в бронированной коробке, безропотно сменивший приволье Территории на хлопотную дорогу невесть куда.

– Вот, к примеру, – желая помочь «коллеге», вновь заговорила учительница, отчего-то краснея и поправляя локон, – за что вы получили Пламенеющий Крест?

– Мы выбили хонтийцев из Волчьей Пасти и удерживали её до подхода основных сил, – почти отрапортовал ротмистр. Он припомнил вдруг те дни. Вернее, не припомнил, а разрешил памяти показать то, что хотел забыть. До войны Волчья Пасть называлась Долиной Чудес. В доисторические времена бурный поток, клокоча, пробил себе широкое русло в скалистом хребте Гараны, разрубив его почти пополам. Со временем река обмелела, оставив на месте рокочущих волн, сокрушающих горные кручи, небольшую студеную речушку, извивающуюся в обрывистых берегах. Вода и ветер создали в этой долине великое множество нерукотворных статуй, полюбоваться которыми съезжались как из Метрополии, так и из Хонти. Перед войной граница между этими двумя частями Империи проходила именно там, по Долине Чудес.

Когда штабные стратеги вдруг поняли, что, ударив через эту долину, они отрежут вражескую столицу от моря, на совершенно секретных картах появилась красная стрелка, идущая путём давешнего могучего потока. Однако хонтийские генералы учились в той же Академии, и потому разноцветные стрелки на картах встретились среди камней в Долине Чудес, обернувшись реальными стрелковыми частями.

Бои начались в октябре. Как писали в сводках – упорные и кровопролитные. Огневые валы перекатывались от одного конца долины к другому, затем обратно, потом наоборот – и так раз за разом. Ноябрь был снежным, едва ли не каждое утро глазам бойцов представало белое, как тетрадный лист, снежное поле, а к вечеру оно опять становилось кроваво-бурым в черных пропалинах.

Тоот и вся его бригада прибыли на этот участок фронта в апреле, когда наваливший за зиму снег начал сходить, обнажая штабеля неубранных трупов: в самом низу – оливково-зеленые мундиры хонтийских горных стрелков и зелёно-бурые имперцев и выше – чёрные, серые, бурые, серые с белой полосой на спине. Тоот даже примерно не мог сказать, сколько тысяч солдат лежало вот так, окоченев, без погребения, в Долине Чудес. Впрочем, язык уже не поворачивался называть её этим звонким именем. Величественные скальные монументы, прежде радовавшие глаз, были расколоты огнём тяжёлой артиллерии и бомбовыми налётами и кое-где торчали острыми хищными обломками в окровавленном крошеве, точь-в-точь клыки в волчьей пасти.

Полуроте первого лейтенанта Тоота после решающего штурма было поручено удерживать один из таких скальных обломков. Зачем и кому он был нужен, Тоот не знал, но приказ есть приказ. Промёрзшая земля не поддавалась – окопов не вырыть. Бруствер пришлось сооружать из лежавших тут же закоченелых мёртвых тел. С рассвета хонтийцы пошли в бой и четырежды были отброшены легионерами от каменного зуба. Затем все стихло. Тоот слышал, как где-то вдалеке ревели танковые моторы, осматривал свою поредевшую в бою полуроту и понимал, что и следующая атака вряд ли станет последней. Разве что поверх оттаявших штабелей появится новый чёрный слой бойцов 6-й бригады Легиона… Но, пока укрепляли позицию и оттаскивали раненых, произошло невероятное: между горными осколками появилось белое полотнище, и вышедший на стрелковую позицию хонтийский генерал сообщил о заключённом перемирии…

– Можно, можно? – один из учеников тянул руку, будто желая коснуться потолка.

– Да, пожалуйста, – разрешила учительница.

– Сражение в Волчьей Пасти – это гениально продуманная и блестяще проведённая операция маршала Карса, позволившая измотать и сокрушить хонтийских агрессоров, принудить их к заключению перемирия, а затем и к миру! – выпалил мальчик. – А позвольте вопрос, господин ротмистр. Вы получили Крест прямо из рук самого знаменитого маршала Карса?

– Прямо из рук, – кивнул Тоот.

– Ух ты! – Мальчишка восторженно присвистнул.

Учительница погрозила ему пальцем.

Ротмистр с трудом сумел удержаться от усмешки: плюгавый герцог Карс, родственник императрицы, в военных кругах слыл паркетным маршалом, не приближавшимся к линии фронта ближе, чем на три сотни фарлонгов. Воистину, был славен лишь тем, что первым из военачальников поддержал Неизвестных Отцов. Стране нужны были герои, и вот маршал Карс стал гениальным полководцем, а ротмистр Тоот – кавалером Пламенеющего Креста за беспримерную храбрость.

Он обвёл взглядом ждущих рассказа учеников, попытался вновь ощутить себя учителем гимназии, но не смог. Словно утопающий, хватающийся за соломинку, он вспомнил, как в позапрошлом году обучал новичков-кандидатов в действительные рядовые Легиона, и речь потекла твёрдо и плавно:

– Соблюдай главные принципы движения между строениями. Углы и отдельно стоящие постройки старайся огибать против часовой стрелки, справа-налево, чтобы иметь преимущество, стреляя влево от себя, будучи прикрытым чем-либо. При столкновении с врагом лоб в лоб ни в коем случае не беги от него, получишь десяток пуль в спину. Только вперед. Стреляй из всего, что у тебя стреляет. Кидай гранату, бросай нож, хоть бы и пустой магазин. Не дай опомниться, беги вперёд и вправо, боковым зрением ищи себе укрытие…

Ротмистр говорил долго, ярко, чётко, жестикулируя, приводя наглядные примеры, пока вдруг не споткнулся взглядом об распахнутые в ужасе глаза девчушки за второй партой от учительского стола, и сразу весь задор пропал, и на душе стало пусто и отчего-то тошно.

– Вот так вот, – завершил он и сконфуженно поглядел на часы. – Извините, мне надо спешить.

Он вновь как на иголках прослушал «Благодарственную песнь» и повернулся к двери.

– Дети, ведите себя тихо. Я сейчас вернусь, – объявила учительница. Она вышла за Тоотом в коридор.

– Я нёс чушь? – смущённо проговорил он.

– Нет-нет, господин ротмистр. Вы очень хорошо рассказывали. Просто здесь неподготовленная аудитория.

– Да что там, я нёс чушь. Простите, что сорвал урок.

– Ну что вы? – Учительница вдруг улыбнулась, и вся её напускная строгость улетучилась в единый миг. – Это был хороший урок для всех нас. – Она чуть замялась. – Простите, господин ротмистр. Можно личный вопрос?

– Валяйте, – махнул рукой Тоот.

– Вы меня не узнаёте?

– Простите? – Атр напрягся.

– Меня зовут Юна. Юна Дэнн. Я младшая сестра Крайта Дэнна. Вы помните его?

– Конечно, помню, – радостно улыбнулся Тоот. – Парнишка, который соорудил управляемую по радио крысу и принёс её в женскую гимназию на день тезоименитства Её Величества. Конечно, помню! Это мой ученик.

Он едва сдержался от нелепого вопроса: «Как он сейчас?» Среди прочих выпускников его класса Крайт Дэнн погиб в истребительном батальоне где-то здесь неподалёку.

– Но ведь вам же было тогда совсем немного? Лет одиннадцать?

– Двенадцать, – поправила Юна. – Но я ничего не забыла. Брат много о вас рассказывал. Очень любил вас. Жаль, что он сегодня не с нами.

– Он пал как герой, – заученно ответил ротмистр и закусил губу, вслушавшись в фальшивый пафос фразы. Перед глазами у него опять встали оттаявшие штабеля расстрелянных окровавленных тел.

– Он был бы очень рад увидеть вас.

– Пожалуй, я уже пойду. – Тоот вскинул руку к берету и повернулся к выходу.

– Простите, господин ротмистр. Быть может, у вас найдётся хоть немножко времени посидеть, вспомнить брата. Отец стал нелюдим и почти все время проводит на работе. А больше, – она развела руками, – мне не с кем.

– Да, конечно. Только я не знаю ещё, где остановлюсь. Если хотите, потом заеду за вами.

– Можете остановиться у нас.

– Но у меня бронеход, механик-водитель, пёс. – Тоот покривил душой, вспоминая Дрыма.

– Ничего, дом большой. Правда, он на отшибе, у леса. Но на колёсах отсюда ехать недолго.

Тоот поглядел на девушку. За последние годы он мало видел таких девушек. Практически совсем не видел. Но, как ему показалось, Юна очень хотела, чтобы бывший учитель принял её любезное предложение.

– Хорошо, – чуть не заикаясь от волнения и стараясь глядеть в окно, кивнул он. – Я подожду вас внизу, в бронеходе.

Вал Грас дремал на водительском сиденье, время от времени чуть приоткрывая глаза и высматривая, не идёт ли командир. За спиной его то и дело слышалось недовольное урчание запертого в десантном отделении упыря. Тесная железная коробка свободолюбивому зверю чертовски не нравилась.

– Потерпи, Дрым. Потерпи. Сейчас хозяин придёт.

При этих словах тяжелая входная дверь гимназии открылась, выпуская господина ротмистра.

– Вот и он.

Грас встряхнулся и положил руки на рычаги.

– Едем дальше?

– Стоим, – коротко ответил Тоот.

Дрым недовольно фыркнул и оскалил клыки.

– Сейчас девушку одну подождём, – то ли механику-водителю, то ли своему лохматому другу объяснил Тоот.

– Ай да ротмистр! Ай да хват! И часа в городе не провели, а уже девушка. Она хорошенькая? – заулыбался Грас.

– Воспитуемый, что за разговоры?! – резко оборвал его Тоот, недовольно сдвигая брови и обозначая жесткую складку над переносицей.

– Виноват, энц ротмистр, – подавился словами Грас.

– Вот так-то лучше. – Атр почувствовал, как на губах сама собой появляется улыбка. Надо же. Он поймал себя на странном ощущении, что не перестает думать о большеглазой учительнице с того момента, как закрылась за ней дверь класса.

– Я о жилье договорился, – садясь на командирское сиденье, пытаясь казаться равнодушным, сообщил Тоот. – Судя по всему, хорошее место. Дрым, для тебя там найдётся, где побегать.

Упырь недовольно фыркнул, всем своим видом показывая, что бегать он желает прямо сейчас.

– Ну погоди, погоди немного, нагуляешься!

Чтобы отвлечься от навязчивых мыслей, ротмистр начал вспоминать школьные истории: походы в лес, раскопки, спектакль, который ставили на гимназической сцене много лет назад. Крайт тогда играл молодого графа Баллу, вождя повстанцев, а он сам – императора Эрана II, к которому граф сам лично, чтобы избежать кровопролитного сражения, приходит рассказать о народных чаяниях.

Тогда Атру было примерно столько же лет, сколько Юне, и он казался себе очень взрослым. Тоот сидел прикрыв глаза, и в голове его крутилась гениальная сцена, вышедшая из-под пера таинственного Шерана, в которой император открывает графу Баллу, что тот его сын, награждает его за храбрость, велит своему войску приветствовать героя, а затем своими руками казнит его как мятежника. У зрителей при этой сцене всегда наворачивались слёзы на глаза, когда старик-император, отбрасывая в сторону окровавленный меч, целует отсечённую голову и падает наземь, прижимая её к себе. «Любимый сын, вот месть твоя!»

Тооту показалось, что он помнит зал и синеглазую, с огромными бантами девочку из первого ряда, едва удерживаемую отцом, чтобы не рвануться на сцену, на помощь брату. Прошло меньше года, и всё «императорское войско», и «мятежники», и «граф Баллу» сложили головы под гусеницами хонтийских танков.

«А ведь это я послал мальчишек воевать! – По телу Атра волной прокатила нервная дрожь. – И теперь поеду в один из опустошённых мною домов и стану там жить. “Любимый сын, вот месть твоя!” – Сердце его облилось кровью. “Массаракш!”»

– Энц ротмистр, – Вал Грас отвлёк командира от терзавших его мыслей, – может, желаете, я в магазин слетаю? Всё-таки в дом идём, опять же к девушке. Оно бы вкусненького чего-нибудь купить не помешало.

– Давай, – согласился экс-император и достал из кителя несколько смятых жёлтых кредиток и пайковую карту офицера Легиона. – В магазин на той стороне дороги не ходи, там и при государе ничего не было. Торговля для проезжающих. В переулке пройдёшь два дома, зайди во двор. Раньше, ещё до войны, там располагалась лавочка вдовы Унз. У неё всегда можно было найти хорошие продукты.

– Слушаюсь, энц ротмистр!

– Да, вот ещё. Если вдова или её дочери в лавке, скажи, что это для Аттайра Тоота.

– Так на карте же написано.

– Передай привет. Им будет приятно.

Странник ехал не спеша. Торопиться было некуда. Как любили шутить в конторе, «пожар развивался по плану». Ясно, что кто-то из сотрудников лаборатории, а может, и заводоуправления состоит в контакте с партизанами. Личные дела необходимо тщательно просмотреть, но шанс отыскать там что-либо существенное – минимален. Проверки здесь каждый год. Если не находят, значит, не то ищут. Одно можно утверждать почти на сто процентов: партизаны – не хонтийцы, не пандейцы, а уж тем более не жители Островной Империи. Это свои. И, что парадоксально, не просто свои, а специалисты, разбирающиеся в очень специфических вопросах волновой физики. «Хорошо бы узнать, – подумал шеф контрразведки, – партизан интересует что-то конкретное, относящееся к лаборатории танкового завода, – он потёр длинную костистую переносицу, – или же их просто интересуют любые разработки излучателей?