Зимнее имя

Мужских характеров булат

Скрестится, ослепив глаза Фортуны.

Сольются брызги искорок в карат,

Кристалл являя в мир подлунный.

Они увиделись вновь. На следующий день Юрий как никогда рано подскочил и, вняв сонным упрекам тетки Клавы, не успевшей с завтраком, заспешил к назначенному месту встречи с чувством позабытой «охотничьей» легкости.

Фактически торопиться было необязательно, ибо в запасе оставалось несколько часов, а до нужной точки – десять минут ходьбы. Тем не менее он спешил. В память намертво въелись прозвучавшие при вчерашнем прощании дружеские наставления о явлениях:

«Можно представиться, а лучше явиться. Можно уйти – не обязательно смыться. Можно отмыться, если не в душе», а в ду'ше. Представляемся все мы. Рано или поздно – каждый предстанет перед Господом нашим и будет ответ держать. Мы – за то, что крадем и воровским живем, другие – за предательство и плутовство, а мусора – за скотство. Мужику⁵⁸, если согрешил, можно напиться и явиться. Бродяге⁵⁹ впадлу самолично мозги дурманить и волкам⁶⁰ себя на растерзание кидать. Он может явиться – не запылиться на сходняк⁶¹, может на стрелку⁶² или к бабе, коль запала. Опаздывать на такие мероприятия – что в грязь лицом ткнуться. Не пришел на стрелку – просквозил значит, люд тебя всерьез не воспримет. А если ты чушь без роду, имени и племени – кому ты нужен? Посему, ежели сказал – стрелка в девять тута, пропади, но будь…»

При всем желании Виктор не смог бы передать понятий преступной философии за один вечер, но прибытие Сапрыкина за два часа до назначенной встречи свидетельствовало о незаурядных способностях деда. Юрка всегда был себе на уме и мало к кому прислушивался. Виктор же первым сумел пробить брешь в ребяческой самоуверенности. Юрий не просто слушал, затаив дыхание, он впитывал, глотал жадно и с наслаждением, как хищник у водопоя после обильного завтрака ланью. Знакомые с детства слова приобретали иное значение, новый смысл интриговал и открывал невиданные просторы родственного духа. Слово Вора будто сил вдохнуло затерявшемуся в джунглях путнику, подарило колодец со спасительной водицей пустынному страннику, распахнуло небо истосковавшемуся узнику. Оно влекло, тревожило, облагораживая душу, и снова влекло дальше таинственной силой открывшейся истины.

Теперь Сапрыкин знает, кто он, ради чего и по каким принципам живет. Непримиримая бродяжья натура ночь напролет вспоминала разговор и, стыдясь глупых ошибок, краснела до астральных пят. Виктор промолчал, когда Юрка безбожно сжимал кулаки и достойно вынес примитивную глупость всех мальчишеских выходок.

«Жалкая картинка. Я, наверное, выглядел смешным. Подумать только – возомнил себя героем», – мучился пацан.

На стрелку урка прикатил за рулем черной «Волги». Припарковавшись, он вышел, аккуратно захлопнул дверь и посмотрел на часы. Незаметно к деду подобраться не удалось. Когда в отражении автомобильных стекол поплыла знакомая фигурка, по лицу Виктора растеклась улыбка.

– Круто живем, деда! Твоя? – поглаживая девственную полировку машины, спросил Юрка.

– Крутые бедра у девок, сиськи, крученные у дам, а жизня наша обыкновенная – день лётная, день нелётная, изредка – налётная.

«Ну дела… Что ни слово, то беда».

Сапрыкин, не так давно гордившийся почерпнутой у Фомы блатной феней⁶³, приуныл.

– Ладно, не сади измену, малыш, – подбодрил дед.

– Какой я малыш? Семнадцать стукнуло!

– Ого, какой взрослый. Да одно – не в полноте покамест. У нас ведь как? Возраст не определяет отношение. Познания и поступки формируют его. Чем явственнее понимаешь, тем серьезнее воспринимают, соответственно и относятся. Отсюда и понятия воровские силу берут. Когда ухватишь суть, поймешь смысл, примешь традиции и разберешься в нюансах – тогда Воры в тебе равного признают и подход⁶⁴ сделают, а пока слушай, смотри и запоминай. Может и будет из тебя толк-то, бестолковка.

– Не бестолковка я. Не бестолковка – и все тут, – заартачился Юрка. – Зови, как хошь, но не бестолковкой!

– А как Кристалл – чистяк отменный, алмаз неотесанный или изумруд безмозглый?

– Да хоть бы и Кристалл. Все одно лучше, чем бестолковка.

– Лады, Юрок. Быть тебе Кристалликом, но заруби себе на носу: кристалл дорог, пока чистотой сияет. Замараешь его, запятнаешь честь проступками – померкнет он. А с булыжника одна польза – к ногам и в реку…

Выше всяких смыслов

С какого бока грызть гранит науки,

Если теорий сторона оскоминой грозит,

А практикума грань, хотя и далека от скуки,

Но бивней мудрости безжалостно лишит?

Виктор трезво представлял, сколько терпения и сил потребуется, дабы передать Кристаллу опыт, а вместе с ним и воровскую мудрость. Выдержки старику не занимать, тем более, он знал наверняка – попробовать стоило. Слишком долго ждал выпавшего случая. Кристалл – тот редкостный тип шпанюка⁶⁵, которого не придется постоянно тянуть и подталкивать. Неустанные интересы из уст парня придавали уверенности. А руки будто созданы для краж, подчеркивая исключительность ученика. Его лишь натаскать немного, нюансы разъяснить.

– Смогу… – кряхтел старик, опьяненный близостью мечты, но, бывало, уже через минуту терзался сложностью, поставленной задачи:

«Классика суеты не любит, понятия основательности требуют, нюансы толкований долгих и щепетильности. Жизнь ведь воровская удовлетворительных отметок не приемлет. Незнание одного ведет к ереси в целом…»

Вообще-то, любая наука состоит из теории и практики. Ежели относить искусство карманного мастерства к практике, то воровские понятия, их таинство, суть и смысл, наверное, принадлежат к теории. Условность здесь очевидна, ибо в отличии от основного вопроса бытия, в воровской философии постижение истины исходит не из превосходства духовного или материального, а из крепости связи между ними. Поступки и мышление не обгоняют друг друга, они сливаются в монолит и такое единство составляет воровской образ жизни. Адепт воровского мыслит особыми категориями, соответственно и поступает исходя из них, и по-другому жить не умеет. А кто-то может существовать за счет краж, но мыслить не Вором или же быть очень близким к воровской идеологии, но жить, скажем, инженером и подкрадывать по возможности. Такое раздвоение в воровской религии сродни первородному греху. И не позволяет достичь имени Вора, потому что «грешник» по сути своей не есть Вор – не родился им. И неважно, было ли отклонение от священных принципов давно, по незнанию, или еще по какой-либо причине. Ни одна из них не является уважительной. Клеймо «несоответствия» преследует всю жизнь…

По глубокому убеждению, Виктора, основной упор необходимо делать все-таки на теорию, ибо только она, мудрейшая, переносит человека к развилке, предлагая сделать выбор. Можно быть на «ты» с ней, говоря проще, разбираться в нюансах воровской морали, но ошибиться в нем – выборе. А можно раз и навсегда определиться и поверить, что сие – твое. Впрочем, без особого альтруизма, без бродяжьей прожилинки в душе – самопожертвования, как основного качества гранитного характера – с выбором следует быть осторожным. Старик знал – мало научить, нужно вложить душу в Кристалла, запалить в нем огонь так, чтобы не погасло пламя и пронеслось по всей жизни его, ибо Вор – это имя и неизменное состояние души особой касты уголовного мира.

 
Одни живут, не думая о смысле,
Другие – в поисках всю жизнь.
Для урки выше всяких смыслов —
Не опорочить имени.
 

Сумеет ли Кристалл войти в семью воровскую – Виктор не знал. Тот вход молодому еще отыскать надобно. На картах он не обозначен, дорожными знаками не отмечен, законами не предусмотрен, а если и существует, то не наяву, а в сердце. Нет такой школы, где воровскому обучают, есть люди, живущие им. Кто так жил лет этак сорок-пятьдесят назад – автоматически Ворами звались, урками и босяками. Мало их было. Можно сказать, единицы гордое имя носили, оттого и «подход» к бродягам не существовал вовсе. Братья Воры – справедливы. Между собой в единстве жили. С пониманием относились к нуждам людским, помогали достойным, потому и потянулись к ним. А нечисти всякой – такой хватало во все времена – захотелось урвать от уважения арестантского что-то и для себя. Многие надели лицемерные маски. Кому-то может и удалось приблизиться, но ненадолго – семья⁶⁶ вмиг гнойники вскрывала. Жизнь заставляла соблюдать чистоту. Чтобы впредь в их круг не просачивались приспособленцы, собрались Воры и решили строже подойти к «стремящимся», предоставив каждому бродяге, претендующему на имя Вор, не только поступками довести свое равенство, но и пройти, без предвзятости и лицеприятий, сквозь сито воровского пристрастия, до чистоты ревностного. Отсюда и возникло понятие подхода. Пояснить гражданам-обывателям совокупность всего сокрытого в подходе – задача не из простых, ибо много дезы на этот счет уже выплеснуто. «Сходняки», «крестины», «смотрины» – как только не расписывали, а никто истину толком и не отразил. Впрочем, об этом не сейчас – позже. Пока же…

Наблюдая за Кристаллом, Вор тонко подмечал нюансы, каким другой бы просто не придал значение. Казалось, живет себе шпанёнок – без имени, племени и роду, влачит бездарное существование, как тысячи подобных, а все одно – не то. Походка у него разболтанная и править надобно, речь замысловата, не точна и далека от фени и блатной поэтики – высшей формы воровского арго. А так хотелось, чтобы Кристалл отражал идеал. Руки в карманах, цвыркание сквозь зубы, мурка⁶⁷ типа: «тюли-пули», «во бля!», «казя-базя» и «все дела!» – если и несут признаки специфического тюремного жаргона – все равно пережиточны. Беспредел государственного аппарата породил в стране новую генерацию – политико-бизнесовые кланы, а с ними и хаос. Предстояло защитить, расширить сферы влияния семьи, переместить эпицентр с тюрем на волю, с воли – в кабинеты, а без людей толковых, грамотных и достойных – не потянуть.

Всю энергию Виктор тратил на шлифовку камешка из столичного кимберлита. Время. Оно пролетало быстро и незаметно. Часть его, как правило, темная – по настоянию Вора тратилась на просветление. Раритетные фолианты из библиотеки старика периодически посещали обитель тетки Клавы. Ночами тонкие пальцы юноши водили по строчкам драгоценного наследия ярчайших мыслителей, помогая заполнять память духовным содержанием морали древних, а днем, после того, как Кристалл разыскивал Виктора, красиво и виртуозно наслаждались практикой.

Впервые Вор собрался показать воспитаннику жуликов⁶⁸, а с некоторыми и познакомить, по прошествии трех лет. К этому дню он готовился долго. И хотя многое еще следовало отшлифовать, Виктор решился. Удерживая неискушенное дрянью⁶⁹ и множеством соблазнов сознание молодого вдали от человеческой помойки, он не боялся, что оно заразится пороками и грязными страстями. Дед опасался потерять неочищенный от породы камень в мутной реке. И теперь, когда Кристалл засиял ограненным наполовину бриллиантом, страх недоглядеть сменился на боязнь передержать, ибо нигде так не сверкают и не переливаются грани, как в глазах придирчивого общества.