– Расскажи, Дет, что ты вспомнил, – попросила его Ния.
Минул уже не один год с момента, как прошел испытание первый миротворец на планете Ифе. Все, кто переродился, теперь были чуть ли не детьми возрастом не более пятнадцати лет. После требовалась адаптация, которая также могла длиться от полугода до года, и только после этого окончательное испытание в лабиринте «боли совести».
Изначально они не помнили своего прошлого. Это было и хорошо, и плохо. Однако у вновь перерожденных миротворцев сохранялись основные базовые знания. Могли писать, читать, знали значения слов. Но со временем Амита заметила, как Дет взял карандаш и начал рисовать. Сперва простые формы, фигуры, после добавил к ним объем и тень, а затем начал делать наброски деревьев и всего того, что видел. До перерождения на Земле был художником, занимался графикой, и вот теперь его руки стали вспоминать как держать карандаш. Амита несколько раз спрашивала, помнит ли он что-то из прошлого, может сны. Но Дет отвечал, что не помнит. И вот уже рисует. Грифель на бумаге наносит черточку за черточкой и появляется образ. Сам Дет не знал, что был художником, но подсознание вспомнило это, и теперь он все свое свободное время рисовал, даже не знал зачем, просто была в этом потребность.
Амита предоставила клинок Тара, до перерождения он был воином и прекрасно владел навыками обращения плазменным клинком, а Канти – флейту, раньше она прекрасно играла на таком инструменте. Амита хотела проверить теорию, что со временем юные эльфы вспоминали то, чем владели до перерождения. Однако память к каждому возвращалась по-разному. Дет вспомнил навыки художника, а Тара стихи, которые учила со своей мамой еще в детстве, а Дет рассказал, как с отцом ухаживали за жеребенком. Навыки к ним вернулись, но чуть попозже. Первой заиграла Тара. Изначально фальшивила, а после звуки флейты полетели над деревьями, а через несколько дней вспомнила своего сына. Амита боялась, что прошлое будет их тяготить, но Ния сказала, что если миротворцы на испытание ушли с чистым и легким сердцем, то прошлое оставит только теплые чувства. Так оно и оказалось. Дет также вспомнил своих детей, вспомнил, как погибла его жена. Для него это было прошлое, оно не стерлось, но и не несло тяжести в душе. С благодарностью вспоминал свою прошлую жизнь.
– Я вел фрегат, знал, что не выживем, знал, что это будет последний наш бой, – Тара замолчал. Он ощущал чувства, которые тогда им овладели, был в гневе на актиний, – мы бы погибли, если бы не Арх.
– Арх? – спросила Амита.
– Да, так нам затем сказали спирита. Он пришел на помощь и уничтожил все крейсера актиний. Я и вся моя команда живы благодаря ему.
– Арх, – Амита присела напротив старого война в новом юном теле, посмотрела ему в глаза.
Звездные эльфы – это воины, задача которых состояла в том, чтобы защищать миры. Они и только они обладали способностью совершать пусть кратковременные, но прыжки в пространстве, могли в вакууме на несколько километров создавать выброс плазменного факела своего клинка. Это было больше похоже на копье, чем на клинок, и выброс держался недолго, не более десяти секунд, но этого достаточно, чтобы распотрошить любой корабль. Только звездные эльфы могли без скафандров находиться в космосе, пусть не столько продолжительный период времени. И только у эльфов были крылья, которые позволяли им летать на других планетах.
Со временем перерожденные должны не только вспомнить свое прошлое и знать свое предназначение, они должны научиться жить как и раньше. Творить, радоваться, влюбляться, путешествовать, познавать все новое и гордиться своим прошлым.
– Арх, – снова сказала Амита, – да, так раньше ее называли.
– Ее? – спросил Тара.
– Да, ее. У нее много имен: Оилилл, Дико, Калка, Айнан, Чинг. Но как бы ее не называли в других мирах, это все та же Ния.
– Ния? – юноша вскочил. – Не может быть!
Амита строго посмотрела на него. Она знала, что Тара всем сердцем верил в бога Арх. Наивно. Просвещенный звездный воин верил существование богов.
– Какой же я глупец, не увидел этого, – сел обратно на скамейку. – Значит, Ния? Ангел?
Когда Тара был еще миротворцем, носил имя Камо и командовал боевым кораблем. Он обладал информацией о присутствии ангела на планетах, у него была директива, что, если в космосе или где бы то ни было увидят девушку с крыльями, ни в коем случае не проявлять враждебных действий.
– Ангел! – мальчишеские глаза сияли. – Она спасла нас?
– Не только тебя, – Амита похлопала Тара по плечу. – Теперь ты понимаешь свой путь, зачем прошел испытание?
– Да!..
Впоследствии, когда стала возвращаться память к миротворцам, что прошли испытание и переродились в звездных эльфов, пришло осознание своего предназначения. Они вспомнили не только гибель друзей, но и радость прошлой жизни. Садились маленьким кружком и рассказывали друг другу, как впервые начали двигать конфеты, не прикасаясь к ним, а после полетели в космос. Рассказывали про своих детей, про выставки и концерты, про совершенные ими открытия. Как будто все заново переживали, и каждый из них чувствовал то же самое, что и рассказчик. Для всех это было новое ощущение какого-то коллективного сопереживания. Которое шло не от слов, а изнутри, будто ты сам был участником тех событий и сам все ощутил.
«Это мое последнее сообщение. Боюсь, что дальше писать не смогу. Я Арам, выживший на станции «Путь». Наша экспедиция по счету вторая на планете Баву. Мы должны были изучить археологические останки погибшей цивилизации. На планете атмосфера отсутствует, все мертво и поэтому для нас стало неожиданностью, когда первым заболела Гегам. Симптомы были похожи на простой грипп. Лекарства, что были в комплекте, не помогли. Через некоторое время врач Лер также заболел, за ним подхватил вирус Сорн. Понимая, что это эпидемия, мы разделили научную группу. Заболевшие оставались в карантинном боксе. Болезнь проходила без больших последствий, но со временем стали появляться заболевшие и во второй группе. Через две недели болели уже все. Мы надеялись, что сможем переждать время, когда через звездные врата придет новая экспедиция. Оставалось еще два месяца. Но через двадцать дней болезней скончалась Гегам. Для всех это было потрясение. Она умерла тихо, во сне. Через затем умер Сорн, и список стал пополняться. В течении последующих двух недель скончались все. Я остался один. Юбха умирала последней. Она сильно мучилась от боли в груди, я был вынужден ввести ей укол. Теперь понимаю, почему в аптечке хранились ампулы с ядом. Возможно и не для этого случая, но другого выхода нет. Смертность 100%. Возможно вирус был принесен с образцами артефактов. Точно не удалось узнать.
Я включаю систему оповещения. Сигнал опасности, чтобы сюда прибыли вирусологи. А пока станцию закрыли. Не думаю, что цивилизация, которая тут раньше существовала, погибла от вируса. Возможно этот вирус прибыл с Земли и тут мутировал, я не могу ничего сказать. Все данные по экспедиции и отчеты я записал на информационный куб, погибших поместил в изолированные боксы для артефактов. Другого места не смог найти. Помещения опечатал и законсервировал.
Напоследок хочу сказать. Я горд, что участвовал в такой экспедиции. Для меня это была честь. Прошу, передайте моим родным, что я их всех люблю.
Прощайте.»
Корабль вышел точно по расписанию, прошел звездные врата и сразу принял сигнал бедствия. Код сигнала говорил, что на станции эпидемия. С учетом, что корабль прибыл без навигатора, он не мог вернуться обратно к Земле. Данные полученного сигнала от экспедиции с планеты передали на маяк, его видят через врата. В этот же день прибыл спасательный челнок.
– Что известно? – поинтересовался командир спасательного челнока.
– Пока только то, со станции, что располагается на планете, посылается сигнал бедствия. Код сигнала говорит об эпидемии. На наши запросы никто не отвечает. Мы получили доступ к камере, и вот что увидели.
Внутри станции и снаружи размещалось несколько десятков камер. Просматривая каждую и вращая ей во все стороны, они обнаружили только одного человека, но он не подавал признаков жизни, лежал на полу. В нескольких местах прямо напротив камер были размещены листы бумаги с надписью: «Эпидемия. Мы все погибли». На одном из столов лежал еще один лист бумаги, где было написано, что все данные хранятся на информационном кубе, а также полный доступ к базе данных был открыт, поэтому сотрудники спасательного челнока получили возможность ознакомиться с хранящейся на ней информацией.
Первый корабль, что прибыл для обследования исчезнувшей цивилизации, сразу изучил атмосферу, почву, все, что мог. Это была стандартная проверка, так всегда, прилетают вирусологи, микробиологи, физики и химики, в их задачу входит определить, опасно или нет тут присутствовать людям. Они подтвердили, что жизни на планете нет. Это был первый случай, когда погибли все члены экспедиции.
Последующее расследование выявило, что часть артефактов была поднята из глубин катакомб, где присутствовала вода в виде льда. Эта вода просочилась из грунтовых вод, именно там и были обнаружены живые организмы. Несмотря на отсутствие атмосферы, планета оказалась не мертвой, на ней присутствовала жизнь.
Эта трагедия заставила более серьезнее отнестись к безопасности последующих экспедиций. Теперь состав медицинского персонала был расширен, также добавлены дополненные модули для карантина, и все артефакты обязаны проходить камеры стерилизации. В истории экспедиций уже были эпидемии. В организме человека множество микробов и вирусов, которые находятся в спячке. Новые условия пробуждали их или даже видоизменяли, что и приводит к болезням. В живом мире все взаимосвязано, кто-то кем-то питается, и от этого никуда не уйти, и как бы это цинично не звучало, но это и есть круговорот жизни, непрерывный процесс ее движения.
В теории все просто, но практика диктует свои жесткие требования, она отсеивает один эксперимент за другим. Ева уже и не помнила, какой по счету неудачный результат получала по работе над прототипом мозга для своих зверей. Все шло хорошо. Сигналы проходили с высокой скоростью, они в пять раз превышали скорость по сравнению с человеческим мозгом. Расчеты, производимые им, выдавали прекрасный результат, но в определенный момент шли сбои и начиналась цепная реакция. Одна поломка порождала другую и так все рушилось. Буквально через несколько минут прототип мозга отказывался работать. Что-то шло не так. Ева чувствовала, что решение где-то рядом, оно вот тут буквально у нее перед носом, но что-то упускает.
– Я прилетела за тобой, – сразу с порога заявила Ния.
– Пап, – Ева бросилась обнимать Нию. Она так и не смогла отвыкнут называть его «пап», – Где пропадал? У меня столько всего, вот, посмотри…
– Стоп, – тут же скомандовала Ния. – Ты когда последний раз видела свет?
– Э… – развела руки в стороны и все косилась то на свои приборы и монитор, то на Нию.
– Хорошо, малышка. Покажи, что у тебя получилось. Но обещай, слетаем на Землю и немного отдохнешь. Договорились?
– Угу, – радостно пробубнила и уселась в кресло.
На экране замелькали сотни графиков и отчетов экспериментов.
– Вот видишь, тут все и обрывается. Никак не могу обойти зависимость повторов. Что делать даже не знаю.
– А зачем тебе ее обходить? Обрежь и все.
– Что значит обрежь? – почти возмутилась она. – Эта функция нужна для дублирования сигналов, а если ее нет, то нет функции перепроверки.
– И что? Зацикли на следующем этапе. У тебя цепочка сигналов бесконечна, не идет в одном месте, обрезай и дальше.
– Что за ерунда, – Ева думала, то ли Ния шутит, то ли и вправду серьезно говорит. – А знаешь, ты права. Я почему-то выстраивала безукоризненную цепочку, но если и правда ее отрезать и продолжить… – задумалась, – может и получится. Сейчас попробую.
– Ты обещала.
– Да-да-да, – не поднимая головы, Ева уже погрузилась в расчеты, а манипуляторы роботов бесшумно засуетились над маленьким шариком, что и являлся прототипом будущего мозга синтетических животных.
Ева билась над решением вопроса, как заменить цифровую систему расчетов для функционирования электронного мозга. Если разобраться, то человеческий мозг тоже электронный, только вместо цифр принимает химические сигналы, но они слишком медленно действуют и выдают много ошибок. Ева пыталась все это перевести в иную систему, чтобы одновременно можно было производить миллионы расчетов и не требовать химии.
– Пап, ты у меня гений! И почему раньше не подумала об этом.
– Нет, малышка, у тебя получается все прекрасно. Просто ты заработалась, надо развеяться. Ты с кем общаешься?
– Со мной, – тут же раздался нежный бархатистый голос.
– Это кто? – удивилась Ния.
– Вы меня не узнали? – голос был чуточку расстроен.
Ния повертела головой по сторонам. Может есть кто-то еще, а она не заметила. Ева хихикнула и отвернулась, говоря тем самым, мол, сам разбирайся.
– А… ты кто? – как-то неуверенно спросила Ния, даже не зная, кого спрашивает.
– Обижаете, – женский голос был спокойный, но явно огорченный.
– Квен? – сделала предположение рыжая девушка.
В последний раз, когда Ния была на корабле, Квен, бортовой анализатор, язвила и капризничала, все время пыталась встрять в разговор, но сейчас она вела себя странно, даже когда прилетела, та не возмутилась и не выдала своей реплики в виде «И где вас носило?» или «Легок на помине». Ее голос был спокоен, прямо светская дама.
– Квен, неужели это ты?
– Да, Ния, это я. Рада вас приветствовать на борту. Как ваше путешествие? И как моя дочь поживает?
– Дочь? – Ния призадумалась, о какой это дочери говорит.
– Да, моя дочь, челнок, на котором вы покинули нас.
Вот те на, подумала девушка, у Квен появились чувства.
– Ева, что ты натворила?
– Нехорошо шептаться, это неприлично. И я все слышу, – Квен не обижалась, а просто как факт сказала.
– Пап, я тут немного поработала над кодами анализатора. Теперь Квен мой партнер, мы как бы подружки, болтаем. Она часто мне советует.
– Верно, – в той же спокойной форме подтвердил бортовой анализатор Квен. – Можно задать вопрос?
– Да, – ответила Ева.
– Я долго думала. Не знаю, правильно ли считаю, может и ошибаюсь, но если у вас есть тела, может и мне можно?
Ева и Ния переглянулись. Действительно, странное предложение от бортового анализатора, говоря проще, от компьютера. Ведь Квен – только программа. Но за последнее время, когда еще Морис начал ее обучать, а после Ева, может у нее и правда появилось что-то наподобие чувств, своих собственных эмоций, или что-то иное.
– А зачем тебе тело? – спросила Ния.
– Понимаю, что я не такая как вы, но мне было бы приятно общаться не просто через динамики и смотреть через сотни камер, а присутствовать рядом.
– Квен, но ведь ты же мозг корабля. – на всякий случай сказала Ева.
– Верно, это так. И мне не надо в тело помещать мозг, который мог бы управлять кораблем, он у меня слишком большой, – тут она хихикнула, – мне не надо покидать сам корабль.
– Точно, – подхватила Ева, – если тебе сделать тело и интерфейс связи с бортовым компьютером, то могла бы всегда быть на связи со своим анализатором и в то же время быть тут.
– А это возможно? – осторожно спросила Квен.
– Да, но надо подумать. Изготовить тело могу, вот только надо будет решить, как тебя с ним связать.
Ния поняла идею дочери. Она предложила создать аналог своего тела. Ведь Ева в этой области стала настоящим мастером. Она не перестала работать над усовершенствованием искусственного тела, продолжала эксперименты. И если сможет поместить в тело вместо своего ИЯ мозг Квен, который будет постоянно на связи с бортовым анализатором. В этом случае тело выступало бы только посредником между ее анализатором и окружающим миром.
– Круто, – как-то уж слишком по-детски сказала Ева, – а мне идея нравится.
О проекте
О подписке