Глава девятнадцатая. Булл Ран

Битва при Булл Ране не была, собственно, даже битвой, и, если мыслить логически, никому не была нужна. Но обеим сторонам так или иначе хотелось посмотреть – а что будет, если война действительно начнется?

Сборы северян проходили у Потомака. Было лето, и было жарко. Батальоны добровольцев прибывали с севера – из Огайо, Массачусетса, Коннектикута, Нью-Йорка, по железной дороге с пересадкой в Балтиморе. При этом северная и южная ветки в Балтиморе не пересекались, и нужно было вылезать и топать к противоположному вокзалу через весь город. Собрались и вышли на марш в сторону Булл Рана. Разведка северян не работала тогда никак. Газетчики обменивались информацией, вот и все разведданные.

Час прибытия воинов под Булл Ран был известен всей стране. К полю будущего сражения стали подтягиваться любопытные. Некоторые приходили со складными стульями. Были дамы с зонтиками от солнца. Мужчины во фраках. Устраивались пикники. Северяне шли медленно, поминутно отлучаясь с дороги в лес в целях добычи ягод, устраивая частые привалы, а командиров, призывающих собраться воедино и маршировать без устали, презрительно обшучивали. Шагали долго, и на место сражения пришли в расхлюстаном виде.

Со своей стороны южане применили (первый раз в истории) доставку солдат прямо на поле боя по железной дороге. Армия южан была дисциплинированна, хорошо обучена, и свежа – два часа поездом это не неделю пешком.

Южане быстро оценили обстановку, быстро выкатили пушки, быстро построились, быстро ввели в дело кавалерию. Северяне рассматривали поле и свои мушкеты, не дав себе времени приготовиться, спохватиться, понять, что происходит. Южане дали залп и атаковали северян в лоб. Засвистели пули, загрохали взрывы, зрители побежали в рассыпную, забыв складные стулья. Вскоре в рассыпную побежали также северяне. Поле осталось за южанами. И они не стали преследовать противника. Собственно, и преследовать-то было некого. Противник называется. Срамота.

Северные газеты сперва осторожно, а потом громко, стали писать о разгроме. Подключилось либеральное крыло и начало уверять что —

Южане имеют право на самоопределение

Насильно мил не будешь, а Линкольн сволочь

Пусть катятся

До какой же низости может опуститься наше правительство, чтобы из-за каких-то тарифов и хлопка стрелять в родных братьев, чтоб этому правительству пусто было!

Южные газеты бестолково славили победителей и уверяли, что северяне больше не сунутся.

Но дело было сделано – армии начали формироваться. В дополнение к добровольной армии Линкольн объявил призыв. И Джефферсон Дейвис тоже объявил призыв.

Подсчитано, что к концу войны в боевых действиях поучаствовало около тридцати процентов северян мужского пола. И около девяноста (!) процентов южан мужского пола.

Начались бои.

Глава двадцатая. О событиях и новшествах

Первые полтора года Гражданской Войны (известной на Юге как Война за Независимость Юга) удача сопутствовала южанам повсюду. Генерал Ли громил противников непрерывно. Войска по-прежнему перебрасывались с места на место по железным дорогам (эту тактику в конце концов переняли и северяне). И однажды, после очередного сражения, совершенно неожиданно для всех, армия генерала-южанина вторглась на территорию противника, в штат Мериленд, частично даже в Пеннсильванию, и путь на Вашингтон был открыт. Ли был готов взять столицу врага. В столице случилась, как водится, паника, поскольку столица, как в очередной раз оказалось, никем не защищается. Ли перекидывался телеграммами с Ричмондом, Джефферсон Дейвис отписывал ему, что, мол, все замечательно, но вторжение в Вашингтон – преждевременно. Сказывалась изначально выбранная стратегия – южане желали только обороняться. Пока шел обмен мнениями, северяне успели подтянуть к Вашингтону много войска, и Ли, которому разведка докладывала о положении, понял, что момент упущен.

Он не забывал читать газеты, в которых подробно освещались события и делались предположения. Ему принадлежит раздраженная историческая фраза – «Почему-то о своих планах я узнаю из газет».

В то же время американский журнализм резко изменил формат – в связи, опять же, с событиями. Журналисты, передававшие свои заметки со всех концов, пользовались телеграфом, который мог в любой момент испортиться (или кто-то в благородном тактическом порыве мог перерезать провод), поэтому все основные события и мысли давались сперва общо, одним параграфом (чтобы главное дошло), а подробности и рассуждения слались во вторую очередь.

По ходу военных действий и северяне, и южане переоснастили армии. Мушкеты заменены были винтовками, и военачальникам пришлось на ходу переучиваться – пули летели точнее и дальше, и это влияло на действия. Нельзя было подходить к противнику слишком близко.

Кавалерия использовала револьверы.

Генерал Хукер водил за своим войском публичный дом в полном составе. С его легкой руки слово «хукер», означающее проститутку, прочно вошло в английский язык (включая британский его вариант).

В одном из сражений, когда северяне очень наседали, генерал Ли, дабы воодушевить своих, показал рукой на восседавшего на коне Джексона, и крикнул – «Посмотрите, как он держится – как каменная стена!» Выражение «Stonewall Jackson» также вошло во все версии английского языка.

Один из северных военачальников перед боем приблизился верхом, в сопровождении адъютанта, к рядам противников. Адъютант сказал – не надо бы так близко подъезжать. Военачальник презрительно ответил, что на таком расстоянии эти дураки даже в слона не попадут. Эти слова были последними в его жизни – пуля вошла ему между глаз.

Южане по прежнему страдали от недостатка вооружения. Винтовки они подбирали прямо на полях сражений – как трофеи.

Выстрел же из мушкета в то время делался так.

Солдат останавливался и ставил мушкет вертикально. Руку запускал в патронташ, извлекал оттуда патрон (не в современном смысле, но – порох и пуля, завернутые фирменно в бумагу). Разрывал бумагу зубами. Ссыпал в ствол порох. Сверху всобачивал пулю. Забивал ее в ствол шомполом. Пристегивал шомпол. Поднимал мушкет, целился, и стрелял.

Меж тем война шла также и на море, причем по всему миру. Северяне и южане пытались перекрывать друг другу торговые пути. Было несколько морских сражений аж у берегов Европы.

В этой войне впервые стали использовать бронированные суда. Испытаны были первые подводные лодки.

Женщины принимали активное участие в действиях – как медсестры и шпионки.

Со стороны Юга рабы принимали активное участие в действиях – на стороне хозяев.

Захватывая поселки южан, северяне относились к найденным в них неграм гораздо хуже, чем южане.

Линкольну ужасно хотелось сказать что-нибудь об эмансипации рабов, но он молчал – для таких речей нужна была как минимум одна внушительная победа северян, а ее не было. Линкольн разжаловал МакКлелана и назначил главнокомандующим Гранта. Грант благоволил генералу Шерману. Расчет на Шермана оправдался – Шерман впервые в новой истории применил тактику выжженной земли. Его армия не оставляла ничего там, где она проходила, и одно имя Шерман вселяло в южан дичайший ужас. И Шерман сделал то, чего очень хотелось Линкольну – добился внушительной победы. Он взял Атланту (штат Джорджия) и сжег ее к свиньям.

Общественное мнение северян, направляемое газетами и слухами, изменилось (до Атланты дело шло к тому, что Линкольна выставили бы из Белого Дома, а с южанами подписали бы мир). Президент воспользовался этим и объявил, что, помимо всего прочего, война ведется за освобождение рабов.

В этой же связи Линкольн в частном порядке высказал пожелание – мол, воюем за освобождение от рабства, а негров в нашей армии совсем нет. Нужно бы, чтоб были, хотя бы для представительства.

Как всегда в случае таких пожеланий, генералы стали отдавать приказы, которые выполняли сержанты, поэтому неудивительно, что «получилось как всегда». Негров рекрутировали в армию Севера угрозами и пинками, отрывали отцов и сыновей от семей, били, и так далее.

Хорошо ли Линкольн относился к черным, вообще? Не очень. Насколько важным казался ему вопрос о запрете на рабовладение? Летописцы отмечают следующее его высказывание —

Сохранение Союза (т. е. всех штатов под эгидой Федерального Правительства) является главной целью войны. Можно разрешить рабство некоторым штатам, или всем штатам, или запретить во всех штатах – я в любом случае выбрал бы тот путь, который вернее всех других ведет к сохранению Союза. «Союз должен быть, и будет, сохранен».

Другой источник сообщает, что жена кого-то из администрации спросила у Линкольна – «Почему бы их просто не отпустить?» – имея в виду южные штаты. «Отпустить?» – спросил Линкольн. «А на что мы жить будем?» Источник, как большинство «достоверных источников» – очень серьезный, посему достоверность слегка под сомнением. Мне кажется, что это была шутка – вполне в стиле Линкольна. Но и правда в этой шутке, безусловно, наличествовала. «Король Хлопок» главенствовал в мире, как сейчас главенствует нефть.

Еще одна шутка Линкольна (уже упомянутая ранее) прошла мимо цели – многие приняли ее за красивый дипломатический ход (и еще многие – за серьезное высказывание). Авторша романа «Хижина Дяди Тома», пошловатого, соцреалистического навыворот, и написанного плохо (тем не менее, роман разошелся по всему миру огромными тиражами) побывала на приеме в Белом Доме. Линкольн вышел из кабинета в гостиную, чтобы поприветствовать гостью, и сказал, – «Ага, так вы и есть та самая маленькая женщина, из-за которой у нас нынче ведется такая большая война». Лесть – великое дело, и авторша не поняла бы шутки, даже если бы обладала чувством юмора.

Меж тем обе стороны искали союза с другими странами. Южане ИЗНАЧАЛЬНО рассчитывали на военную поддержку со стороны Франции. Никакой поддержки, разумеется, не было. Северяне обращались ко всем подряд и ухватились за возможность посоюзничать с Россией.

Собственно, Россия, как раз во время оно занимавшаяся освобождением рабов (их называли в России – крепостные), серьезно участвовать в ГРАЖДАНСКОЙ войне за океаном не собиралась, а готовилась к возможной МЕЖДУНАРОДНОЙ войне с Англией. Но царь симпатизировал северянам и боялся зимы – новые военные корабли Империи могли пострадать от морозов. И, по соглашению, немалая часть российского флота переправлена была в Нью-Йорк и своим присутствием в дельте Гудзона пугала южан (не без успеха).

Этот эпизод подробно описан в мемуарах Римского-Корсакова, служившего тогда во флоте. Будущий композитор, по профессии моряк, был человеком очень дотошным и расписал все тщательно. Мол, приехали мы, сошли на берег, пожили в Нью-Йорке, сходили в оперу (давали в тот вечер «Риголетто», но, к сожалению, именно по этому поводу подробностей в мемуарах нет – какие певцы? как оркестр?). Главный оперный театр Нью-Йорка находился в то время на Ирвинг Плейс, по соседству с Гринвич Вилледжем. Затем Корсаков с друзьями ездил по Гудзону и трехсотмильному Ири Каналу к Ниагаре. Ниагара очень впечатляет. Граница старых и новых геологических образований начинается в пятидесяти милях к северу от Нью-Йорка и диагонально пересекает континент, и на пограничье есть много интересного – в частности Великие Озера.

Особняком в Гражданской Войне стоит взятие Нового Орлеана.