К вечеру у Петра Сергеевича все было готово. Он сначала заехал в гипермаркет, купил спиртное, икры, колбасы и прочее, что необходимо в таких случаях, затем заехал в ресторан, взял шашлыков, еще какую-то снедь под горячее. В общем, к семи часам вечера стол был накрыт по высшему разряду и Петр стал спокойно ожидать гостей, сидя у телевизора. Март – опять время выборов и по нескольким программам телевидения упитанные кандидаты в депутаты, как обычно, обещали на разные лады победить нищету, увеличить зарплаты и пенсии и поднять уровень жизни народа до неимоверных высот. Из этих агитвыступлений Петр Сергеевич сделал вывод, что в Питере выборами называется благотворительность бедных в пользу богатого сословия. Он выключил телевизор и тут же раздался звонок в дверь. Когда Малета открыл дверь, в квартиру вошел нисколько не постаревший, такой же высокий, худощавый и, по сравнению с Петром – пышноволосый, Николай Павлович Петровский. Он был, как всегда, подтянут, в строгом костюме, застегнутом на все пуговицы, правда, на этот раз, без галстука.

– Я рад Вас приветствовать на родной земле,– изрек он,– ты в Питер по делам, на время, или тебя совсем поперли из твоей губернии?

– Совсем поперли,– поддержал шутливый тон друга Малета.– Буду теперь дома ловить рыбку в мутной воде. Шучу. А если серьезно, то я получил полный расчет и свободен, как птица стриж. Если есть выгодные предложения относительно работы – обращайтесь без стеснения, рассмотрю любые.

– Надо подумать. Такими опытными кадрами разбрасываются только дураки. А тебя поперли по собственному, или, прости, с хвостом приехал, в виде там служебного несоответствия или недоверия?

– Да нет!– стал оправдываться Петр Сергеевич.– Все нормально, сам ушел, по собственному желанию.

– Это – да! Понятно, что сам! У нас из администраций все сами бегут. Испытывают, так сказать, непреодолимое собственное желание уволиться из госаппарата,– иронизировал Петровский. – Ладно, позже обсудим твое положение.

– Ты Желтка – то видел? Где он опять пропадает?

– Видел я твоего Желтка, побитый опять какой-то, но обещал придти, правда не обещал, что придет один.

– Вот и славно, я уже лет десять Катьку его не видел,– наигранно обрадовался Малета.

В это время в прихожей открылась дверь и в квартиру шумно ввалились Серега Желтов с супругой.

– Кто это тут банкеты закатывает. Вот и нам посчастливилось покутить на номенклатурном рауте,– юморил Серега.– Привет! Наконец-то и ты, дружище, заявился в наше-то болото. Это я в климатическом смысле.

– Здравствуй Петя!– прощебетала Екатерина и подставила Петру щеку для поцелуя.– Ты к нам надолго или навсегда?

– Чувствую, чья ты жена. Сразу ощущается ваш «грязный» семейный юморок,– целуя Катю, произнес Петр.– Как получится, так и выйдет. Я пока не задумывался над ближайшим будущим.

– Это правильно. Даже дохлая рыба может долго плыть по течению,– продолжат острить Серега.– Кто-то там тебя сильно прищемил, в твоей администрации губернской?

– Есть немного,– ответил Малета.– Обидели там полицейские по ошибке одного культурного светилу московского, приняли за преступника. Сам виноват, нужно было одеваться прилично, следить за собой, ну хотя бы побриться. Ну, они его три дня и продержали в каталажке, пока все не выяснили. А я в администрации курировал тех «полиционеров», будь они неладны. Вот этот культурный деятель всю свою злобу через московское начальство на мне и выместил. Как результат – плакала моя «политическая» карьера. В общем, ушел я по собственному желанию моего руководства.

– То есть виновата культурная среда страны,– снова пошел в атаку Серега,– это всегда так. Люди сильнее всего обижаются на тех, кого они сами обидели. Но ты не раскисай. Все рано или поздно встанет на свои места.

– Ну, да! Видимо судьба такая,– подытожил тему Петр.

– Цитата в тему!– подхватила Катя,– «Пока человек не сдается – он сильнее судьбы». Хватит о грустном, давайте за стол, хряпните по сто граммов и поговорите, а то я голодная страшно, а мне еще по делам бегать. Так что, Петя радуйся – я недолго буду своим присутствием надоедать вашей мужской компании, успеете еще всем «косточки перемыть», когда я уйду.

– Кать,– а чего это Серега какой-то поцарапанный, помятый,– включился в беседу Петровский,– это не ты его дома «мутузишь» за какие-нибудь грешки?

– Нет, это он сам себя «мутузит». Вот, чуть выпьет и расскажет вам в красках про свои экстремальные приключения. Ну, давайте за стол, Петр Сергеевич, командуй.

– А что – командуй? Садитесь за стол, все готово.

Выпили по одной рюмочке, по второй, по третьей, хорошенько закусили. Причем, это все молча, только произнося короткие, стандартные в такой ситуации тосты. Видимо все были или очень голодны, или Петр уж больно вкусно все в ресторане «приготовил».

– Все парни, продолжайте банкет, но не увлекайтесь спиртным. Это я вам как врач говорю, надо, чтобы голова всегда «варила», а то упадете и будет сотрясение мозга,– произнесла Екатерина, многозначительно посмотрев на мужа,– Петя, спасибо за угощение, все было очень вкусно, я побежала. Мотоциклиста из квартиры не выпускать, завтра утром я за ним заеду. Пока ребята, не провожайте меня, – закончила прощальную речь Катя и упорхнула по своим делам.

– Так и чего это ты такой побитый и поцарапанный, давай колись, подкаблучник,– проговорил Петр.– В прошлый раз ты встречу пропустил по уважительной причине, в морге валялся, а сейчас почему чуть банкет не сорвал?

– Да, в прошлый раз было совсем плохо. Как вспомню, так вздрагиваю! Помню, «очухался» я, чуть в себя пришел, все тело болит страшно, но особенно, голова болит и как будто кол мне в горло загнали. Кое – как напрягся, повернул голову, на соседнем постаменте баба лежит голая, старуха какая-то. Б-р-р! Темно. Свет чуть через окно проходит, вот тут я и увидел, что ей не двадцать лет. Легонько, через боль, себя ощупал. Тоже голый! Лежу на каком-то столе каменном. Ничего понять не могу! Правда, организм, вроде бы, весь на месте, но … холодно. Замерз ужасно! Вижу, блуждающий свет фонарика появился, я ему рукой слегка помахал, как смог, а он, вроде бы, как и упал и по полу катается, бликами светит. Ну, думаю, все – конец! Я хотел еще шею повернуть, посмотреть, что случилось. Но, как головой дернул, вдруг боль резкая, я и отключился. Когда очнулся, вижу – палата больничная, кровать как кровать и белье постельное белое. Так я и не понял тогда – сон это был или что? Это уже потом, позже мне рассказали историю моей смерти. Короче, вытащили с «того» света, спасибо сторожу, этому бедолаге. Я потом еще ему передачи в больничку носил, у него с сердцем что-то, вроде инфаркта через меня приключилось.

– Про прошлый раз – все понятно,– перебил его Петр,– а сейчас-то что произошло?

– Парни, не поверите! Еще хуже история приключилась. Я, после моей мнимой смерти, три года про байки с женой даже слова не говорил. Потом, вроде бы, все успокоилось. Я решил жену не напрягать и купил бэ-ушный «Кавасаки», типа «эндуро».

– Типа – чего?– поинтересовался Петровский.

– Ну, это класс мотоциклов такой – «Эндуро», на «Дакаре» на таких мотиках гоняют. Короче, купил втайне от Катьки. Договорился с одним кентом, он в двух кварталах от меня живет, взять напрокат у него сарай. Знаете, при старых домах такие сараи двухэтажные отдельно от домов во дворах строились раньше. Ну, все получилось как нельзя лучше. Утром иду на работу, вернее не на работу, а в сарай этот. Беру «Кавасаки» и как человек, еду на работу. После работы погоняю по городу, по делам и потом в сарайчик опять байк поставлю и домой прихожу. Катька ничего и не замечает. Год, с лишком, я так шифровался. И вот еду недалеко от дома, по проспекту, впереди перекресток и светофор. Зеленый горит.

– Опять перекресток?– удивился Петровский.

– Ну да, опять. Так вот. Я газку прибавил, думаю – проскочу! Желтый загорелся. Ну, я почти проскочил, только в это время выезжает на перекресток катафалк, такой старый, знаете с носом спереди, на базе ГАЗ-51. Скорость сбрасывать поздно, тормозить тоже. Ну, я еще газу добавил, думал, проскочу перед ним.

– Ну и, проскочил?– вставил вопрос Петр.

– Нет, не проскочил! Как раз ему в переднее колесо и влепился. Зад моего байка подбросило вверх силой инерции, а я как из катапульты вылетел через капот катафалка. Шлем слетел. Он в одну сторону, я в кусты, что по краю поребрика росли. Приземлился. Лежу. Себя ощупал, вроде бы все цело, только ободрался об кусты эти. Тихонько ветки раздвинул, смотрю, народ стал собираться. Водитель катафалка вышел, дедок такой, «божий одуванчик». Ходит, как лунатик, вокруг машины, головой качает. Его спрашивают подошедшие зеваки: «Дед! Что случилось?», а он им: «Не знаю,– говорит,– я и разглядеть ничего не успел, видел только, что мотоцикл с разгону моей машине в бок саданул, да голова его, мотоциклиста этого оторвалась, да куда-то в сторону полетела. А его самого что-то и не видать!

– Он, наверное, уже на небеса улетел,– «сморозил» шутку кто-то из зевак, – так что, угрохал ты его, дед!

Водитель от этих слов за сердце схватился и, вроде как, плохо ему стало. Народ всей толпой к нему – участие проявить. Ну, я в этот момент вылез из своего укрытия, мотик в руки и укатил под шумок, пока все дедом этим занимались. Вот и вся история.

– А дальше-то что?– спросил Петровский.

– А что дальше? Дальше – самое смешное началось. Оказывается моя Катерина, в это время, стояла на автобусной остановке, на противоположной стороне улицы и все это представление созерцала от начала до конца. На автобусе, конечно, никуда не поехала, ради такого зрелищного спектакля. Короче, докатил я свой байк до сарая и домой мигом. Прихожу, Катька меня спрашивает, откуда я такой ободранный, да поцарапанный прибыл. Я ей вру, что, мол, в техникуме ветки у деревьев обрезали, весенняя обрезка, в общем. Вот я и упал с дерева, но, вроде бы, все цело. Она говорит: «Ну и, слава богу, что все цело, а то, ведь мог, и ноги и руки поломать». Короче, такая вот дипломатка. Вроде бы, ничего и не знает про мой кульбит через катафалк. Вид такой сделала. Ну, я раны зализал, выждал паузу, недели в две, чтобы страсти улеглись. Вроде бы, все спокойно, прихожу, открываю сарай, а там – пусто! Нет байка! Это же она меня выследила как-то заранее и куда-то сбагрила, молчком, мой «Кавасаки». Чего делать? И ничего, в упрек, не скажешь – только себя выставишь идиотом и обманщиком в Катькиных глазах, и смолчать, вроде бы, нельзя.

– Ну и что ты сделал?– осведомился Петр.

– Что сделал? Завязал свою мотоциклетную деятельность. С Катериной теперь на машине езжу. Во как бывает! Ладно! Что мы все обо мне, ты, Сергеич, что намерен теперь делать?

– Да вот смотрю, выборы у вас тут, в Питере наклевываются. Думаю, может быть в депутаты какие-нибудь податься, как думаешь?– съязвил в ответ Малета.

– В депутаты – это бы хорошо. Место доходное. У нас в стране вообще им красота: заводы военные строят – говорят, за мир борются, лагеря восстанавливают и расширяют – они же поборники правды и закона, к политическим противникам нетерпимы – это они за справедливость.

– Это ты к чему, Серега?– спросил Петр Сергеевич.

– А к тому, Сергеич, – продолжил свою тираду Сергей,– что политические гангстеры прикидываются благодетелями страны, у них свобода – красивый лозунг. Фальшивые финансы, фальшивый патриотизм, лживая пропаганда. А в результате всей идеологии – ложь. В руках подонков светлые идеалы прошлого.

– Что-то ты расфилософствовался , Серега. Я понимаю так: как только у человека начинаются проблемы на работе или в семье, так он начинает на подпитии ругать власть и философствовать. А ты, Серый, просто попробуй заниматься любимым делом, да люби жену. Вот и власть и цена на нефть тебя станут устраивать, – наставлял друга Петр,– а то, все начинают проблемы страны решать, а у самих на кухне бардак и туалет, извини, весь засран.

– А я – чего, я – ничего!– стал оправдываться Желток,– просто любимое дело редко кому-то еще бывает нужно, кроме меня, а жена считает, что мой супружеский долг – это не пить. А как тут не пить, я же теперь без руля.

– Вот поэтому депутаты у тебя во всем и виноваты, а ты Николай Палыч , что про все это думаешь?

Молча слушавший разговор двух «политических противников» профессор, изрек:

– Я ничего по этому поводу не думаю, я просто не хожу на выборы. Причем, не из диссидентских соображений, а скорее из-за ненависти к бессмысленным действиям. Реформируют уже двадцать лет страну, а между тем, я как историк вам скажу, что даже в свои смехотворные эпохи, в России болтовня о патриотизме не доходила до такой степени казнокрадства и дранья взяток со всего живого и мертвого. Да, что тебе, Петр, объяснять, ты сам столько лет в этом котле варился.

– Вижу, в Питере ничего не меняется, какая-то вечная перманентная революционная ситуация,– подытожил Петр Сергеевич.– Ребята, просто надо деньги зарабатывать. Будут деньги, и власть ругать вам будет без надобности. Поверьте, я знаю!

– Ты-то бизнесмен «липовый», чем думаешь, все-таки, заниматься?– спросил Желток, уже успокоившись и опрокинув под шумок пару рюмочек коньяка.– Ведь то, что у тебя есть – проешь быстро.

– Это вопрос уже серьезный и я с нетерпением жду ваших предложений и советов.

– Если тебе интересно,– вступил в разговор Петровский, тоже закусывая,– я могу поговорить с руководством по поводу выдвижения тебя на освободившуюся должность директора исторического архива.

– А что, я историю люблю. А с директором бывшим, что приключилось? Не потянул, что ли или заболел?

– Просто от старости нет лекарства, на пенсию ушел. А, вообще, дедок он классный и помочь всегда готов. По край ней мере обещал, когда уходил на пенсию.

– Я согласен. Тем более, тут ведь первоисточники всегда под рукой. Тишина. Покой. В общем, полная библиотека.

– Зря иронизируешь,– возразил профессор,– хозяйство там не малое, да и порядок навести не так просто, как кажется. Так что, Петр Сергеич, попробуем?

– Я же сказал, согласен я! Если посчитают мою кандидатуру достойной для этой должности, так я согласен, хоть завтра, засучив, так сказать, рукава.

– Ладно, хватит вам о серьезных делах разглагольствовать,– перебил Желтов,– мы ведь выпить собрались. Ну, так и давайте выпивать, как взрослые и культурные люди, а то все бы вам разговоры разговаривать.

– И то – правда,– согласился Малета,– время уже к ночи, а мы ни в одном глазу. Предлагаю выпить за тех, кто в море, в сапогах и в роддоме… им тоже тяжело!– произнес он незатейливый тост и поднял рюмку.

Далее друзья вспоминали былые молодые годы, разные смешные случаи из своей жизни. В общем, засиделись далеко за полночь.

– Сергеич, а как твоя семейная жизнь, наладилась? – снова затронул больную для Малеты тему Желтов.– Со Светланой своей, помирился или может быть какая, другая зазноба появилась?

– Зазноб- то много, но вот с той, с которой каждый день хотелось бы просыпаться по утрам, не довелось пока встретиться.

– Это плохо. Надобно тебе определяться. Без семьи мужик нынче долго не живет.

– Это тебе, наверное, твоя Катерина нашептала, когда ты из под ее каблука решился выглянуть,– подключился к беседе ироничный Петровский.

Он и Малета громко рассмеялись.

– Зря гогочите!– возмутился Желтов.– Я вот вам сейчас расскажу, что бывает, когда человека не обременяет семейная жизнь.

– Ну, расскажи.

– Один мой знакомый – Толик Береснев, заядлый спортсмен – мотогонщик и такой же заядлый холостяк, жил в районном центре на границе Смоленской и Московской областей, недалеко от деревни Клушино. Это где наш первый в мире космонавт родился – Юрий Алексеевич Гагарин. Ну, Толик был в районе личность известная, не так уж там много спортсменов всесоюзного уровня. Короче имел он почет и уважение своих земляков. Когда закончил Береснев с мотокроссом этим, по «выслуге лет», предложили ему местные власти должность начальника районного коммунального хозяйства. Должность вроде бы не великая, но всем нужная. Кому воду нужно подвести, кому газ, а кому, сами понимаете, и канализацию. Но, у нас ведь как? Видит начальство – человек нормально справляется со своей работой, так надо его еще поднагрузить. Поручили тогда Толику еще и за охотничьи хозяйства и за рыбные просторы отвечать. В то время зачастили в район этот космонавты из Звездного городка приезжать. «Музей Гагарина» открыли, и стал райцентр, вроде бы как, центром сбора космонавтов на просторах родной природы. Места красивые, рыбные – чего не отдохнуть. Ну а там где космонавты, сами понимаете, с ними начальников разных стало приезжать – пол Москвы. А кому встречать? Приезжают то гости, в основном, по выходным, а у всех местных начальников семьи, дети, да тещи. Без жены, без семьи только один Толик Береснев, тем более должность его больно уж к природе подходящая. Вот он и стал заниматься с приезжим начальством. Охоту им или рыбалку – пожалуйста, хотите шашлыки – получите. Каждую неделю с пятницы до понедельника – «дым коромыслом, а водка – рекой». Всем от этого хорошо. Местное начальство побудет с гостями часок – другой, поприветствует московскую элиту и домой, к семьям. Приезжим тоже хорошо – «халявная» выпивка да закуска плюс охота и рыбалка, организованные на приличном уровне. Ну и Толику вроде бы не плохо. Его еще больше местные уважать стали – «Вон, с какими начальниками каждые выходные якшается». Даже побаиваться стали. Свяжись теперь с ним – пожалеешь.

– Серега, ты это к чему все рассказываешь?– не понял Малета.

– Скоро поймете! Короче, сдружился на этих раутах Береснев с одним могучим министром, потаскал его на результативную охоту и на удачную рыбалку. Министр видимо вспомнил свою юность деревенскую, ностальгия и взыграла. Он зачастил к Толику в гости, чуть ли не каждую неделю. Оба – министр и Толик ребята крепкие, оба бывшие спортсмены. Как в народе, про таких, говорят: «Косая сажень в плечах». Ну, конечно, и выпить «оба не дураки». Их одна выпитая бутылка водки, что называется, не берет. В общем, дружба до гроба на почве общих увлечений. Тут зима наступила, министр стал реже приезжать. Сами понимаете – то слякоть, то мороз сильный. Вот Толику, за какой-то надобностью по работе понадобилось в Москву ехать. Он, вместе со своим замом по коммунальному хозяйству Васей Рыжовым, в Москве все дела по работе к вечеру поделал и решил друга – министра навестить. Время тогда было тяжелое, хлеба не было, так что масло мазали прямо на колбасу. Шучу! Сотовых телефонов не было, а по простому телефону до министра дозвониться, понимаете, шансов никаких. Вот, Толик Береснев засунул в полушубок две бутылки припасенного заранее самогона-первача, захватил с собой Рыжова и отправился прямо на работу к министру, на выделенной ему по случаю командировки служебной «Волге». С огромным трудом прорвались в министерство, ведь к министру на прием все-таки идут, не к кому-нибудь. Пустили. Заходят в приемную, а там сидят, ждут своей очереди генералы, полковники, директора крупных заводов и прочее начальство. Толик идет прямо к столу миловидной секретарши министра и спрашивает, как им с Васей попасть к министру – Николай Иванычу, он их якобы, ожидает. Девушка-секретарь оторопела от напора такого здорового мужика и спрашивает:

– Как о вас доложить Николаю Ивановичу?

Толик искоса обвел взглядом присутствующих генералов, да директоров, возьми да ляпни:

– Доложите, что прибыл космонавт Береснев и бортинженер Рыжов!

Юное создание еще, больше растерявшись, зашла в кабинет к министру и доложила, как ей сказал мужик этот здоровый, она ведь живых космонавтов никогда не видела. Министр сразу понял, кто к нему пожаловал, усмехнулся шутке Толика и сказал ей:

– Пусть зайдут без очереди.

Та вышла и пригласила зайти Береснева и Рыжова. Присутствующие сидят, не ропщут – «Может и правда космонавты?». Эти два чудака зашли в кабинет министра, Толик сразу из-за пазухи достал две бутылки самогона и на стол. Министр сообразил, что к чему, друга обижать не стал, да и вечер уже, рабочему дню вроде бы как конец. Он по селектору секретарше и говорит:

– На сегодняшний день прием закончен. Все встречи перенесите на завтра, ко мне в кабинет никого не пускать!