Глава 2

Атриан

Олтер

Мы готовились к визиту в имение наместника. После недолгих споров я решил одеться в горскую одежду, а не наматывать вокруг себя полотнище на имперский манер. Я пригладил волосы, поправил на груди серебряную фибулу-застежку плаща, отороченного опушкой на горский манер. Специально не стал цеплять на себя все те украшения, которые Остах принес в комнату перед выходом. В продолговатой шкатулке лежали насыпью набросанные без вкуса браслеты, серьги, венки и диадемы, цепочки. Времени и желания распутывать их и оценивать не было, но я успел мельком отметить красоту и изящество некоторых вещиц.

– Откуда? – спросил я у Остаха.

– Гимтар дал, – пожал плечами Остах. – Сказал, тебе нужно будет…

– Нужно, нужно, – поворчал я, копошась в шкатулке. Превращаться в попугая в мои планы не входило. Скромность и достоинство – вот впечатление, которое я хотел произвести на окружающих. Достоинство и скромность. Представив себя с ручными браслетами, которые явно были мне велики, с диадемой на голове, сползающей на лоб, и ожерельем на худой мальчишечьей шее, я громко фыркнул. Выудил из шкатулки фибулу из потемневшего серебра в форме дубового листа, слегка изогнутого, сужающегося к краю, с черешком, в котором пряталась застежка. Тяжеловесность, функциональность – края плаща надежно запахнуты – и красота. То, что надо. Шкатулку я закрыл и отдал Остаху обратно. Тот покачал ее в руках и с недоумением глянул на меня. Однако затем, осмотрев от макушки до пят, одобрительно кивнул. И ушел прятать шкатулку.

Одет я был по-горски просто: легкие кожаные сапожки, суконные шаровары, простая рубаха, подпоясанная широким кожаным ремнем с металлическими вставками. На пояс я подвесил кинжал, подаренный Баратом.

«Все куплю – сказало злато, все возьму – сказал булат, – подумал я, поправляя перевязь. – То-то же, знай наших!.. А ведь так и не успел отдариться за нож», – мелькнула запоздалая мысль.

Нож был простенький – а какой еще мог быть у Барата? – но тяжелый, серьезный, боевой. Кому надо, тот поймет. Клинок явно был великоват и скорее походил на короткий меч, с которыми мы тренировались с братом в горах. При мысли о брате сердце привычно сдавило – отсутствие новостей после утреннего нападения гворча в предгорьях и тревожные сновидения с мумиями, Хродвигом и братом не добавляли оптимизма.

«И при чем тут старый Хродвиг? Старик сам как мумия».

Я специально оделся нарочито по-горски. Во-первых, это очень удобная одежда, и я к ней привык. Во-вторых, хотел показать окружающим, что я горец и нисколько этого не скрываю и не стыжусь. Я придирчиво оглядел себя в начищенный блестящий лист металла. Изображение расплывалось, но за неимением гербовой… Зеркало мне все равно не изобрести. Ну, знаю я слово «амальгама» – и что? Это единственное, что я могу глубокомысленно брякнуть в разговоре о зеркалах. Только с кем здесь вести этот самый разговор? Я тяжело вздохнул, и мы двинулись к выходу.

После недолгого совещания решили, что в путь лучше отправиться на каталке. Пока мышцы не пришли в тонус, нагрузку лучше нормировать. Поэтому сейчас я восседал в кресле, которое вез Барат. Прохожие удивленно оборачивались вслед, но я не обращал на подобные пустяки внимания. Хотя процессия у нас и вправду получилась презанятная.

Впереди, возвышаясь над толпой, вышагивал слепой Тумма в своей алой повязке поверх глаз. Удивительно, но шел он без поводыря и трости, и вполне уверенно. Его походка напоминала кошачью – напруженные, наполненные внутренней силой движения, грациозность и чувство равновесия. Слепота ли выработала в нем энергию и уверенность, которую он излучал, или лекарь всегда был таким – неизвестно, но прохожие шарахались от него во все стороны, стараясь оказаться подальше и не попасться под ноги. За Туммой вышагивал Йолташ, с бесконечным презрением и превосходством горца рассматривая горожан. Впрочем, он немного переигрывал, выпятив нижнюю челюсть, изображая свирепого дикаря. Следом ехал я в кресле-каталке. Барат привычно занял место за моей спиной и взялся за управление. Замыкал шествие Остах, особо не выделяясь на фоне приметных братьев. Старика Ллуга со слугами оставили в госпитальной гостинице вместе со скарбом, тем более что за сегодняшний день уже уплачено. Кайхура пришлось оставить там же. Щенок долго и возмущенно гавкал, не желая расставаться, а мои уговоры игнорировал. Но кто знает, какая встреча нас ждет? Прийти на торжественное мероприятие с щенком-альбиносом, который любит при случае откусить противнику палец… Думаю, это перебор.

Остах объяснил, что идти (в моем случае – ехать) недалеко. Все государственные и провинциальные учреждения находятся рядом друг с другом, в условном «правительственном квартале». Самые главные возвышаются на центральной площади, обрамляя ее своими фасадами и парадными входами с широкими ступенями, на которые во время празднований или гуляний любят усаживаться горожане.

Величественные здания резиденции наместника, Провинциального архива, Канцелярии наместника, храма Пагота и широкий крытый рынок с продовольственными складами напротив составляли единый архитектурный ансамбль центральной площади Атриана. Вечером площадь закрывалась, Внутренняя стража устанавливала рогатки на улицах и охраняла имущество правительственного квартала, а также покой наместника, его многочисленных домочадцев и немногих служащих, что жили там же, где работали.

После прозвучавших из уст Туммы слов официального приглашения наместника я становился его гостем. Видимо, последнее покушение в мастерской колесника вынудило Сивена Гриса перевести меня поближе, себе под крылышко. Не мог же он так оперативно узнать, что я вдруг стал ходить?

– А где живут остальные учащиеся? И вообще, много их? – поинтересовался я у Остаха.

– Сейчас – не знаю, – пожал плечами Остах. – Давненько меня здесь не было… Когда Эндир учился – народу было много. Больше сотни. А как сейчас дела обстоят… Думаю, еще больше. Нынешний наместник деньги любит.

– А при чем тут деньги? – удивился я.

– Как при чем? – хохотнул Остах. – Это же Школа наместника! Школа наместника, это тебе не баран икнул! Провинция Атариан, может, и не самая богатая в Империи, но и не самая бедная – уж точно. И учиться в Школе наместника… Без окончания школы в Арнский университет не поступить. А без университета хорошей, сытной должности не получишь. Только в армии если… Но и командирское место проще после Школы получить. Вот и шустрят родители, чтобы сыночков пристроить. А обучение денег стоит, и немалых. Тех монет, что ты Буддалу вернул, на полгодика, глядишь, и хватило бы.

«Все не может забыть денег, что я купцу в рост отдал», – отметил я про себя. Кстати, надо бы братьев за новой партией иван-чая послать. Сразу же, как на новом месте освоимся.

– Буддал что-то про своего сынка рассказывал, который тоже в школу идет… – вспомнил я.

– Ага, – согласился дядька. – Фиддал. И жить будет там же, в имении – за это отдельная плата с родителей положена, кстати. Вот и спросишь у него, сколько это удовольствие стоило его отцу. Хорошо у Буддала дела идут, – задумчиво сказал Остах. – Старшего-то сына пристроить не смог – денег не хватило. А на младшенького расщедрился…

– Будет с нами работать – еще богаче станет, – уверенно сказал я. Моя каталка подпрыгнула на ухабе, и я чуть не прикусил язык.

– Ну-ну, – хмыкнул Остах, искоса бросив на меня насмешливый взгляд.

– Прости, Оли, – пробасил у меня за спиной Барат. – Не заметил камня, из мостовой вывалился…

– А вы-то где жить будете? – подумал вслух я.

– Увидим. Если ничего не поменялось, тебе маленький дом выделят, а там и мы с тобой. По соседству с другими богатеями. Ты же почетный гость – ни за что не платишь: ни за обучение, ни за жилье.

– Почетный пленник, скорее. А пленников любят поближе держать. В дом к наместнику не законопатят?

– В имение? – развеселился Остах. – Чтобы Сивен тебя поселил в имении – это нужно, чтобы небо на землю упало. Он не очень-то любит неграждан.

– Я для него – вонючий горец? – догадался я. – И обуза?

Остах опять покосился на меня.

– Когда заново привыкну с тобой говорить? – сам себя спросил Остах. – Все верно: и про вонючего, и про обузу. На радость наместника, в этом году помимо тебя в Школу еще почетных… школьников определили. Буддал говорил – очень это Сивену не понравилось.

– И откуда они нарисовались? – удивился я. – У кого-то из соседей тоже детей в заложники берут?

– Берут, – зло дернул щекой Остах. – Арна подсуетилась – решили всех почетных пленников, как ты называешь, не в разных школах держать, а в одной.

– Понятно, – кивнул я.

– Об Эндире многие слышали. Наверное, поэтому атарианскую школу и выбрали. Так что теперь малолетние сыновья местных рексов, что дела с Империей имеют – с тобой будут учиться. Гордись!

«У бабы не было печали – купила баба порося».

За этими разговорами мы незаметно преодолели расстояние от госпиталя до площади. Чем ближе к площади мы подходили – тем теснее становилось. Стремительное перемещение из гор в Атариан, нападения на меня, следующие одно за другим, мои тревоги и невеселые мысли лишили меня возможности с толком и расстановкой оглядеться по сторонам. От увиденных мельком городишек и городков у меня сохранилось одно впечатление – ощущение тесноты. Стены, стены и стены кругом, узкие улицы, нависающие карнизы крыш и стесненное, ужатое небо над всем этим. После гор, с их бескрайней небесной ширью над головой, городские пейзажи меня порядком угнетали. Правда, госпитальные хоромы и открытый двор, где я принимал бесполезные нефтяные ванны, немного поменяли мое представление. Или все объяснялось проще – лежа в ванне, можно было разглядывать далекие горы на горизонте?

Благодаря вышагивающим впереди Тумме и Йолташу мы продвигались без задержек. И даже ничью ногу не отдавили чудо-каталкой. Народ здесь был простой, неискушенный. Увидев нашу процессию, люди останавливались, ставили свои котомки и корзины с провизией на мостовую и глядели во все глаза, тыкая пальцами и хватаясь за голову.

Наконец здания расступились, и мы вышли на площадь. Неба над головой сразу стало вдосталь, и дышать стало легче. Грубую брусчатку улицы сменил знакомый по госпиталю гладкий мрамор. Кое-где на плитах виднелись высеченные цифры. Народ сновал по площади, торопясь к торговым рядам, которые галереей опоясывали одну из сторон площади, или неторопливо шел от них, груженный поклажей.

– Нам сюда, мой господин, – подошел Тумма и махнул рукой вправо.

«Интересно. Слепой же – а как свободно ориентируется. И рукой машет уверенно».

Впрочем, заблудиться здесь трудно даже слепому. После узости улиц следовало пройти вдоль длинного здания с широкими ступенями и дойти до ворот с каменной караулкой и стражниками. Это и был вход и в имение, и в школу, располагающиеся рядом.

Барат покатил кресло вслед за Туммой, но я остановил его:

– Подожди. Не хочу появляться в таком виде. Наследник дана Дорчариан должен выглядеть сильным и здоровым.

– Но, Оли… – с жаром возразил Барат, но мигом осекся под тяжелым взглядом Остаха.

Я крепко взялся за поручни каталки и с удивительной легкостью поднялся. Видимо, недавний осмотр и массаж Туммы помогли. «Эх, надо бы с креслом что-то придумать», – запоздало подумал я. Пустое кресло, которое катил перед собой Барат, наталкивало на нехорошие мысли: болезный, которого везли в каталке, или помер, или его просто вытряхнули в канаву, отобрав диковинку на колесах. Нижняя челюсть Йолташа, которую он продолжал выпячивать, говорила о последнем.

– Тумма! – окликнул я.

Темнокожий гигант остановился и повернул свое удивительное лицо с алой повязкой на глазах в мою сторону. Подойдя ближе, я попросил:

– Поможешь? Надо каталку-кресло припрятать, мы потом заберем.

Тумма помолчал, размышляя. Потом тряхнул головой.

– Сделаю, маленький господин.

– Для тебя я не господин, Тумма. – Я дотронулся до его руки. И почувствовал, как вздрогнул лекарь – то ли от прикосновения, то ли от моих слов. – Зови меня Олтером. Или просто Оли.

– Хорошо, Олтер, – слегка наклонил голову Тумма. – Постойте.

С этими словами Тумма широкими шагами направился к воротам с высокой кованой решеткой, а мы встали у длинного здания с длинными ступенями. Стражники по обеим сторонам ворот даже не пошевелились, когда Тумма прошел мимо них.

– Присядь пока, – предложил Остах.

Я не стал отказываться и примостился обратно в свое кресло. Огладил удобные деревянные подлокотники, подергал колеса. Они держались крепко, не расшатались; ничего в механизме не отошло и не оторвалось; спинка, на которую я откидывался всем весом, не скрипела.

«Хорошая каталка получилась», – еще раз огладил подлокотник я.

Надо будет обязательно к колеснику еще раз наведаться. Добрый мастер! Узнать, как его зовут. Спросить, не сильно ли на него насела стража после покушения на горского наследника. При мысли о втором за короткий срок покушении гворча на мою драгоценную жизнь я опять вспомнил о своем несчастном одиноком брате и вновь почувствовал растущее в животе раздражение. Неизвестность и отсутствие новостей угнетали. Где мой мобильный, где мой скайп, где мой интернет, клиббы вас задери!

– Кстати! – обратился я к Остаху. – Ты что, тот стул на колесиках, то уродство умудрился продать?

– Уродство! Скажешь тоже, Оли. Местные толстосумы чуть драку за него не устроили. У них же не только кошели толстые, но и задницы. А коридоры в госпитале сам видел – дли-и-инные. Задницу-то по таким узким коридорам в паланкине не поносишь, а на стуле с колесиками – самое то! Едешь мимо своих приятелей и поплевываешь!

– И чем драка за трон на колесиках закончилась? – хмыкнул я.

– Какая драка?! – махнул рукой Остах. – На шум пришел серьезный дядька. Военный. Шея – как у матерого секача. Толстозадые мигом заткнулись. Он и купил.

– Сколько? – спросил я.

– Три золотых, – ответил Остах. И подначил: – Что, тоже Буддалу отнести?

– Нет, самому пригодятся, – я чуть не ляпнул про «карманные деньги», забыв, что такого понятия здесь нет. В горских нарядах карманов и вовсе не имелось. А здесь, в Атриане, я встречал пару раз лишь грубые накладные карманы. Выглядели они… Убожество, одним словом. А если нет толковых карманов, то и карманным деньгам неоткуда взяться.

«Не забыть внутренние карманы изобрести», – поставил я про себя галочку.

– Зачем тебе три золотых? – не понял Остах. – Понадобится что – я мигом…

– Наследник дана Дорчариан не должен бегать и просить, Остах, – возмутился я. – Так что разменяй золотой и выдели мне меди и серебра. Всего один золотой, не три!

Остах задумался, но вновь вспомнил, что не такой уж я теперь и маленький. Бубня про себя, он полез в кошель на поясе.

– А что это за здание? – Я мотнул подбородком в сторону Йолташа, который успел усесться на мраморную ступеньку, ведущую к высоким массивным дверям.

– Провинциальный архив, – не поднимая головы и не отрываясь от пересчета мелочи, ответил Остах. Закончив звенеть монетками, он протянул мне кошель и добавил: – Внутренний двор у архива общий со школой, из него можно войти в библиотеку. Она тоже в здании архива, ее часть. Вход для любого учащегося в библиотеку бесплатный, но посетителей немного. Ученики, как правило, такие ленивые, что… только мухи и библиотекарь ждут тебя. Мухи – клиббы с ними, а вот библиотекарь… – Остах замолчал, дернул нижней губой и продолжил невпопад: – А Эндир одно время в библиотеке дневал. А я – ночевал, – наставительно добавил Остах, покачав указательным пальцем.

Намек Остаха я понял и послушно кивнул. Библиотеку я и без того непременно бы посетил. При моем-то информационном голоде! А вот как дядька мог ночевать в охраняемом здании архива… Я открыл рот, чтобы вызнать у наставника подробности, но меня окликнули.

– Олтер! – раздался громкий голос Туммы.

Я оглянулся. Темнокожий врачеватель вернулся не один. Рядом мялась парочка сопровождающих. Они подошли, и я поднялся.

– Отвезите каталку, – велел им Тумма.

Те низко поклонились и схватились за рукояти, пытаясь приподнять мое кресло. Они что, на закорках его собрались тащить?