– Н-да. – Император вновь устремил взгляд на заснеженную лужайку, где шумная компания мальчишек со смехом топтала останки снеговика. – Вот и выходит, что помощи от кузена Георга ждать не приходится.

Он начал барабанить пальцами по подоконнику.

– Забавно, друг мой. Мы с Джорджи схожи так, что если переоденемся, то, пожалуй, даже Палата общин вместе с Палатой лордов не отличат, кто из нас император Великобритании, а кто – России. И вот на тебе! Впрочем, с дядей Вилли мы тоже близкие родственники. Такая, с позволения сказать, получается склока в благородном семействе.

Генерал-адъютант сдавленно кашлянул, не зная, что и сказать на эти слова.

– А вот японский микадо, – продолжал император, казалось, и вовсе не заметивший неловкой паузы, – хотя и не родственник нам, а свои обязательства по союзному договору выполняет в наилучшем виде.

– Так точно, – оживился докладчик. – Третьего дня в Петроград с военной миссией прибыл личный посланник микадо генерал Хатакэяма. Японцы предлагают дополнительное количество артиллерийских снарядов и патронов сверх оговоренного, а также готовы начать поставлять винтовки Арисака, хорошо себя зарекомендовавшие, – генерал вздохнул, – в прошлой войне.

– Полагаю, нам это будет весьма кстати.

– Именно так, ваше величество. Генерал Ацзума просил вашего соизволения срочнейшим образом принять его.

– Запишите его, пожалуй, завтра поутру. Перед Сухомлиновым.^[5] Мне представляется, это будет правильно. Есть ли еще что-нибудь?

– Так точно, ваше величество. Дело строго секретное. И весьма конфиденциальное. – Генерал-адъютант протянул императору папку с документами. – Это депеша, полученная только нынче. От датского короля.

Император взял в руки бумаги и, отвернувшись от окна, начал читать.

– Вы уже ознакомились с посланием?

– Я лично расшифровывал его, ваше величество.

– Стало быть, читали. Если верить сообщению господина Андерсена, агента короля Дании, кайзер Вильгельм в приватной беседе весьма сожалел о начале военных действий между нашими державами и назвал это ошибкой, досадным недоразумением.

– По словам господина Андерсена, так оно и есть.

– Здесь далее записка, начертанная собственноручно дядей Вилли, в ней он указывает, насколько боевые потери Антанты превосходят потери Германии и Австрии. Сюда бы еще следовало добавить потери Турции, но об этом кайзер Вильгельм забывает. Как мне видится, вся эта цифирь служит одному делу – подтолкнуть нас к переговорам о сепаратном мире.

– Еще бы, он всерьез мыслил закончить войну за семь недель. Ан, нате-ка, не вышло! – Царский собеседник расправил плечи так, что густая золотая бахрома на эполетах качнулась волной, и добавил: – И не таких бивали!

– Не вышло, – вслед за докладчиком повторил император и добавил со вздохом: – Ну, да и у нас не больно-то выходит! Великий князь Николай Николаевич даром что могуч, а нашего сухорукого родича одолеть не может.

– Россияне долго запрягают, да быстро ездят, – вступился за Верховного главнокомандующего свитский генерал. – Так еще Бисмарк сказывал.

– Оттого его Вилли и турнул, – вновь усмехнулся Николай II. – Да, кстати. – Император внимательно поглядел на собеседника, точно сомневаясь, доверять ли ему. – От полковника Лунева какие-нибудь известия были?

– От него самого никак нет. Однако же генерал Джунковский сообщает, что, едва прибыв в Петроград, сей доблестный офицер сумел раскрыть целое осиное гнездо фальшивомонетчиков, работающих на австрийскую разведку.

– Фальшивомонетчиков?!

– Точно так. А руководил ими, как сообщают, некий Конрад Шультце, управляющий госпожи Лаис Эстер.

– Лаис Эстер? – Император наморщил лоб. – Совсем недавно я где-то слышал это странное имя.

– Как же, – генерал закрыл папку, – вчера только эта особа гостила у вашей сестры, Ксении Александровны.

Христиан Густавович поправил золотое пенсне, придавая лицу суровость и выдерживая паузу, что случалось всякий раз, когда он намеревался сообщить нечто значимое, сенсационное.

– Ну что, Платон Аристархович, до окончания проверки купюр еще далеко. Их, сами изволите понять, у госпожи Эстер оказалось несметное множество, но кое-какие результаты уже есть. Вот так-с! – Он аккуратным жестом поправил перо в чернильнице. – Результаты, я вам скажу, престранные.

– Давайте говорите. Что ж вы тянете-то? – Лунев помешал ложечкой чай и отломил кусок свежей, еще теплой сайки, принесенной Заурбеком из пекарни ресторана «Малоярославец», что на углу Невского.

– Так вот. Исследованные купюры можно условно разложить на четыре группы. Это «шультцевки», старые и хорошо известные. Но, должен вам заметить, оных среди исследованных денежных знаков почти не встречается. – Снурре отхлебнул из своего стакана. – Так, в той же пропорции, что и среди сбережений прочих граждан.

– Понятно, – продолжая задумчиво помешивать чай, качнул головой разведчик. – Далее.

– Вторая группа – самые что ни на есть настоящие российские ассигнации. Но тут есть одна деталь. По спискам казначейства купюры данных серий и номеров отправлялись в наши приграничные города. В частности, Каменец-Подольский, Черновцы…

– Не стоит перечислять, приложите к делу список, – прервал дотошного чиновника Лунев. – Насколько я понял, есть большая вероятность, что эти денежные знаки были захвачены австрияками, а затем переправлены сюда нелегальным путем.

– Именно так-с, но и это еще не все. – Снурре победительно блеснул глазами из-за стекол. – Две последние части, насколько мне видится, куда как интересней.

– Что ж в них эдакого необычного?

– А вот извольте видеть. – Христиан Густавович открыл изрядно потертый кожаный саквояж и жестом фокусника вытащил две купюры с портретами государыни Екатерины Великой.

Лунев бегло глянул на сотенные бумажки, дожидаясь объяснений.

– На первый взгляд все кажется верным. «Катенки» себе и «катенки».

– На второй взгляд тоже. – На лице Снурре обозначилась победительная улыбка. – По обеим наши эксперты заявили, что они настоящие.

– Да не томите же!

– Это я приметил, – не без гордости объявил коллежский асессор. – Взгляните-ка на серии и номера.

Лунев внимательно начал рассматривать комбинации букв и цифр.

– Что за чертовщина?! – от неожиданности Платон Аристархович засунул чайную ложечку в карандашницу, сделанную из обрезанной снарядной гильзы. – Одинаковые!

– Вот именно-с! – Указательный палец Снурре уперся в одну из купюр. – Сходны как две капли воды! Отсюда следует, что у господина Шультце-старшего теперь недостатка в соответствующей бумаге и краске нет. Так что печатает он деньги, от наших абсолютно неотличимые. И вот тому подтверждение.

Полицейский чиновник достал из саквояжа запечатанную пачку сотенных банкнот.

– И не опасаетесь вы с собой такие деньжищи носить? – покачал головой Лунев.

– Отчего ж не опасаюсь, Платон Аристархович? Очень даже опасаюсь. Но если кто-то нынче решится денежки эти потратить, то пусть уж сразу на лбу напишет: «Расстреляйте меня». Ибо денег этих, – Снурре похлопал рукой по увесистой пачке, – в природе еще не существует. Если, конечно, верить докладу казначейства, а заодно и Экспедиции заготовления государственных бумаг, эту серию с марта только должны начать печатать.

– М-да, – протянул контрразведчик, – по всему видать, информация господину Шультце-старшему попадает из первых рук. Либо австрияки надеялись, что подвох не вскроется, либо полагали, что до поры до времени эти купюры отлежатся в сейфе госпожи Лаис. Ведь деньги-то привозил хозяйке Шультце-младший, а он наверняка знал, что следует пускать в ход, а с чем подождать.

– Здесь есть еще она занятная особенность, – продолжая доставать тузы из рукава, проговорил Христиан Густавович. – Как обнаружилось, в Русско-Балтийском депозитном банке у госпожи Эстер абонирован еще один сейф. Но если в первом хранились купюры лишь крупного достоинства, то в этом – пачки по десять и двадцать пять рублей.

Снурре замолчал, выжидательно глядя на контрразведчика, точно собираясь уточнить, понятна ли тому его мысль.

– Ты хочешь сказать, – медленно начал Лунев, – что мелкие деньги использовались там, где крупные могли вызвать подозрение?

– Именно так, – с ликованием объявил полицейский чиновник. – Скажем, для финансирования саботажа на военных заводах, забастовок и прочих бесчинств.

– Интересный расклад получается. – Платон Аристархович завернул сотенную купюру вкруг указательного пальца. – Чем дальше, тем больше хочу свести знакомство с господином Конрадом Шультце.

Он поглядел в окно. Там уже стемнело, лишь в Зимнем дворце кое-где горели фонари, освещающие подъезды. Следовало садиться за отчет. Конечно, за то краткое время, которое он находился в Петрограде, сделано уже было немало. Однако же имело ли это отношение к вероятному заговору против государя-императора? Да или нет? Да или нет… Какой смысл объявлять государю о раскрытии опаснейшей сети фальшивомонетчиков, когда задание его состояло совершенно в ином? И все же успех налицо, и дело следует довести до конца. Тем более куда проще объяснить соратникам, что охотишься на австрийских шпионов, а не на великосветских львов. Так оно, пожалуй, правильней.

В дверь кабинета постучали.

– Ваше высокоблагородие, разрешите доложить! – На пороге стоял неунывающий атаманец. – Заброс невода прошел успешно!

– Какого еще невода? – раздраженно поглядел на казака Лунев.

– Ну, как в сказке, помните? Первый раз закинул старик невод, второ…

– Ты можешь толком рассказывать?

– Так а я шо, молчу, что ли? Я как на телефонной станции с девушками о том о сем потолковал, заехал в полицейское отделение узнать, нет ли вестей о нашем таинственном Ринальдо Ринальдини.

– О ком?

– Ну как же, Ринальдо Ринальдини – Черный Дракон, благородный разбойник. Как водится, погорел на бабе.

– Тьфу ты! – В сердцах бросил контрразведчик. – Запомни, того, кого мы ищем, зовут Конрад Шультце. Не Робин Гуд, не Ринальдини этот, не Роб Рой, наконец!

– Как скажете! – Сотник вытянулся в струнку, изображая на лице предписанное императором Петром идиотское выражение. – Я только доложить хотел, что следок-то вышеупомянутого имярека сыскался.

– Ну-ну, давай говори!

– Эх, то «говори», то «тьфу ты». – Холост обреченно махнул рукой. – Жизнь мотузяная. Не ценют. Разве шо по башке не бьют. В общем, так дело было: по сообщению городовых Иванкова и Кутейникова, человек, сходный по описанию с господином Шультце, на Большой Морской, неподалеку от французского посольства, взял извозчика и отбыл в неизвестном направлении.

– Все? – разочаровано произнес Лунев.

– Было бы все, стал бы я рассказывать! Городовые эти у посольства регулярно дежурят и извозчика этого знают. Отыскали его, порасспросили как следует. Я ему фотографию показал. Ее пострадавший наш среди бумаг Конрада изъял. Так вот, извозчик по фотографии клиента опознал. Говорит, точно, долго по городу с ним ездили, а потом на Литейном, у Таврического сада господин Шультце с извозчиком расплатился, даже с лихвой дал, попросил молчать и буквально растаял в тумане.

– Где это было? – скороговоркой произнес контрразведчик, напрягаясь, точно борзая, почуявшая след.

Атаманец склонился над разложенной на столе картой, отодвинул стакан с остывшим чаем и уверенно ткнул пальцем в прямую линию улицы.

– Вот тут.

Лунев устремил взгляд туда, куда указывал его помощник.

– А тут у нас что? Как интересно! Если верить карте, отсюда до Брусьева переулка едва ли полтораста саженей будет!

(Из донесения от …01.1915 г.)

…В связи с возникшими неустранимыми обстоятельствами первоначальный план вербовочного подхода выполнить невозможно. Срочно требуется перегруппировка сил. Вынужден действовать по обстоятельствам.

Фехтмейстер