Глава 6

Мой разбитый стул уже убрали, и на его месте стоял его брат-близнец – такой же неудобный урод. Еды не было – видимо, нас не ждали. Однако как только мы возникли в банкетном зале дома приемов в Ново-Огарево, за дверями послышалось приближение кого-то несущегося со всех лап, и, распахнув уж не знаю чем дверь, в зал вбежала собака Путина. Впервые за весь вечер на лице у Владимира Владимировича появилось выражение искренней симпатии к живому существу. Вслед за собакой показались охранники президента. Они выглядели встревоженно, но, поймав властный взгляд Президента, вопросов задавать не стали и молча ретировались.

– Познакомься, Конни, – это Владимир! – Собака равнодушно скользнула по мне взглядом. – Ну что, запаха серы не чувствуешь?

– Ну у вас и шуточки, господин Президент! Может, еще и в баню вместе сходим, чтобы вы лично смогли убедиться в отсутствии у меня копыт и хвоста, а расспросив вашу «наружку» о поведении Эльги в мое отсутствие, надеюсь, и рогов?

– Все, больше не буду. Олег! – повысил голос Путин. Появился клон предыдущих охранников и увел лабрадора. – Итак, товарищ Апостол, чем лично я могу вам помочь?

– Хороший вопрос. А поиск ответа мы так и будем вести стоя или все-таки где-нибудь присядем? Только, если можно, не за эту поляну, а то я на фоне этого гектара белой скатерти чувствую себя маленьким и потерянным человечком!

Путин окинул взглядом стол и ухмыльнулся:

– Не успели разобрать его к вашему приезду. Вы практически на минуту разминулись с вашими бывшими коллегами – журналистами. Я проводил неформальную встречу.

Так вот почему мне показались знакомыми лица людей в автобусе на пропускном пункте!

– Вербовали?

– Зачем? Они и сами рады услужить, да все не знают как…

– Высшая форма цензуры – любовь! – съязвил я.

– Можно и так сказать. Власть любить приятно и выгодно. Конечно, есть еще и оппозиция – это те, кто любит власть бывшую, в надежде, что прежние времена вернутся.

– Уже не вернутся. – Я покачал головой.

– Ну что же, – Путин пожал плечами, – одной проблемой меньше. А собраться надо было, так как не все понимали нашу позицию относительно военной операции в Иране. Пришлось объяснить, а то ведь многие даже не догадывались, что иранские ракеты долетают до городов, расположенных в средней полосе России, так что на самотек процесс пускать было нельзя. И когда эти отморозки решили нанести атомный удар по Израилю, я просто не имел права рисковать, ведь у нас нет никаких гарантий, что следующий удар не пришелся бы по России.

– Классический пример совпадения интересов.

– Да. Ну что же, пройдемте в мой кабинет. Там и продолжим беседу.

Путин на правах хозяина прошел вперед. Я следовал за ним метрах в двух, понимая, что ему – человеку, живущему в постоянном сопровождении охраны, не очень комфортно ощущать чужое дыхание в затылок. Хотя, с другой стороны, тот факт, что мы с ним примерно одного роста, невольно располагает друг к другу. Хоть шеи при общении не затекают! С его больной спиной это большая радость.

Мы прошли по коридору до кабинета Президента. Распахнув дверь, Путин сделал характерный жест рукой, указывая на зеленый стул, стоящий у журнального столика, а сам присел на такой же, стоящий напротив. Интерьер комнаты был мне знаком по телевизионным репортажам. Именно здесь проходят встречи с членами правительства. Кабинет был довольно большой, с камином, тяжелой подставкой под государственный флаг и письменным столом. Однако меня не покидало ощущение казармы – на всем был отпечаток аппаратного прошлого. Вместо Путина здесь легко мог бы находиться и Брежнев, и Андропов, и Черненко – ничего бы не поменялось. Никакого отпечатка личности хозяина. В этом интерьере правит функция – преемственность власти в деле. Личность – ничто, положение – все!

– Я не люблю этот кабинет, – признался Путин, – да и весь этот дом… Но в нем все-таки не так тяжело, как в Москве.

– Соглашусь, – кивнул я. – По ночам привидения не шастают?

– Здесь нет, а вот в Кремле, говорят, бывает.

– Кровушки там пролили немало, нехорошее место. Ну ничего – отмолим.

– Как-то вы особо за молитвой замечены не были. – Путин хитро улыбнулся.

– Ага, значит, все-таки следим по чуть-чуть! Нехорошо. А по поводу вашего замечания – то, как я живу последнее время, и есть молитва. Возвращаясь к вашему вопросу. Итак – чем вы можете помочь?

– Именно так.

– Очевидно, что Царствие Небесное уже не за горами…

– Это то, с чего я начал, – перебил меня Президент, – пока вас не потянуло путешествовать и мебель ломать!

Я пропустил его колкость мимо ушей – не до этого сейчас, а то мы так никогда не дойдем до сути:

– Также очевидно, что мир, если угодно, не готов к подведению финальной черты. Не готов по многим причинам. Не все верят в Бога, и за это с них будет спрошено, но и не все знают о Боге, так что, по всей видимости, предстоит еще какую-то часть населения привести к вере. Но это не мой вопрос. По мне, так можно было уже сегодня все завершить, но у Даниила есть надежда – он считает, что шанс на исправление все-таки есть. Знаете ли, типично христианское обращение к падшим. Вот этот шанс России я и попытаюсь с вашей помощью реализовать.

– Чем могу помочь? Может, точнее было бы обратиться к Патриарху?

– А что мы будем делать с другими гражданами нашей страны? Как быть с мусульманами, иудеями, буддистами, да и просто атеистами? Непорядочек. А смириться с их существованием придется, так и в Евангелии сказано о помощи самаритянам. Поэтому вам не увильнуть – поработать придется!

– Чертовски хочется поработать! – сказал Путин, выражая лицом чувства человека, довольно потирающего руки перед колкой отличных сухих дров острейшим топором.

– Господин Президент, ну что вы ерничаете? Вы на Егора Кузьмича совсем не похожи.

– Хорошо, – согласился Путин, – а в каком качестве будем работать?

– В президентском, и не только. Забавно, как много намеков в Новом Завете. Как вы помните, двенадцать апостолов были ближним кругом Христа, но кроме них было немало людей приближенных и очень достойных. Уж никак не меньше ста двадцати, так что ООН в новом свете вполне может учесть христианские рекомендации. При этом, так как нас с Биллом только двое и уже можно быть уверенными, что это число неизменно, я не исключаю возможности существования некоего мирового правительства из двенадцати избранных, которые также будут осуществлять божественную миссию с помощью уполномоченных граждан.

– Уполномоченных кем?

– Даниилом, кем же еще?! – удивился я. – Продолжаем. Итак, если базироваться на «Деяниях апостолов», то неплохой мне кажется следующая идея для ищущих спасения – продать все свое имущество и вверить его в надежные руки для честного распределения оного среди нуждающихся.

– Звучит как социалистические лозунги, – нахмурился Президент. – Все бы ничего, но есть проблема с исполнителями.

– Согласен – воруют, да и сдавать не захотят. Это вопрос выбора и раскрутки. Кое-кто согласится, а для других все довольно просто – десять заповедей.

– А как же действующие законы, суды, милиция, налоги? Выборы, политические партии, наконец?

– Все таки чувствуется юридическое образование. Выше голову, монсеньор, у России теперь есть я – гарант Второго пришествия. Как-нибудь разберемся. Кстати, есть возможность апелляции по инстанции – Даниил как высший судия. Только давайте обращаться к нему за советом буду я лично, а не всякий, кому заблагорассудится. И вот еще что. Вам бы подготовить обращение к народу – так, пару слов о Конце света. С Енохом советоваться не надо – в его время государств не было, с историей человечества он знаком понаслышке, а Новый Завет вообще не читал. Поэтому вся его доктрина мирового зла совсем не христианская, а скорее иудейская – и звучит она так: «А что тут думать? Перед Мессией придет антимессия!» Так как Енох, помимо его желания, вновь оказался среди живых, значит, последние времена точно пришли. А так как не бичевать он не может, то ему все вокруг видятся врагами. Что происходило в мире за последние сто лет, ему наплевать, но народ явно мелкий и грешный, только Даниил по уровню личности забивает старика, вот и простой вывод – ату его! Кстати, разрыва контракта с ним я не требую – дело ваше. Может, еще и сгодится – вам ведь надо приводить все религии и конфессии к единому знаменателю – ему и поручите. Заодно и посмеетесь, он-то ни про Магомета, ни про Моисея, ни про Будду, ни про Лютера, ни про Кальвина слыхом не слыхивал.

– Владимир, а каковы ваши личные планы? – неожиданно спросил меня Путин.

– Замечательный вопрос, – хохотнул я, – после которого могу с уверенностью сказать, что журналистская карьера вам не светит! Чувствую, вы не огорчились. Планы? Покинуть вас для начала и встретить утро в объятиях любимой. Ну а с утра начнем разбираться с накопившимися делами. И резиденцию мне искать не надо – я уже выбрал! Кстати, недалеко от вас – дом Пашкова. Засим откланиваюсь. Провожать меня не надо. Как я понимаю, теперь за мной закреплена машина и пара накачанных граждан? Так вот – до дома пусть довезут, а завтра на работу не выходят – своих найду! И номерок у машины смените – «666» уже не в тему, шуточка поднадоела.

– Есть пожелания?

– Проявите сообразительность, господин Президент! Всего хорошего!

Я устал. Мне хотелось прекратить этот тяжелый разговор. Удивительно, насколько никто не желает проявлять инициативу! И ведь даже когда вынуждены хоть что-то делать, ерничают – такая вечная фига в кармане. Мне не хотелось подавать руку Президенту, но я решил, что это выглядело бы оскорбительно. Проявив смирение (Даниил – улыбочка!), я встал из-за стола и, обойдя его, подошел к Путину, который, в свою очередь, сделал несколько шагов мне навстречу. Рукопожатие не для камер светской хроники, так что в фальшивых улыбочках нужды нет. А забавно быть апостолом – мысли читать легко! Все-таки в каждом мужике до старости живет ребенок. В момент рукопожатия Путин думал о том, что мог бы довольно легко бросить меня через спину с колен и перейти на удушение. Я широко ему улыбнулся и сказал:

Конец ознакомительного фрагмента.