Со времен первого клуба «Ливерпуль», который открыл в начале нулевых битломан Георгий Гарунов, Махачкала породила бесчисленное множество подобных заведений. При всей разнородности у них есть одно общее свойство – они работают только для своих. Случайного человека либо не пустят на порог, либо он сам быстро поймет, что ему там не место. Денежный вопрос волнует владельцев во вторую очередь. Главное – это общество, причем далеко не всегда изысканное. Однажды владельцы глубоко убыточного клуба наняли кризис-менеджера. За пару месяцев тот сделал заведение прибыльным, вернул долги и… был с треском уволен. В чистом и аккуратном клубе, лишенном даже намека на прежнее раздолбайство, хозяевам стало неудобно напиваться и устраивать кутежи, а это для них было куда важнее бизнеса.
Пока любители буйного веселья проматывают легкие деньги в клубах с ценниками за разбитую мебель и выстрелы в потолок, интеллектуальная элита веселится по-своему. В подвальном кафе под многоэтажным зданием одного из государственных комитетов блондинка на высоких каблуках поет хиты тридцатилетней давности, под которые лихо отплясывают заслуженные учителя, редакторы крупных журналов и высокопоставленные чиновники.
Молодежь тем временем веселится в хипстерском «Доме 15» – историческом особняке, в котором когда-то жил Расул Гамзатов, и играет в «Мафию» в антикафе «Место». Здесь вместе пьют чай борцы и неформалы, зарождаются музыкальные группы и образуются семьи.
В Махачкале настолько большое и пестрое философское общество, что ему тесно в рамках отдельных зданий и запланированных встреч. Жаркие дискуссии выплескиваются из библиотеки имени Расула Гамзатова, в которой заседает кружок, на улицы города, где порой можно видеть бородатых личностей самого разбойничьего вида, дискутирующих о Деррида и Кропоткине. В художественных мастерских философские термины порой так мешаются с отборным матом, что кажутся особыми заклинаниями.
Пока философы до хрипоты спорят о трудах великих мыслителей, в самом центре города швеи, не отрываясь от иголок с нитками, слушают Вагнера и смотрят фильмы о Льве Толстом. Ведь в мастерской ведущего кавказского модельера мужской одежды Шамхала Алиханова в рабочее время разрешен только телеканал «Культура».
– С непривычки они жаловались, но потом втянулись, – рассказывает гордый хозяин. – Узнали, что Достоевский был азартным игроком, и сразу заинтересовались его жизнью. А там и Пушкин с Гоголем подоспели. Когда я был в отлучке, кто-то решил было переключить на другой канал, но все равно обратно на «Культуру» вернули. Так и всю нацию можно воспитать! Если захотеть.
В субботу до позднего вечера в расписную дверь под огромным орлом, сидящим на букве «Ш», заходят гости с полными пакетами еды. Известные журналисты и работники МЧС, мрачный художник, вернувшийся с очередной войны, и бард, сочиняющий песни на английском, – все собираются на знаменитые в узких кругах шамхальские шаббаты. Разношерстная компания пьет, поет и танцует среди выкроек, висящих удлинителей и утюгов, так что порой мастерская кажется сценой, на которой играется пьеса современного последователя Чехова.
Море – самый старый обитатель здешних мест, ворчливый аксакал, которого махачкалинцы воспринимают как друга детства – его можно годами не навещать, но знать, что он где-то рядом, необходимо. А еще оно – неизменный кормилец, по-кавказски приберегающий лучшее для кунаков. Когда в советские времена в городе открылся рыбный магазин с гипсовыми осетрами и аквариумами, местные ходили в него как на экскурсию в океанариум: рыба и так у всех была. Приезжие, закупавшиеся черной икрой по грабительской цене 19 рублей за килограмм, вызывали у зевак суеверный ужас.
Городской пляж в Махачкале – это клуб, куда ходят всю жизнь. Даже зимой здесь бывает полно народу, а летом голопузый бомонд собирается с самого рассвета, так что в семь утра многие уже возвращаются домой. На пляже можно встретить кого угодно – от генерала до чемпиона мира по борьбе. Великими борцами, впрочем, в Дагестане мало кого удивишь и в самом захудалом ауле. Их легко опознать по оттопыренным ушам, похожим на разваренные пельмени. Говорят, желающих сойти за чемпиона так много, что в городе появилась контора, за небольшую плату аккуратно ломающая уши, причем в основном левые – чтоб было видно из окна машины. Зато атлетические торсы вполне натуральные, что одобрительно отмечают многие туристки. На центральном пляже занимаются спортом, заключают сделки, знакомятся, перемывают друг другу косточки… Только купаться большинство предпочитает в менее грязных местах.
В приморском парке возле Аварского музыкально-драматического театра (ул. Пушкина, 1), сделанного в форме гигантской сакли, раскинулся просторный сквер Сулеймана Стальского. Посреди него высится памятник старому ашугу, которого Горький назвал Гомером XX века. На его фоне обожают фотографироваться молодожены. Далеко не все радостные парочки знают, что под бронзовым бюстом скрыта могила поэта, наперекор воле жены захороненного прямо в центре города. Решение спорное, зато Сулейман Стальский до сих пор гостит на махачкалинских свадьбах и участвует в веселых селфи.
Возле сквера начинается Родопский бульвар – бывший городской сад, в котором так хорошо прогуливаться вечерами. Пересекающая его улица Леваневского ныряет под железную дорогу и выходит на перпендикулярный проезд, так что мчащуюся сбоку машину заметить решительно невозможно. В обычном скучном городе проблему бы решили банальным зеркалом. Но махачкалинцы ищут не легкие пути, а легкие деньги, и потому у выезда до глубокой ночи всегда кто-то дежурит, рассчитывая на небольшое вознаграждение за кивок, когда путь свободен. Сверкающий автомобиль бодро проносится мимо стайки мальчишек, водитель хлопает себя по карману и машет рукой: «Потом заплачу!» Юные бизнесмены снисходительно кивают – если клиент промедлит с оплатой, в следующий раз его ждут большие неприятности.
В первом замужестве – площадь Сталина, в девичестве – Соборная, поскольку на ней стоял главный храм города – собор Александра Невского. Взрывали его долго и мучительно, а фундамент, по слухам, так и не смогли разобрать, поэтому сейчас на нем стоит здание правительства республики. До середины прошлого века на площади шумел рынок. Продавалось всё и вся. Соседний магазин этнических сувениров лишь для вида пестрел унцукульскими вазами и кубачинскими браслетами – истинная торговля разворачивалась под прилавком, где лежал дефицит. В 1998 году сторонники знаменитых братьев Хачилаевых захватили здание Госсовета, а год спустя здесь формировались отряды ополченцев – воевать с чеченскими террористами. Эта площадь видела многое, но особого упоминания стоит антисоветский пикет 25 января 1980 года. Преподаватель высшей математики политехнического института, писатель и публицист Вазиф Мейланов протестовал против преследования академика Сахарова. Делал он это всего семнадцать минут, а обошлось ему это в семь лет колонии строгого режима и два года ссылки. Но испытания не сломили упрямого дагестанца. В колонии Вазиф принципиально отказался работать, так что его долгое заключение состояло из отсидок в карцере, больницы и ШИЗО. Выйдя на свободу, он издавал газеты, возглавлял интеллектуальный клуб, а главное – бесконечно спорил со всеми, ухитряясь быть страшно неудобным и для коммунистов, и для либералов. С 2018 года на площадь упрямо выходит Муртазали Гасангусейнов, требуя наказания для убийц своих сыновей. Силовики застрелили молодых пастухов в горах Шамильского района, а потом попытались выдать их за террористов. Склонность к бескомпромиссному бунтарству до сих пор отличает самых ярких жителей города, а потому, если кого-то называют гордостью Махачкалы, наверняка найдется не меньше людей, считающих его же наиглавнейшим позором.
В 2016 году власти захотели вырубить немалую часть старейшего парка города для строительства музея «Россия – моя история». Горожане возмутились. Произошло неслыханное: движение в защиту парка объединило, кажется, совершенно несовместимых людей – либералов и сталинистов, неверующих и салафитов. Параллельно с митингами работали юристы. В начале следующего года чиновники пошли на попятный. С тех пор движение «Город наш» добилось новых побед и в Махачкале, и в соседнем Каспийске – благодаря тому же сплаву гражданского активизма и грамотной работы адвокатов. Вслед за парком они отстояли памятник литератору Эффенди Капиеву, городской пляж, берег озера Ак-Гель… Его члены в других обстоятельствах могут враждовать, но неизменно объединяются, чтобы защитить свой город. Этому способствует дагестанская пресса – пожалуй, самая независимая в России. Даже некоторые государственные издания смело освещают протесты, а по профессионализму ведущие махачкалинские журналисты не уступают московским.
До революции улица Буйнакского, тогда носившая имя основателя города князя Барятинского, была в Петровске единственным очагом цивилизации. Здесь жили богачи, высились постоялый двор, гостиница и даже кинотеатр, а вокруг царила непролазная грязь. Сейчас в окрестностях стало получше, а вот бывшая аристократка, напротив, шагнула из князей в грязи – велика ирония истории!
В пору Гражданской войны власть в городе многократно переходила из рук в руки, побывав даже у английских и турецких интервентов. Это стоило жизни многим революционерам. В честь убитого комиссара Махача Дахадаева впоследствии назвали саму столицу Дагестана. Главную улицу города, а заодно и бывший областной центр Темир-Хан-Шуру переименовали в честь председателя ревкома, потомственного кумыкского дворянина Уллубия Буйнакского. До сих пор превосходно сохранился подвал, где он и его соратники провели ночь перед казнью. Думаю, они наверняка распевали революционные песни, чем необратимо изменили дух места – сейчас, как символ преемственности традиций, здесь шумит клуб караоке «Сиреневый туман».
Перед круглым Кумыкским театром (ул. Буйнакского, 10) стоит памятник первой дагестанской актрисе Барият Мурадовой. Она была сиротой и воспитывалась в семье дяди – известного музыканта, чье имя носит махачкалинская филармония. Со сцены Барият не сходила с раннего детства и до старости, не раз вызывая гнев ревнителей патриархальной нравственности. В нее даже стреляли во время представления, но упрямая женщина не сдалась и в конце концов заслужила почетное прозвище дагестанской Ермоловой. Памятник ей спроектировала родная дочь, ставшая известным скульптором.
Перед тем как обзавестись собственным зданием, тут располагался Русский драматический театр. Актеры жили рядом, в бараках. Здесь начинал карьеру Иннокентий Смоктуновский. Как актер он в Махачкале не прославился, зато вошел в городской фольклор благодаря неимоверной влюбчивости в актрис – как правило, замужних. За одной из них, Риммой Быковой, он зачастую подглядывал с дерева, растущего напротив ее окна. В конце концов его заметила (то ли на дереве, то ли на сцене) другая Римма – Маркова, которая и помогла будущему Гамлету перебраться из провинции в Москву.
Союз писателей Дагестана (ул. Буйнакского, 4) мудро разместили неподалеку от автоматов с дешевым вином и ресторана «Лезгинка», где буфетчики Фира и Миша отпускали работникам пера водку в кредит до получки. Ютилась обитель муз аккурат над кукольным театром. Здание было аварийным, и махачкалинцы опасались, что очередной спектакль ждет оглушительный провал – гнилые доски не выдержат, и великий Расул Гамзатов рухнет из своего кабинета прямо на сцену. Но похмельные писатели мужественно терпели все лишения – благо на улице Буйнакского они были как никогда близки к мечте любого творческого человека – свободе. Улица Свободы символично начиналась от здания университета (ул. Буйнакского, 11), шла мимо центральной площади с памятником Ленину и зданиями правительства, а в итоге приводила в тупик. Потом ее и вовсе переименовали, а писателей отослали подальше. Но свободолюбцы упорно продолжают вывешивать на своих домах таблички со старым названием – самые аккуратные во всей республике. Одна из них даже написана на английском, так что иностранные туристы обожают фотографироваться на махачкалинской Freedom Street.
О проекте
О подписке