«Не везет чуваку, и бог его решил наказать, – подумал Саргасов, но остановил себя от дальнейшего злорадства. Прокурора даже стало жаль. – Смерть – это все же чересчур жестокое наказание за обман».

Информация о происшествии уточнялась с каждым выпуском новостей. В поисках потерянного вертолета были задействованы войсковые части. И к обеду следующего дня новость получила развитие.

– Нашли! – воскликнула Надежда Борисовна из гостиной. – Надо же! Еще и живые есть.

По ходу дальнейших разъяснений «инспектирование заповедника» превратилось в «правительственную охоту по соседству с заповедными угодьями». А все телеканалы рассказывали о «новых челюскинцах», переживших крушение вертолета и два адских дня в условиях сорокаградусного мороза. Поцарапанное лицо Бурыгина не сходило с экрана. На выходе из больницы окружившие прокурора корреспонденты перебивали друг друга, задавая вопросы:

– Согласно предварительной версии, причиной авиакатастрофы стала ошибка погибшего пилота. А ваше мнение?

– Что случилось – не знаю, – со вздохом отвечал Бурыгин. – Вертолет вдруг хрястнуло хвостом об скалу – и вниз. Я потерял сознание. Очнулся через полтора часа. Рассечено лицо, контузия, тяжелое сотрясение мозга, четыре сломанных ребра и рука вся вывернута, – прокурор продемонстрировал забинтованную руку. – Вокруг разорванные тела, руки, ноги, головы. Нас пятеро в живых осталось. Из них трое ранены. Штурман лежит – кровью харкает. Видно, что не протянет долго. Первым делом мы с Чудаковым раненых начали вытаскивать из-под обломков, костер зажгли – отогреть. Мороз тридцать два градуса. А нам выжить надо…

– Герой, прямо Мересьев из «Повести о настоящем человеке», – прокомментировала Надежда Борисовна.

Курносая корреспондентка с микрофоном федерального канала в руке пробилась вперед.

– Антон Олегович, как так получилось, что вы не подали сигнал о крушении? Ведь на борту воздушного судна должен быть специальный маяк.

Бурыгин потер висок под ссадиной, будто что-то вспоминая.

– Да, маяк был. Второй пилот пытался его включить. Там антеннка и тумблерок. Мы антеннку поставили, тумблерок вытащили, но, оказывается, антеннку надо было выкрутить из одного гнезда и перекрутить в другое. Пилот должен был это знать. Но не знал. Так что маяк у нас не заработал. А спутниковый телефон закодирован. Пока коды нажимали, батарейка села.

– Как же вам удалось выжить? Столько погибших, – выкрикнул кто-то из журналистов.

– Да я не такой уж любитель охотиться. За компанию полетел. У меня и ружья-то не было. Сидел в хвосте, чтобы людям не мешать. А Чудаков пристегнут был. Это его и спасло – он с одним синяком на заднице. Вот мы самые целые и остались. Другим меньше повезло. Севаков впереди меня – он вылетел и лежал в пяти метрах от вертолета со сломанной шеей. Первого пилота винтами разрубило. Карманов полуживой. Пить попросил, дали – у него кровь горлом пошла. Потом сознание потерял. Мы его в тулуп закутали, посадили, наклонили, пытались отогреть. Не помогло. Через два часа умер.

Журналистка на переднем плане сочувственно качала головой. Бурыгин продолжал:

– В первый день еще ничего. У нас дрова были. За ночь их сожгли. А под утро мороз сорок два и ветер пятнадцать метров в секунду. Дров нет, до леса далеко – голые скалы кругом. День кое-как переждали, к вечеру поисковый вертолет появился. А на нас маскхалаты белые – со снегом сливаемся. Не видят. Я говорю Чудакову: «давай ракетницу». А он: «я ее потерял». Потерял! Двадцать три года. Ребенок…

– Жуть, – выдохнула Надежда Борисовна.

– …ночью волки пришли. Зубами лязгают, между собой грызутся. Раненый Саядин дрожит от потери крови и холода: «Сожрут нас», – говорит. «Нет, – отвечаю, – еды много – не до нас будет». Волки съели продукты, какие валялись, и ушли. На утро мы сходили на гору. Вдалеке – пастушечий домик. Я Чудакова отправил, а сам пошел к раненым. В портфеле первого пилота нашлась аварийная радиостанция. Я начал каждые пятнадцать минут повторять в эфир наши координаты. А вечером сразу и спасательный вертолет, и снегоходы пришли. Оказывается, наши друзья собрали шестьдесят снегоходов, разбились на несколько групп и прочесывали горы.

Курносая с широко раскрытыми глазами восхищенно качала головой:

– Вы – настоящий герой. Как вы думаете, какое влияние это происшествие окажет на вашу избирательную кампанию?

– Да какая кампания! Мы там такое пережили – не дай бог никому. На краю смерти были. Зубами цеплялись за жизнь, из последних сил не давали раненым ребятам уйти.

Об удивительном спасении говорили все каналы телевидения и радио, писали газеты. Переживший второе рождение Бурыгин оказался словоохотлив.

– Я предлагал волков отстреливать, – отвечал он на вопросы журналиста в студии местного телеканала, – местные скотоводы очень просили. Им волки житья не дают. А Севаков попросил: «Я, – говорит, – еще ни одного барана не взял. И лицензия есть». Представитель президента все-таки. Взял он одного, и мы собрались волков искать. Не успели…

Лицо ведущего выражало полное сочувствие и понимание.

– Как же так получилось, что с вами на отдыхе был и председатель территориальной избирательной комиссии в разгар выборной кампании? – тем не менее прозвучал вопрос.

Бурыгин не смутился.

– Всех погибший Севаков звал. Не подумал, наверное. Меня вертолет забирал в Горно-Алтайске, там и увидели друг друга.

«Председатель избирательной комиссии, – отметил Саргасов, – удачная компания». Ситуация показалась странной. Он включил ноутбук и начал поиск информации в интернете. Официальные новостные ленты повторяли сказанное в теленовостях. Тогда Саргасов пошел на оппозиционно настроенные по отношению к властям сайты. И событие стало разворачиваться другой стороной.

«О каких дровах вспоминает Бурыгин? Все дрова лежали на месте. Я сам их видел, – писал в блоге один из участников спасательной операции. – Никто не жег костров – ни для обогрева, ни для готовки еды. Если бы эти дрова жгли, их заметил бы самолет, на котором установлен тепловизор. А этот самолет участвовал в поисково-спасательной операции уже на следующий день после авиакатастрофы. Из ближайших деревень заметили бы столб огня. А в вертолете много горючего пластика, от которого черный дым».

В фэйсбуке тоже кипели страсти. Возмущенные спасатели писали: «Какой это пилот, если он не умеет включать аварийный маячок?! Я запустил работающий маяк через две минуты после того, как подошел к вертолету. На борту была еще и работающая рация. Что, ею тоже пилот не умел пользоваться?! И благодаря его «неумению» первыми на место катастрофы прибыли не спасатели, а заинтересованные лица».

Картина стала совершенно непонятной. Саргасов стал копать еще глубже. И новые факты посыпались как из рога изобилия.

«Мы не могли проехать к месту трагедии. Люди в штатском на джипах продержали нас – спасателей МЧС – больше двух часов!»

Еще один кусочек пазла добавило интервью со спасателями на сайте газеты «Коммерсант»:

– Никого не пускали к месту катастрофы. Раненых увезли только вторым рейсом. Эта пара часов могла спасти их жизни. Первым рейсом спасательный вертолет вывозил трупы женщин и убитых архаров, а также незарегистрированное оружие.

– Можете прояснить ситуацию с трупами и оружием? – задавал вопросы интернет-корреспондент.

– По словам выжившего второго пилота, в кабине были две молодые женщины и много армейского оружия, – отвечал участник спасательной операции, – а когда нас пустили на место, там нашли только две зарегистрированные двустволки. Никаких женских трупов. И всего одна, кстати, почему-то не тронутая волками туша аргали. А пилот говорит о двадцати восьми убитых животных на территории заповедника. Их и вывозили до прихода спасателей.

Саргасов использовал поиск в интернете. «Архар, также горный баран, аргали… самый крупный представитель диких баранов… в мире осталось не более двухсот особей этих животных, занесенных во всемирную Красную книгу…» – прочитал он.

Интернет-корреспондент, казалось, сомневался:

– Официально подтверждена смерть только одного архара…

– Посмотрите телевизор. Официально вообще ничего не произошло! Архаров на Алтае всего-то несколько десятков! Этот вид находится на грани уничтожения.

Интервью на "ИноСМИ" с выжившим вторым пилотом дало еще больше информации.

– Да, это система, – говорил он, лежа на больничной койке, – приезжают чиновники из Москвы, Барнаула, Новосибирска, их везут, поят, кормят, ублажают… У них же там, в Москве, свой клуб, как я понял. И вот они друг перед другом выгибаются, кто больше зверья набьет. Пешком, конечно, не ходят – не те это охотники. Архара с земли сложно убить, это может только опытный стрелок сделать. Алтайцы баранов не трогают – по их поверьям, это большой грех. А эти с вертолета из пулемета РПК. Перед отстрелом архаров загоняли вертолетом в ущелье. Стреляли одновременно и с земли, и с воздуха. Двадцать восемь положили.

– Но Бурыгин утверждает, что они подстрелили только одного козла. Якобы он не знал о том, что они охотились на архаров.

– Так он главный организатор охоты! Как не знал? Он аж краской наливается от вида крови. А как рисовался перед корешами: спрыгивал с низко нависшего вертолета на землю, резал горло подстреленного архара и на веревку. Собирал туши в кучу. Крови столько, что смотреть без содрогания невозможно!

– Почему вы не включили аварийный мачок?

– А кто мне дал? Голову прострелить обещали, а я и так еле дышал. Они своих ждали – им же трупы вывезти сначала надо было!

– Какова же, по-вашему, причина авиапроисшествия?

– Так эти пьяные в умат охотники отстрелили из пулемета лопасть винта. Машину и закрутило.

Услышав мелодию заставки теленовостей, Саргасов оторвал глаза от монитора и подошел к телевизору.

– …заведено уголовное дело в отношении экипажа вертолета по статье 263-3 УК России – нарушение правил безопасности движения и эксплуатации воздушного транспорта… – услышал он. И ни слова о браконьерской охоте. – А прокурор Алтайского края Антон Олегович Бурыгин представлен к государственной награде за мужество и спасение раненых после крушения вертолета.

Местные газеты продекларировали «заметный рост рейтинга кандидата Бурыгина» в ходе предвыборной гонки. Это стало последней каплей. Народ уставшей от политики страны слышал лишь то, что сообщалось с экрана телевизора. Искали информацию в Интернете единицы. Власть это прекрасно знала. Но молодого идеалиста Андрея Саргасова такое положение не устраивало. Его цыганская кровь начала закипать. Политика не отпускала.

– Люди слепы, – бормотал он, – они слишком доверяют глазам. И их слепотой всегда кто-то пользуется. Что ж, кто-то должен навести порядок. Похоже, кроме меня некому!