– Да бегите уже! – рявкнул я, и те мгновенно растворились в темноте, только майка штурмана мелькнула метрах в пятидесяти светлым пятном, да потом пропала.

Я же, закинув доску в салон, а что, пригодится, забрался, убрал лестницу и с трудом закрыл дверь. Не было возможности сделать это силой, чтобы захлопнуть, и стал по грузу ползти к кабине. Там сел в кресло пилота, надел шлемофон, планшет и так у меня на боку висел, и, включив массу, запустил по очереди оба мотора. Те тёплые, мгновенно схватились. Включил прожектор – самолёт был заранее развёрнут пилотом по моему приказу, впереди полоса, – и начал разгон. Несмотря на полную загрузку, хотя грузовую марку, по моим выкладкам, мы не перешли, да и пилот это подтвердил, я оторвался от земли – тяжело взлетать с подобной почвы, хотя её и сложно назвать мягкой – и стал поднимать транспортник выше, до пятидесяти метров, постепенно забирая влево.

Повторять свой подвиг по пересечению границы я не собирался. А подвигом его назвали северяне, офицеры сильно удивились, что я смог перелететь её. Обычно там по любому звуку стреляют, зенитки не исключение, очередной вооружённый конфликт начался, но видимо, мне тогда просто повезло. Но, как я уже говорил, повторять этот опыт мне не хочется, сейчас доберусь до побережья Жёлтого моря, и там до Пхеньяна над водами моря рукой подать. Поглядывал на карту, я подсвечивал её время от времени фонариком, тут были отмечены все аэродромы южан, чтобы не вылететь на зенитки, всё же на бреющем летел, метров сто, тут холмы сплошные, ниже нельзя, врежусь. Однако вот, наконец, внизу стали серебриться волны моря, отлично. Отлетев от побережья километров на сорок, я сделал правый поворот и направился к столице северян.

Лететь я старался над землями южан, постоянно меняя маршрут. Это на случай, если засекут несанкционированный полёт и, подняв ночные истребители, попытаются перехватить. Вот чтобы не навели на меня, и менял его. Пусть ищут в одном месте, а я буду в другом. Оттого же и опознавательные огни не зажигал, мне они ни к чему. Над водами океана я снизился до тридцати метров, и так и летел к своим. А когда осталось совсем немного, включил рацию. Нужную волну я уже настроил, было время, и, выйдя на канал, на котором обычно у нас работает полк, стал вызывать. Дежурный радист обязан быть на месте, всё же крупная авиационная часть. Так и оказалось, ответили сразу на мой запрос.

– Земля-четыре. Земля-четыре, ответьте Чижу. Приём.

– Земля-четыре на связи. Приём, – с заметной заминкой ответил радист. – Подтвердите статус.

– Подтверждаю, я Чиж, я возвращаюсь, ребята. Прошу подготовиться к встрече, иду на новом трофее, зажгите посадочные огни. Как поняли? Приём.

– Вас понял. Ждём. Приём.

Минуты две летел я спокойно, вот-вот должен показаться Нампхо, а там и Пхеньян, внизу промелькнуло грузовое судно, когда я услышал вызов:

– Чиж, ответьте Земле-четыре. Приём.

– Чиж на связи. Приём.

– Подтвердите статус. Приём.

Вот в этот раз голос был явно другим, не принадлежащий дежурному радисту, причём знакомый, но никак не могу опознать его.

– Я Чиж, подтверждаю. Приём.

– Чиж, какого цвета твой велосипед? Приём.

– Земля-четыре, цвет синий. Повторяю, цвет синий. Приём.

– Чиж, подтверждаю. Чиж, велосипед найден, он в порядке. Приём.

Только тут я понял, что говорю с начальником особого отдела нашего полка. Как я его сразу-то не узнал, видимо сказались статические помехи при радиопереговорах, искажали голос. Так что ответил я почти сразу:

– Земля-четыре, вас понял. Велосипед не нужен. Земля-четыре, как поняли? Велосипед не нужен. Дарю. Земля-четыре, подтверждаю, дарю. Земля четыре, лечу на транспортнике, у меня ещё есть. Три с моторами. Как поняли? Приём.

В ответ послышалось шуршание с плохо различимым смехом, и, немного погодя, особист снова появился в канале:

– Чиж, я Земля-четыре. Вас понял. Когда ждать? Сообщите курс. Приём.

– Обхожу с запада столицу, буду через две минуты, просьба осветить полосу и прислать солдат для охраны, я не пустой. Как поняли? Приём.

– Чиж, я Земля-четыре, вас понял. Ждём. Приём.

– Я Чиж, принято.

С некоторым облегчением откинувшись на спинку пилотского сиденья, я довольно улыбнулся. Хоть встречать будут, совершать посадку под дулами зениток как-то не хотелось, а тут действительно будут ждать. С учётом того как у нас накрутили охрану, могли бы и пальнуть. А Чиж – это действительно мой позывной, меня так назвал тот майор, кстати, Арсений Пермяков, я был похож на эту птицу, взъерошенный был, когда из кабины «лавочкина» вылезал после тренировочного показательного боя, в первый мой день у северян. Так и прилепилась, и теперь мой позывной даже был отмечен в журнале полка. То есть он был закреплён за мной, а вообще Арсений был мастером давать позывные, и среди корейских или китайских пилотов считалось высшим шиком получить от него такой. Причём некоторые из них в этом были несколько излишне настойчивы, так появились позывные Прилипала, Дай-дая, Надоеда или Зуда. Не скажу, что они расстроились, даже скорее гордились.

Обходя столицу, я рассмотрел посадочные огни аэродрома, где взлетало несколько истребителей. Видимо, дежурное звено. Ну, это и понятно, я бы тоже подстраховался, чтобы прикрывали сверху, так что, включив посадочные огни, включив прожектор, скорость я уже и так снизил, с ходу пошёл на посадку. Я специально обходил столицу с этой стороны, чтобы без разворота зайти на посадку, подкатиться к административным зданиям и ангарам, с другой стороны только поле было и позиции зенитчиков.

Посадка прошла штатно, несмотря на сильный боковой ветер, и, ревя моторами, я стал заворачивать к встречающим, отдельно стояла группа офицеров. Немного: дежурный, особист, ещё кто-то, от жилого квартала военного городка торопилось ещё несколько человек, ну и два отделения солдат было. Так что когда я нажал на педаль тормоза и самолёт встал, после чего заглушил двигатели, то встречающие пошли ко мне. Два механика тут же стали стопорить самолёт, а то его под ветром стало качать. Парусность-то солидная. Ещё и немного покатился назад, пока я снова на тормоз не нажал. Поставленные под колёса шасси колодки прекратили это. Сам я, не обесточивая самолёт, включил подсветку, отстегнулся и, сняв шлемофон, забрался на груз, пополз к выходу. Там, потянув за ручку, снаружи её не было, не открыть, распахнул дверь и, ухватившись за протянутые руки, ловко покинул самолёт и встал на ноги.

– Когда ты говорил о грузе, я не думал, что его будет столько, – удивился лейтенант и заглянул грузовой отсек. – Ага, а вон и мотоциклы, зеркала заднего вида вижу. Не соврал.

– А то, – кивнул я, снял планшет, перекинув ремешок через голову, и протянул его особисту. – Тут карта с отметками, документы пилотов, а также мой рапорт с показаниями очевидца, кроме самого угона самолёта, его потом опишу, сейчас спать хочу. Вторые сутки без сна. Валюсь.

– Хотя бы на словах сообщи, что в самолёте? – отводя от лишних людей в сторону, попросил тот.

– Я его с грузом захватил, самолёт направлялся на американскую флотскую базу на Окинаве. Что за груз, пилоты не знали, я тоже не в курсе. На ощупь – бумаги какие-то. Ещё два ящика, но что в них, тоже не знаю. Кроме них два велосипеда и три мотоцикла, я поодиночке угнал их от полицейского участка города Тэгу, ну или где подловил. Велосипеды – это личное имущество полицейских. Они мою семью расстреляли, так что… Сейчас вещи заберу и спать. Да, один мотоцикл мой, остальные для офицеров полка, дарю. Самолёт тоже дарю. Всё, я спать, не могу уже, сейчас упаду.

– Идём, в казарме уложу. Утром с тобой хотят поговорить, звонили уже. Разведка.

– Угу.

Забрав вещи, я направился в казарму. Причём оба огнестрельных оружия, вложенные в кобуры, я, как полагается, сдал, как и гранаты. Дальше не моё дело, пусть разбираются с доставленными трофеями, есть кому.

Утром меня разбудил помощник дежурного. После водных процедур он меня сначала отвёл позавтракать, столовая ещё не работала, слишком рано, но мне сделали подобие бутербродов с чаем, после чего сопроводили в штаб, где меня уже ждали, как особисты, так и представители разведки. Рапорт мой был со всех сторон изучен, как и показания баталера-медика с углевоза, дальше интересовались подробностями выживания, а не сухими строчками рапорта, ну и угоном самолёта. Кстати, я подсказал им раздуть историю по моему похищению, и кто с этим связан, рапорт медика с углевоза придётся тут кстати. Обещали подумать. А так долго допрашивали, оставив без последствий информацию о том, что я отпустил обоих лётчиков, как и обещал. В общем, допрос был нормальный, слегка давили, но это больше дань привычке. Меня немного озадачили некоторые слова офицеров разведки.

– С такими приключениями тебе дорога в диверсанты, – усмехнулся один из особистов. Китаец, между прочим.

– Да нет, в диверсанты он не годится, да и в разведчики тем более. Смог выбраться только за счёт нелогичности действий.

– Почему это я не гожусь? – слегка удивился я.

– Тебя сразу раскроют. Слишком много ошибок. Одно напевание в душе чего стоит. Ладно на корейском, но на русском?!

Вот тут меня и озадачили, этого ни в моих рассказах, ни в рапортах не было. Однако додумать не дали, отвлекли следующим вопросом, но закладку в памяти проанализировать эту нашу беседу я оставил. Неужели та девчонка из наших? Что-то не верится. Дав мне расписаться в снятых показаниях, отправили уже в штаб ВВС. Там за меня взялись уже спецы из Союза. И главный вопрос – где меня учили? Проверка за этот месяц всех полков выявила, что никакой кореец у них обучение не проходил, а утром следующего дня, после артподготовки и авиационного налёта, северокорейские войска перешли границу и направились за отступающими южанами. Так началась Корейская война, во вторник пятого июля тысяча девятьсот сорок девятого года. И кажется, я начинаю догадываться, кто стал причиной того, что начали её на год раньше. Как-то больше нет другой версии. А я эту войну встретил на улицах Пхеньяна, помогая тушить многочисленные пожары после ночного авианалёта южан.

* * *

– Как тебе? – спросила девушка, которая отвечала за обеспечение меня жильём.

– Сейчас посмотрим, – задумчиво пробормотал я, проходя из зала на кухню.

Проверку я прошёл, не знаю, что там нашли в самолёте, но все стали бегать как наскипидаренные, я столько генералов за раз ни разу не видел, советники оживились, что наши, что китайские. Меня это краем коснулось, только поговорили, и всё, но глаза-то у меня есть. Вчера, когда я вернулся к северянам, тут было поспокойнее, и такая суета явно вызвана моим прилётом. Сегодня я до обеда был у особистов полкового и дивизионного уровня, а также общался с армейской разведкой, ну и контрразведка тоже поприсутствовала, а потом, после позднего обеда – положенный пришлось пропустить из-за интенсивных опросов и даже допросов – я был отправлен в штаб ВВС. Правда, посидел у них всего полчаса. Спецы из Союза начали вопросики задавать, кто учил да где. Мол, проверили, и не вяжутся как-то мои слова с действительностью. Ни в одном полку меня не было, была проведена тщательная проверка. Ни в секретной части я не отмечен, ни у особистов, чего просто не могло быть, потому что этого не могло быть.

Я стоял на своём, учился в Союзе, а пояснять такие моменты не буду. Хотите верьте, хотите нет. Вы люди умные, придумайте всё за меня. Насесть на меня те не успели, хотя всё явно к этому шло, в кабинет заглянул один из офицеров и забрал спецов, рванули куда-то, только пыль стояла, видимо что-то более важное, чем я, узнали. А меня обратно в полк отправили. Вот и выходит, что я и получаса у них не провёл. Врагом или шпионом меня не считали, так что по прибытии в штаб полка я был вызван к полковнику, и там совместно с особистом они со мной поговорили. Для начала, жилища у меня нет, пристрой уже сдали армейскому офицеру, что прибыл служить в столичный гарнизон. Все мои вещи с жилища на складе, каптёр выдаст. Велосипед тоже там. Потом пообщались насчёт нападения на меня, и с чего всё началось. Для начала, группа диверсантов южан внаглую расположилась в столице. Это ими нанятые подростки укатили у меня велосипед. Причина проста, им нужно было меня спровоцировать, я даже удивился, узнав, что основанием для этого было то, что они не знали, тот ли я, кто им нужен. Проверка одного из диверсантов, одетого в полицейскую форму и прикрывающегося легендой брата мелкого сорванца, дала ясно понять, я именно тот, кто их интересует. Только в тот момент взять меня было сложно. Пришлось спровоцировать на контакт, с криками и угрозами. Честно говоря, сработало, неведомо куда пропавший кастет тому свидетель. Дальше об этом узнал особист, начал свою партию, подключив особый отдел дивизии, да было поздно, при пяти свидетелях меня ударили по голове, закинули в угнанный почтовый фургон и уехали. Дальше следы теряются, брошенная машина найдена на окраине города. А как меня вывезли, смогли понять по моему рапорту. По траве за шиворотом и в кармане. Явно в копне сена в телеге везли. А поиски по горячим следам ничего не дали. Только их прекратили, я вдруг сам выхожу на связь и возвращаюсь на очередном трофее. Информацию о похищении я принёс любопытную, но груз в самолёте был куда серьезнее. Правда, мне так о нём ничего и не сообщили.

В общем, так пообщавшись, полковник и предложил переехать в служебную квартиру. Тут на аэродроме мест не было совсем, так как нам перекинули ещё один полк и люди жили в палатках, а от палатки я всё же сам отказался. Да и не служащий я, работник, вольнонаёмный. Никто мой статус менять не собирался. Разве что восстановили пропавшее удостоверение и пропуск на аэродром. А служебная квартира была в центре столицы. Там для лётчиков выделили целый дом, с закрытым охраняемым двором для парковки личного или служебного транспорта. Дом тоже охранялся. Для меня идеальный вариант, и, подумав, я дал добро, посмотрю, там было даже несколько свободных квартир, можно выбрать. А причина такого отношения офицеров к этому дому в том, что он далеко находился. На одну дорогу час тратить приходится, да с пересадками, проще что поблизости снять. Вот семейные там свободно жили, или те, кто имел свой личный или служебный транспорт.

Кстати, по транспорту. Полковник сообщил мне две новости, плохую и хорошую. Причём особист, что подловил меня ещё до полковника, заранее посоветовал мне принять предложение комполка по транспорту. Я тогда не понял, о чём он, а сейчас, когда полковник переключился на эту тему, разобрался. Ему пришёл приказ от командующего, выкупить моё имущество на нужды ВВС. Именно так, и самолёт, и весь груз, ну кроме того неизвестного, принадлежит мне, так как северяне не подтвердят право на эту технику южанам, а мне, своему, легко. Вот у меня и собирались приобрести всю технику. С самолётом я вроде как в пролёте, но и мотоциклы солидно стоят. Хотя нет, оказывается, было принято решение выплатить мне премии за обе единицы авиатранспорта в размере трети за каждую. Ну, и с мотоциклами примерно так же, по половине суммы. За велосипеды тоже. Их уже перекрасили в мастерской в зелёный защитный цвет, сейчас сохли. То есть ничего себе я уже не оставлю, похоже, мотоцикла меня лишили, с подобным посыльным транспортом возникли небольшие проблемы, и вот его решили за счёт меня. Мотоциклы решено записать за ротой связи дивизии, а велосипеды – для посыльных полка. Вот самолёта уже не было, его куда-то на другой аэродром перегнали. Я сразу дал добро, не хочу портить отношения, и меня отправили в бухгалтерию. И тут меня обманули. Нет, серьёзно, решением командира полка все деньги будут отправлены в национальный государственный банк на мой счёт, я смогу получить деньги только после совершеннолетия, по достижении восемнадцати лет. Откроет счёт и положит на него деньги бухгалтерия, после чего мне выдадут сберегательную книжку.

Я ругался довольно долго, мысленно, но внешне недовольства не проявил, деньги мне сейчас бы пригодились, а то я, сидя в кабинете комполка, задумал себе джонку купить, даже на две хватило бы. Но ладно, не сейчас так не сейчас, хотя мне и понравилась мысль иметь свой передвижной покачивающийся на волне дом, это так убаюкивает. Видимо, корни предков Муна тут влияют, они тоже так жили в некоторые тяжелые времена. После оформления всех бумаг я заглянул в отдел кадров. Мне уже новенькое удостоверение сделали, забрал под роспись, пропуск тоже. После этого меня на посыльном мотоцикле, это не один из бывших моих, отвезли в центр города, где уже ждала помощница местной управляющей. На удивление молоденькая девушка с приятными чертами лица и фигурой. Она предупреждена была, позвонили, и вот встретила, оценив мой внешний вид. А я был одет стильно, в свой костюм, купленный в Японии. В казарме были сложены не только мои вещи из последнего путешествия, но и те, что на складе хранились. Ещё раз с любопытством осмотрев меня с ног до головы, она пригласила пройтись по незанятым квартирам, их аж три было. Причём стоит поторопиться, скоро должен прибыть офицер, что займёт одну из них.

Дом был старой постройки, но с ремонтом. Причём при ремонте были проведены некоторые усовершенствования с перепланировкой. Мне это девушка сообщила, её звали Ван, переводится как «облако». Дом в пять этажей, кирпич, без лифта. Осмотрев все три предложения, я остановился на небольшой квартирке квадратов в тридцать, как раз для одного. Одна комната, она же спальня, кухонька, довольно большая прихожая и совмещённый санузел. Для Кореи не то что хорошо, а шикарно. В чём-то я полковника понимал, если нет возможности самому защитить работника, нужно сделать так, чтобы это легло на плечи других. Вот и выбил мне ордер на квартиру в защищённый дом. Я в принципе и не против. А прогуливаясь по квартире и ощущая босыми ногами тёплый пол из выложенных деревянных плашек мозаики, только восхищался.

Квартира была частично меблирована. Они тут были оснащены по корейским традициям и европейским, видимо предполагалось, что кто-то из советников будет жить. Себе квартиру я выбрал по европейским стандартам. Газа тут не было, отопление центральное, готовить можно на примусе. Тут можно свой использовать или арендовать. У меня-то свой был, так что не проблема. Был стол на кухне, шкаф, раковина и разделочный стол с ящиками. К обеденному столу три стула. Даже занавески на окнах имелись. В комнате кровать, тумбочка, стол с настольной ламой, стул и шкаф. В прихожей вешалка и зеркало на стене. Санузел тоже комплектный, сидячая ванна, лейка для принятия душа, унитаз, раковина и полочки. Ещё ведёрко стояло, но это и понятно зачем, для использованной бумаги, которая, кстати, отсутствовала. Балкона у квартиры нет, и окна выходили на проспект, где имелись трамвайные пути, остановка не так и далеко. Значит, шум будет, звон, но, думаю, привыкну, человек существо такое, ко всему привыкает. Обе комнаты имели большие окна и собственно были очень светлыми, что мне также понравилось.