Уже первые результаты сопоставления некоторых дифференциально-психологических и дифференциально-психофизиологических характеристик дали весьма обнадеживающие результаты. Так, многие интеллектуальные и темпераментальные характеристики оказались довольно тесно связанными с интегральными характеристиками биоэлектрической активности мозга человека. Например, скорость психических процессов, играющая важную роль в общем уровне интеллекта, оказалась положительно связанной с уровнем пространственно-временной синхронизации ЭЭГ-процессов или общемозговой лабильностью. Подвижность психических процессов (пластичность), входящая, как известно, в структуру креативности, оказалась положительно связанной с вариабельностью вызванных потенциалов или «стохастичностью нейронных сетей мозга». Характеристики умственной и психомоторной выносливости, определяющие общую работоспособность человека, были отрицательно связаны с общей «мощностью» активированности, по данным энергии медленных ритмов ЭЭГ (Русалов, 1979).

Был выявлен также ряд других интегральных электрофизиологических характеристик, возможно, относящихся к общим свойствам нервной системы. Эти интегральные параметры лежат, по-видимому, в основе динамики произвольных действий и выражают различные индивидуальные особенности антиципации (Базылевич, 1983).

Таким образом, уже первые экспериментальные результаты убедительно указывали на то, что нами выбран правильный путь, на котором должно произойти сближение (взаимопроникновение, взаимообогащение) дифференциально-психофизиологических и дифференциально-психологических знаний. Однако оставался неясным вопрос о том, каким образом индивидуально-устойчивые психологические особенности «сопрягаются» с индивидуально-устойчивыми психофизиологическими характеристиками (свойствами нервной системы). Необходимо было разработать систему таких представлений, которые позволили бы, прежде всего, решить эту проблему на теоретическом уровне, т. е. разработать концепцию о том, как происходит «слияние» в единое органическое целое индивидуально-психологических и индивидуально-психофизиологических особенностей.

В дифференциально-психофизиологической литературе на этот счет существовали лишь отдельные, разрозненные представления о возможном соотношении индивидуально-психологических особенностей и индивидуально-психофизиологических характеристик. Например, утверждалось, что индивидуально-психологические особенности есть «жизненные проявления» свойств нервной системы (Гуревич, 1970; Небылицын, 1976; Теплов, 1985). Также предполагалось, что индивидуально-психологические свойства, например, свойства темперамента, образуют много-многозначные связи со свойствами нервной системы, которые традиционно многими исследователями рассматриваются как задатки способностей (Голубева, 1980; Лейтес, 1971; Небылицын, 1976; Теплов, 1985). Нетрудно видеть, что вышеприведенные представления, верные сами по себе в отдельности, не дают целостной картины единства, «сопряжения» индивидуально-психофизиологических (а более широко – биологических) характеристик с индивидуально-психологическими особенностями.

Очевидно, для того, чтобы решить эту фундаментальную проблему, ее необходимо рассмотреть в более широком контексте, а именно – в контексте соотношения организма (индивида), личности и индивидуальности. Существуют различные подходы к решению этой «триады». Так, А. Н. Леонтьев считал, что индивид (организм) – это генотипическое образование, продукт филогенетического и онтогенетического развития, т. е. наличная биологическая организация человека. Личность же, а тем более индивидуальность – это, по А. Н. Леонтьеву, специально человеческое образование, порожденное исключительно общественными отношениями. Так, он писал, что «особенности высшей нервной деятельности индивида не становятся особенностями его личности и не определяют ее». И далее: «<…> они выступают лишь как предпосылки ее развития, которые тотчас перестают быть тем, чем они были виртуально „в себе“, как только индивид начинает действовать» (Леонтьев, 1975, с. 182).

Таким образом, согласно А. Н. Леонтьеву, индивидуально-психофизиологические характеристики (свойства нервной системы) принципиально не могут быть детерминантами индивидуально-психологических особенностей взрослого действующего человека, и, следовательно, их изучение не дает какой-либо полезной информации для объяснения индивидуально-психологических различий между людьми.

Наиболее основательно, с нашей точки зрения, проблема соотношения организма (индивида), личности и индивидуальности была разработана в трудах В. С. Мерлина и его учеников (Белоус, 1981; Мерлин, 1968). Согласно В. С. Мерлину, понятия «индивид» (организм) и «личность» включаются, встраиваются в более общее интегральное понятие «индивидуальность» в определенной последовательности. Индивидуальность, по Мерлину, – это иерархически упорядоченная система свойств всех ступеней развития материи – от физических, биохимических, физиологических, нейродинамических, психодинамических, личностных свойств и т. д. вплоть до групповых и общественно-исторических свойств (Мерлин, 1968). В рамках концепции Мерлина изучаемые нами нейродинамические (психофизиологические) характеристики и свойства темперамента должны быть отнесены к разным уровням индивидуальности. Между этими свойствами должны существовать, согласно Мерлину, лишь много-многозначные (т. е. равновероятные) связи. Однако полученные нами экспериментальные данные совершенно не соответствовали этим предположениям Мерлина. Нами было установлено, что связи между общими свойствами нервной системы (по данным ЭЭГ и ВП) и индивидуально-психологическими особенностями темперамента являются преимущественно разновероятными. Это означает, что определенные свойства нервной системы связаны строго избирательно лишь с определенными свойствами темперамента (Русалов, 1979–1988).

Таким образом, общие утверждения Мерлина об интегральном, системном, целостном характере индивидуальности человека оказались явно недостаточными для объяснения конкретного соотношения дифференциально-психофизиологических и дифференциально-психологических характеристик. Все это и побудило нас приступить к разработке специальной теории индивидуальности, которая была бы нацелена на конкретную расшифровку того, каким образом происходит формирование и развитие тех или иных индивидуально-психологических свойств в результате действия индивидуально-устойчивых биологических факторов развития человека (Русалов, 1986).

Приведем некоторые основные положения этой теории. Первое положение заключается в том, что биологические свойства человека охватывают не только телесную, морфофункциональную, но и психофизиологическую организацию, включая общие свойства нервной системы. К ним следует также отнести, вслед за социобиологами, всю совокупность врожденных, в том числе и социально-групповых программ поведения, возникших в процессе эволюции всего животного мира, включая человека (Lumsden, Wilson, 1981; Wilson, 1977).

Наиболее известной и хорошо изученной является социобиологическая программа, получившая название «репродуктивно-культурной стратегии, r/k», предложенная Уильсоном и подробно проанализированная Раштоном и другими исследователями (Lumsden, Wilson, 1981; Rushton, 1988; Wilson, 1977). Эта программа характеризует относительное преобладание репродуктивных механизмов поведения над социокультурными, которые обеспечивают заботу о потомстве. Она является общебиологической, но ее выраженность может быть разной как у различных видов животных, так и у представителей одного и того же вида. Так, существуют виды, которые практически не заботятся о потомстве, например рыбы, в то время как другие виды имеют меньшее потомство, но все их поведение направлено на сохранение этого небольшого потомства.

В эволюционном ряду человек занимает одно из полюсных мест, где забота о потомстве – важнейший фактор его врожденного поведения. Однако выраженность этой стратегии может быть довольно разной. Один человек полностью посвящает свою жизнь заботе о потомстве, отдельному ребенку, в то время как другой предпочитает репродуктивные формы поведения, т. е. стремится к продолжению себя через «генетические» механизмы, используя, например, более частые связи с противоположным полом, существенно уменьшив заботу о собственном потомстве. Канадский исследователь Раштон продемонстрировал существование достоверных различий по r/k-стратегии для различных социальных групп, рас, полов. Им также отмечены отчетливые индивидуальные вариации в выраженности этой стратегии (Rushton, 1988).

Вторая возможная врожденная программа, характерная преимущественно для человека, – это так называемая программа роста, или «грациализации». Впервые она была описана исследователями А. А. Малиновским и Я. Я. Рогинским еще в 30-40-х годах XX в… (Малиновский, 1945; Рогинский, 1937). Смысл ее заключается в том, что существует некий континуум от детских до взрослых форм поведения человека. У одних людей могут преобладать детские формы, проявляющиеся, по их мнению, и в морфологии (более тонкие, грацильные кости, грацильность лицевого черепа и т. д.). У других может наблюдаться уже на ранних стадиях развития преобладание взрослых форм поведения и соответственно взрослых особенностей тела и лицевого черепа.

Третья возможная программа врожденного поведения описана в 40-е годы исследователем В. В. Бунаком (Бунак, 1940). Она связана с особенностями функционирования механизмов питания или энергозатрат человека. Предполагается существование особой координаты, на одном полюсе которой преобладают «ассимилятивные», на другом – «диссимилятивные» механизмы питания, т. е. у одних людей преобладает так называемый жировой обмен (интенсивное накопление энергии и относительно меньшая ее трата), а у других – «углеводный обмен», что также находит свое выражение и в поведении, и в морфологии.

Кроме трех вышеуказанных врожденных программ, характерных для представителей обоего пола, имеется ряд «частных» программ, связанных с половым диморфизмом (Геодакян, 1989). Например, по данным нейроандрогенетических исследований, существует не менее 12 специальных врожденных программ мужского поведения (Ellis, 1990).

Исходя из гипотезы о существовании врожденных программ поведения, мы высказали предположение, что индивидуально-биологические свойства человека изначально, т. е. уже от рождения, организованы в определенные программы, или метафункциональные системы (по П. К. Анохину). Поэтому «внутреннее», на которое действует «внешнее», выступает уже не только в виде «условий», но и в виде факторов, причин индивидуального поведения (Рубинштейн, 1976). Это означает, что благодаря врожденным программам социальные факторы сразу же после рождения, а возможно, и во внутриутробный период «падают» не на аморфную биологию человека, а на специфическую человеческую биологию.