– Мы называем это куриным или свиным трактором. В ограниченное пастбище запускается большое количество животных, которые за короткое время проделывают что-то вроде этого, – Макс вновь провел рукой перед собой. – Однако сельхозживотных нужно кормить, поить, беречь от хищников. Нам, почитай, все досталось задаром: горбачи пришли, сделали свое дело и ушли. Цените!

Геймеры воодушевились, чего Макс никак не ожидал. Максим нашел нужные слова и быстро пояснил, что требуется. Земледелие по-умному – это круто! Не то, что в прежнем, оставленном мире учиняет над старушкой-Землей унылое большинство!

– В новом мире и землю возделывать будем по-новому! Не станем гробить химикатами, копать и перекапывать каждый год! – Макс оседлал любимого конька. – Что может быть правильней, чем самому выращивать себе вкусную здоровую пищу?

Его энтузиазм оказался заразителен. Часть ребят, прихватив полотнища крепкого брезента вместо носилок, отправилась в лесок за камнями – у обрывистого берега Макс приметил каменистую россыпь. Другие, ухватив лопаты, формировали длинные, во весь луг, приподнятые гряды метровой ширины: Макс заранее колышками обозначил границы грядок. Плодородную землю с проходов переворачивали на грядку, укладывая травяным покровом вниз. Бизоньи лепехи закладывали внутрь, между слоев.

Притащенные камни ставили друг на друга, строя ограждения для грядок. Все работали весело, с огоньком. Пару раз молодежь затягивала незнакомые Максу песни. Впрочем, певцы быстро теряли слова, и песнь замолкала сама собой.

– Ну, Максим… – приговаривал Семен Михайлович, разбивая комья земли на грядке, орудуя легкой фискаровской лопатой, которую Макс торжественно вручил главдеду. – Пермакультура эта твоя… По науке всё… Вот я бы просто загнал на поляну всех дармоедов и заставил перекапывать – отсюда и до обеда – да корни из земли выбирать. Пшеницу отродясь на Руси полями сажали, а не грядками.

– Знаю, – кивнул Макс. – Я же не зря сказал: все теперь по-новому делать будем. Сейчас приподнятые гряды сделаем – они и прогреваются быстрее по весне, и вода не застаивается, плодородный слой больше. Засадим погуще, чтобы сорняки заглушить. На саму грядку после этого никто наступать не будет, структура почвы раз за разом, с каждым урожаем, станет корнями пронизываться для лучшей почвенной жизни…

– Ну-ну, – недоверчиво протянул старик.

– Вы бы знали, Семен Михайлович, сколько плодородного перепаханного грунта каждый год вымывается с дождями, уносится в реки и моря! Бездумно обрабатываемые сельхозземли теряют драгоценный гумус, накопленный за миллионы лет, каждый год. А сколько выдувается ветрами? Казалось бы – разве может ветер выдуть землю? Но вот хрестоматийный пример. При освоении североамериканского континента будущие американцы приволокли с собой из Европы плуг и принялись пахать первозданные Великие равнины…

Молодежь вокруг остановилась передохнуть и прислушалась к разговору.

– Точняк, прерии! Как здесь!

– Бизоны, индейцы!

– Дикий Запад и Клинт Иствуд!

– И ограбление поезда! Бляха-муха, совсем как у нас: и поезд есть, и прерии, и даже бизоны.

– Лол. Ты бы заткнулся, нубас! – прервал его Толик. – А грабители поезда тогда кто? Только их нам не хватало…

– Ага. И индейцы…

Молодняк притих, а Макс продолжил.

– Тогда и случился так называемый пыльный котел! Травяной дерн уже не удерживал почву, а ветра там были те еще… Поднялись такие пыльные бури – мама не горюй! Видел я фотки в интернете… – такое ощущение, что в Египте или в Марроко фотографировали, в пустыне Сахара, а не в США!

– Я про такое слышал! – кивнул Семен Михайлович. – Когда Никитка битву за целину устроил в Казахстане. Первый год, говорят, все хорошо было, а потом пыльные бури начались.

– Вот! – покачал указательным пальцем Макс. – Человечество ни хрена не хочет и не умеет учиться! Пыльный котел в США в двадцатые годы произошел, а целина в Казахстане – через сорок лет после этого. И ведь никаких уроков из первой истории не сделали! Никаких! А ведь можно было всего этого избежать!.. Изуродовали хрупкую среду степи, засолили почву. Мы такого не допустим!

– Да, уж тут мы все по уму сделаем, не то, что в сраной Рашке!

– Перестань гадить на свою родину, щенок! – Маф острой лопатой перевернул пласт дернины.

– Во шпарит! Википедия ходячая, – услышал Макс разговор уходящих в лес пацанов и улыбнулся.

К полудню показались Болек и Лелек с бутылями древосока. Рядом вышагивал Сергеич с рюкзаком на плечах. Появление поваров с долгожданным обедом умаявшиеся работники встретили радостными воплями.

– Хилку несут! – заорал один из геймеров в сторону чащи. – Парни! Обед! Айда хилиться!

– Хил… чего? – протянул Макс, передавая наполненную кружку Семену Михайловичу. – Какую-такую хилку?..

– Ну ты и ботаник, Макс.

– Ботан!

– Так он же Гречка. Ясень пень, ботан.

– Лечилку, – пояснил крикливый паренек, утирая пот. – Хилиться будем.

– Сейчас хилки хлебнем – все поле вмиг перепашем!

– Древосока насосемся!

– Живой воды!

– Ты бы, Макс, побольше в игры играл – сразу бы просек, в чем фишка, – ухмыльнулся Толик. – Хилка – это лечилка, снадобье для восстановления уровня здоровья.

– Хрень какая-то…

– Сам ты хрень, – обиделся Толик. – Ты посмотри: все вокруг как энерджайзеры носятся, улыбаются, по дому никто не тоскует. И старички бодрячком.

Макса словно огрели мешком из-за угла. Он застыл и по-новому огляделся вокруг. Одна из старушек молодцевато выпрыгнула из тамбура на насыпь, мягко спружинив. Раздался заливистый смех, и из темноты вагона вылетел плотно набитый черный мусорный мешок. Бабулька с грацией опытного баскетболиста высоко подпрыгнула и поймала снаряд. Макс узнал ее – это была крашеная веселая старушенция, которая вчера хлопнула его по заду. Макс перевел взгляд. Алкаш-строитель поплевал на ладони, ухватил длиннющую, в два его роста, жердь и с хеканьем загнал на полметра в землю. Рядом, по углам будущего строения, уже высились остальные опоры туалета. Лица веселых пьянчужек раскраснелись, и даже сизые носы приобрели нормальный цвет.

Так вот, значит, откуда такая легкость в теле… Что же это получается, прав геймер? Пропаданцы не впали в уныние, не ударились в панику, не погрузились в депрессию, а яростно и целеустремленно строили новую жизнь. Даже у стариков силы и выносливости прибавилось, стоит на восьмидесятилетнего Мафа глянуть – орудует лопатой, как электровеник…

– Только Славик со своими злобятся по-прежнему: они-то не стали древосок пить, – далекий голос собеседника пробился сквозь мельтешение мыслей.

– С чего вдруг? – встряхнулся Макс и поглядел вправо. Работающие у засеки татуированные не сделали ни шагу в сторону разливаемой Болеком и Лелеком чудесной жидкости.

– Ага, – заинтересовался Семен Михайлович, возвращая пустую кружку и отирая губы. – Чего от такой вкуснятины отказываться?

– У расписных свои тараканы, – Толик понизил голос. – Говорят, простым смертным нельзя пить кровь Иггдрассиля.

– Ох ты, прости, Господи… – перекрестился главдед. – Что за игдрасиль еще такой? Чего-то знакомое…

– Древо миров у древних скандинавов, – пояснил Макс. – Вот, значит, где собака порылась… Недаром у Славика на роже руны набиты.

«И теперь понятно, что за татуированные вороны на спине выглядывают из-под майки… Быстро же у нас секта и сектанты образовались…»

Подкидывая пустые бутыли из-под выпитого древосока, Лелек и Болек двинулись обратно к вагону-ресторану. Сергеич, раздав всем ломти холодного мяса и позавчерашнего черствого хлеба, вприпрыжку поспешил следом, быстро перебирая толстыми ногами.

– И труп чудесной красотою

Процвел; тогда водой живою

Героя старец окропил…

– пробормотал главдед вслед резвому повару. – А у нас всех подряд окропили: и героев, и старцев… Живая вода, значит?.. Куда ж мы все-таки попали?

***

– Куда ж это мы попали? – пропыхтел Юрий Владимирович, ловко орудуя саперной лопаткой, выкапывая в крутом склоне холма узкий дымоход коптильни. Болек и Лелек трудились неподалеку, обламывая сухие нижние ветки кустарника. Ольхи в этом мире не нашлось – решили поэкспериментировать с отдаленно похожим представителем местной флоры.

На подстеленном брезенте уселись рядком Сергеич, Семен Михайлович и Макс. Горкой возвышались нарезанные и нанизанные на прутья куски сырого мяса, приготовленные для копчения.

– Про Лыковых, отшельников в тайге, слыхали? Громкая история была, в «Комсомолке» писали?.. – вдруг спросил Сергеич.

– Староверы? Которые в тайге жили?

– Ага. Сейчас одна женщина только осталась… Лукерья, кажется? – кивнул Макс.

– Агафья, – мотнул головой Сергеич. – Когда их спросили, что труднее всего оказалось… Ну, вдали от людей… Знаете, что они ответили? – спросил Сергеич, отгоняя от мяса жужжащих насекомых.

– Жизни нет без интернета? – хохотнул Юрий, поглядывая на проходящих мимо ребят. Они тискали в руках бесполезные смартфоны и поглядывали на потухшие дисплеи.

– Не-е, – лениво протянул Сергеич. – «Хлебати без соли!» Вот что самое тяжелое! Есть без соли!.. А соли у нас с гулькин хрен. Я уже бабулек навострил, они притащили все солонки и коробки, что нашли. Я вагон-ресторан сверху донизу облазил. Мало, мало у нас соли, скоро караул орать начнем.

– Беда, – посерьезнел деда Юра, раскладывая наверху деревянные шампуры с мясом.

– Э, начальнички! – весело окликнул их подошедший Миша. За бригадиром толпились остальные строители. – Бабки там еще блесен надыбали в багаже. Кастмастер, колебалки и силиконовых рыбок целых пару упаковок! Мы, этоть, пойдем на речку, на вечерней зорьке спиннингами помашем.

– Ну-ну… – строго протянул Семен Михайлович. – Помашут они… А в пакете что звенит?

Один из строителей дернулся, пряча ношу, и веселый предательский перезвон испуганной птахой вспорхнул из-за его спины.

– Так они пару флаконов коньяка у татуированных уперли из-под носа, – выдал строителей Сергеич.

– Ну, ить, чего начинаете-то, – протянул Миша. – После рабочего дня… Имеем право – надо же стресс снять.

– Ну, дармоед! – рассердился Юрий. – Стресс у него, млять! Рабочий день!.. Мне вот интересно – вы как церковь-то на своем острове строить собирались? Кто вам такое дело-то доверил? Вы ж даже сортир нормальный выстроить не можете!

Юра махнул рукой в сторону неказистой постройки. Горе-строители и вправду особо не заморачивались: воткнули по углам будущего строения длинные жердины и обмотали строительным тентом на манер стен, выкопали яму и накрыли ее сверху наспех наколоченными щитами. Все, на что у них хватило фантазии – сделать два отделения, «с буквами М и Ж».

– Да это ж временно, – возмутился Михаил. – На первые дни. Тут серьезная постройка нужна! Там Максимка такой эскиз нарисовал! Ящик или корзину для сбора дерьма, дверцы сбоку… С кондачка не замонстрячишь, а гадят-то все каждый день. Некоторые не по одному разу! Это в лес надо идти, деревья пощупать, подобрать. А потом и рубить. Лучше б зимой, конечно… Но тут уж выбирать не приходится. А сортир-то, он ждать не будет. Вот и сделали на скорую руку.

Возмущение Михаила было не наигранным. Строитель явно всё продумал заранее, и собеседники промолчали, соглашаясь с его правотой.

– Так я это… Чего хотел … Юра Владимирович! Спиннинги-то куда дел?

– Там, на берегу, – укладывая растопку, буркнул дядя Юра. – Между деревьев поручень, навесик сделали… Удилища рядком стоят. Увидите.

– О! Это ить дело! – повеселел Миша, разворачиваясь. – Сейчас пираний местных да сомов наловим.

– И крокодилов, – поддакнули ему.

– Вы осторожней! – одернул их Юрий Владимирович. – Не нажирайтесь там!

– Обижаешь, начальник! – хохотнули мужички, прижимая к груди драгоценную ношу.

– Ну-ну, – Юрий проводил взглядом рыбаков. Поворошив прутья, он продолжил. – А насчет живой воды, древосока этого твоего… Есть в этом что-то… И я, старый, туда же с этой коровой. Как увидел это чудо-юдо речное, адреналин подскочил, засвербело в заднице. Я ж по пояс в воду сиганул, чтобы поближе к этой дурынде подобраться. Еле-еле вдвоем эдакую тушу на берег выволокли, пока гуинплены малолетние губами шлепали…

Юрий щелкнул зажигалкой, поджигая пук сухой прошлогодней травы. Язычок пламени жадно схватил подношение, вцепился – и вскоре растопка пылала. Прапор придавил пламя, бросив зеленые прутья поверх и накрыв железным листом.

– И соли будет не хватать, и специй… – пробормотал он под нос. – Но копченое – вкусное и само по себе…

Вдруг и из дымохода наверху, под нанизанными кусками мяса, и из топки внизу повалил желтый дым.

– Полундра! – отпрыгнул от коптильни дядя Юра.

Клубы дыма комками завитых желтых прядей покатились с холма. Откуда столько дыма? Старики подхватились и побежали прочь. Дым валил и валил из-под земли, укрывая холм колышущимся, непроницаемым для взора, тяжелым желтым покрывалом.

– Ибическая сила… – прошептал Сергеич. – Покоптили, млять, шашлычков!

– Это что, такой кустарник ядовитый? – спросил Маф. – Откуда дым-то такой?

– Да там растопки … Курам на смех.

– Может подземные залежи торфа вспыхнули? – предположил Макс. – Или угля местного?

– Да я ж сам копал, своими руками! – возмутился Юрий. – Какой торф? Земля как земля…

– Начальники! Начальники! – вдруг заорали сзади. По лугу торопились, обгоняя друг друга, пьяницы-строители.

– Острограмились уже что ли? Так быстро? – удивился Сергеич.

– Юра Владимирович, млять! – запыхаясь, подскочил Миша. – Звиздец спиннингам!

Главдеды переглянулись и поспешили к месту рыбалки. Удилища изломанной бесполезной рухлядью валялись по всему берегу. Оборванные куски лески и разноцветной плетенки висели по кустам.

– И блесны все прибрали, суки водоплавающие… – выругался Михаил.

– Какие еще суки?

Вместо ответа бригадир ткнул под ноги. В полосе прибоя на песке четко запечатлелся широкий отпечаток ступни. С первого взгляда стало ясно, что он не принадлежит человеку.

– Жабы какие-то, что ли? – поскреб затылок Макс.

– Может, от ласт след?

– Дожили. Вот и хозяева коровки появились, – чуть слышно подытожил Семен Михайлович.

Макс внутренне согласился с умным стариком.

– В общем, шутки в стороны, – впечатал кулак в ладонь Юрий Владимирович. – По одному теперь не ходим. Смотрим по сторонам. И о вооружении нужно хорошенько подумать.

– А рыбки я все одно половлю, – поджал губы невысокий строитель с черными от работы руками, сворачивая пробку коньячной бутылки. Сделав большой глоток, он добавил. – Вершей навяжу, удочку сделаю – а местной ухи попробую. Я упрямый. Будут знать наших, мокрокруты поганые.

Местная природа словно вознамерилась дать предприимчивым землянам по носу еще больнее: мясо, подготовленное для копчения, безнадежно испортилось. Шашлыки покрылись желтой вонючей слизью. Но самым странным оказалось не это: когда дым рассеялся, то выкопанная камера топки и дымоход в земле затянулись. Как не бывало. Крутой холм высился перед ними в первозданном, непотревоженном виде.

– Иггдрассиль, говорите? – прошептал Маф и пожевал губами, заново оглядывая огромные древа. – Ну-ну…