– Батарея… стой! – скомандовал он, как только колонна вошла во двор хлебопекарни, из дверей которой выглядывал любопытный обслуживающий персонал. – Равнение на середину! Товарищ лейтенант, личный состав третьей батареи после получения вооружения и формы прибыл для дальнейшего прохождения службы!

– Вольно, – несколько хмуро ответил я. – Представитесь потом, а пока по списку. Кого называю, шаг вперед. Младший сержант Индуашвили, вы назначаетесь командиром зенитной установки счетверенных пулеметов «максим». Красноармеец Василевский, наводчиком. Красноармеец Миронов, заряжающим. Названным бойцами принять технику немедленно.

– Есть!

– Есть!

– Есть!

Трое названных бойцов побежали к машине, у открытой двери которой стоял водитель Вятка.

– Еще шестеро, кого я назову, выходят из строя и поступают в распоряжение старшины. Красноармейцы Филиппов! Краснов! Харитонов! Миронченко! Иванов! Печкин!

Как только я называл бойца, он сразу же бежал к старшине, тот переправлял его в полуторки.

– Все, езжай, – велел я Непейбороде.

Три машины сразу же выехали со двора. Причина такой спешки была одна – мне требовалось как можно быстрее вывезти со складов боеприпасы, топливо, продовольствие, амуницию и средства обеспечения. Орудия есть, а боеприпасов нет – смех, да и только.

Проводив колонну взглядом, я хмуро посмотрел на строй бойцов. Как и говорил Матвеев, одни винтовки, ни одного карабина. Да что там карабины, даже положенных по штату ручных пулеметов Дегтярева и то не было. Мало того, кроме младлея в брезентовых сапогах, все бойцы были в обмотках.

– Красноармеец Голубев, принять охрану въездных ворот во двор хлебопекарни.

– Есть, – боец побежал к воротам.

Причина, почему я поставил бойца, была проста. Прошлый часовой уехал со старшиной, будучи водителем одной из машин. Так что пришлось сразу озаботиться заменой.

– Представьтесь, – велел я младлею.

– Младший лейтенант Сазанов, назначен в третью батарею командиром первого огневого взвода, – протягивая документы, доложил он.

– Не тянись, недавно из училища? – несмотря на то что Сазанов явно был старше меня, на пару лет точно, было видно, что он немного робел.

– Две недели. После отпуска направлялся в часть согласно распределению, но наш поезд разбомбили немцы, пришлось добираться на попутках.

– В ста километрах, перед железнодорожным мостом? – спросил я, отрываясь от изучения документов.

– Да, а как вы?..

– Я тоже на нем ехал. Ладно, принимай первый взвод, это вон те две машины с водителями, – снова достав блокнот, я сказал: – Теперь займемся распределением расчетов. Старший сержант Молчунов!

– Я!

– Назначаетесь командиром первого орудия первого огневого взвода на машине под бортовым номером БС семьдесят – сто три.

– Есть.

– Расчет первого орудия первого огневого взвода. Красноармеец Маликов – наводчик по азимуту. Красноармеец Вершинин – установщик скорости и дальности на прицеле. Красноармеец Икмамбеков – наводчик по углу возвышения. Красноармеец Степанов – заряжающий…

За десять минут я раскидал расчеты по огневым взводам. Остались только два водителя, повар с помощником (знаю, что не положено, но уж если попались эти специальности…) и четыре бойца, не считая уехавших со старшиной, которые были у нас «лишними». Водителей отправил во второй огневой взвод, благо оба мужики за тридцать, опытные, а повару с помощником и четырем бойцам пока велел помогать расчетам, получившим технику. Потом повар будет принимать продовольствие, а «лишние» бойцы возьмут на себя охрану батареи. Не было в наличии только санинструктора, но Матвеев сразу предупредил, что тот прибудет ближе к вечеру.

Закончив, я приказал:

– Расчетам снять с орудий консервационную смазку и привести их к бою. Прицелы и замки для орудий находятся вон в тех зеленых ящиках, что сложены за последней машиной. Боеприпасы и учебные снаряды скоро будут доставлены. Выполнять.

Поглядывая, как суетятся вновь назначенные расчеты, я сидел в тени на лавке и заполнял боевой журнал батареи, внося в него списки личного состава.

– Товарищ лейтенант, – подошел ко мне Сазанов, – ветоши нет, нечем смазку убирать.

– Сходите к директору хлебопекарни. Попросите тряпок. У них должно быть, – посоветовал я. – Старшина должен подвезти ветошь, но когда это еще будет.

– Хорошо.

Меня несколько раздражали эти ответы бойцов – да, нет, хорошо. Доживу ли я до сорок третьего, когда введут нормальные воинские команды и ответы?

Когда Сазанов немного отвлекся, я подозвал его, чтобы расспросить. Оказалось, он срочную служил зенитчиком, наводчиком. Получив должность сержанта и командира орудия, подал рапорт в артиллерийское училище на годичные курсы командиров взводов зенитных орудий, которые закончил две недели назад. При следовании к месту службы попал под бомбежку. Ну, это понятно, сам там был.

Старшина вернулся только через час, когда расчеты полностью привели орудия к готовности открыть огонь – убрали смазку и прочистили банниками стволы. Даже успели пару раз сыграть тревогу, что сразу показало уровень подготовки расчетов. Не было никакого уровня. Учить их взаимодействовать друг с другом и учить.

Натужно ревя моторами, перегруженные полуторки и сопровождающая их машина с зенитными пулеметами въехали во двор хлебопекарни. Пулеметчиков я послал не просто так. К «максимам» у нас патронов тоже не было. Поэтому сразу на складе расчет снарядил патронные короба и приготовил оружие к бою, теперь у нас появилась хоть какая-то защита, к тому же расчет ранее служил именно с таким оружием и знал его до мелочей.

Ловко покинув кабину передней машины, старшина подскочил ко мне и, козырнув, доложил:

– Товарищ лейтенант, часть обеспечения доставлена. Разрешите приступить к разгрузке?

– Давайте, – кивнул я.

– Товарищ лейтенант, как вы и просили, я достал красноармейскую форму вашего размера. А также все, что вам полагалось: каску, шинель, вещмешок, полотенце, портянки, личное оружие с кобурой, ракетницу, бинокль, планшет. Мыло тоже дали. Разрешите озадачить одного из бойцов, чтобы он привел вашу форму в порядок?

– Хорошо, спасибо. Вот, держите, – достал я дубликат петлиц с лейтенантскими кубарями. – А остальное в кабину машины с пулеметами.

Причина поменять форму была простой – чтобы снайперы не подстрелили. Ведь сколько командиров, разряженных в командирскую форму с этими приметными шевронами на рукавах, сложили свою голову, пока не догадались ввести стандартную, чтобы ничем от простых бойцов не отличались. А то выскочит такой на бруствер, взмахом пистолета поднимая роту в атаку – так вот он, стреляй. Нет, я себе такой участи не хотел и заранее озаботился комплектом красноармейской формы, которую уже подшивал один из «лишних» бойцов, отданных под командование старшины.

Пока бойцы споро разгружали бочки с топливом, ящики со снарядами и патронами (четыре с патронами даже к пулеметчикам загрузили), мы со старшиной отошли в сторону. Изучив по спискам, что привезли, я довольно кивнул. Большую часть острых моментов мы перекрыли.

– Кстати, старшина, почему у тебя винтовка, а пистолета нет?

– Так… не положено.

– Если что, скажешь, я приказал. Кобуру для нагана сможешь найти?

– Конечно.

– Тогда сейчас.

Сходив к своему сидору, который так и стоял у лавочки в тени дерева, развязал его, достал наган Рыжего и десяток запасных патронов.

– Держи, – вернувшись, протянул я оружие старшине. Мне, как командиру батареи, выдали ТТ, его я хотел оставить себе. А револьверы не жалко. Теперь у меня было два ТТ и один наган.

– Спасибо, товарищ лейтенант, – убирая револьвер и патроны в карман галифе, поблагодарил он. – А откуда у вас оружие?

– Да дней пять назад в поезде напали на меня какие-то урки, вот и… – похлопал я по своей кобуре. – Наган и ТТ как с куста.

– В милицию их сдали?

– Хм, можно и так сказать.

– Понятно. О, машины разгрузили, так я поехал?

– Давай.

Две полуторки, ревя моторами, покинули хоздвор, оставив штабель ящиков, несколько тюков и пулеметную установку. Посмотрев, как Трифонов возится с красноармейской гимнастеркой, пришивая черные петлицы, я подошел к тюкам и окликнул взводного:

– Сазанов! Андреев! Подойдите. Будем принимать боеприпасы и вещевое имущество.

Взводный стоял у первого грузовика рядом со вскрытым ящиком учебных снарядов, наблюдая, как с ними возится расчет. Услышав окрик, он резво развернулся и подбежал. Старший сержант Андреев кроме того, что принял первое орудие второго огневого взвода, исполнял обязанности командира взвода. Он тоже поспешил ко мне.

– Товарищ лейтенант?

– Ах да, – отвлекся я от размышлений. – Значит, так, в этих бочках топливо, пусть водители начнут заправку, а то там баки фактически пустые. Ручных насосов нет, но ничего, с ведрами побегают. Эти восемь тюков – маскировочная сеть. У нас семь машин. За каждой закрепить одну сеть, водители должны отвечать за них. Одна в запасе. Крепить можно к заднему борту. Ящики со снарядами вскрыть, снарядить по десять обойм к каждому орудию. Пять обойм с бронебойными. Пять с осколочными гранатами. В этих ящиках патроны. Сколько патронов для винтовок выдали бойцам?

– По сорок, товарищ лейтенант, – ответил командир первого взвода.

– Выдайте каждому еще по сто. Теперь насчет шанцевого инструмента. За каждым расчетом закрепите по четыре лопаты, топору и одному лому, не считая тех, что закреплены за каждой машиной.

– Товарищ лейтенант, но они без черенков.

– Будет лес – срежем. Дальше. Наш внештатный повар сверяет доставленное продовольствие – получить у него на каждого бойца трехдневный сухпай. Это все, выполняйте.

Пока бойцы суетились у ящиков и бочек, я подошел к Трофимову, забрал готовую форму и отдал ему командирский френч, на нем все еще не было нарукавных знаков и петлиц. Переодевшись в гимнастерку, я перестал чем-либо отличаться от красноармейцев, только в петлицах были кубари, да кобура на боку и планшет. Собрав и компактно сложив в вещмешок все вещи, что для меня старшина получил на складах, отнес его в кабину пулеметной машины. Эту машину я сделал пока своей штабной.

– Стой, кто идет? – послышалось от ворот, когда я направлялся к дверям хлебопекарни. Мне подумалось, если тут пекут хлеб, то, может быть, получится разжиться большим котлом. Почему нет?

Однако окрик часового меня остановил. Старшим по охране был Андреев, поэтому я дождался, когда он узнает причину, и направился к нему, сообразив, что прибыл делегат связи.

– Товарищ лейтенант, – козырнул молодой сержант, – вам пакет от командира дивизиона капитана Матвеева.

Расписавшись в двух местах, я принял плотный конверт.

– А это кто? – спросил, подбородком указав на женщину лет тридцати в форме старшего сержанта с медицинскими эмблемами.

– Санинструктор, товарищ лейтенант. Товарищ капитан велел отвезти ее к вам. Разрешите идти?

– Идите.

Сержант сел в кабину полуторки, что стояла на улице чуть дальше от ворот, и отъехал.

– Представьтесь, – крутя в руках конверт, велел я женщине.

– Я Евгения Медведева, старшая операционная сестра бывшего армейского госпиталя.

– Что стало с госпиталем?

– Разбомбили, – криво усмехнулась женщина, посмотрев на зенитки. – Тех, кто уцелел, распределили по разным частям. Мне дали медицинскую сумку и направили к вам.

– Ясно. Устраивайтесь в кабине четвертой машины. Через полчаса мы передислоцируемся. По прибытии можете провести осмотр бойцов, хотя они только сегодня надели форму… И еще нужно будет осмотреть мне ноги. Я их немного поранил. Хотя они за последние пять дней немного поджили, но мало ли.

– Хорошо.

Расчеты быстро набили обоймы снарядами, приготовили машины к движению, заправили и распределили по технике оставшиеся не открытыми ящики. Даже пулеметную «тачанку», как я ее окрестил, и то перегрузили. Пока бойцы работали, я изучил боевой приказ, он был тот же, что мне озвучил капитан Матвеев, только уже в письменной форме. Занять позиции на перекрестке гравийной дороги и не допустить противника как с воздуха, так и с земли. Странно, что еще не написали, что я должен предотвратить подкопы.

– Отъезжаем через двадцать минут. Ровно в шесть вечера, – убрав приказ в планшет и посмотрев на часы, известил я взводных, а пока они еще раз проверили, как все уложено и остались ли места для расчетов. Я вошел внутрь хлебопекарни.

Сразу же в нос ударил приятный аромат свежеиспеченного хлеба. Бегали женщины, работая у печи и длинных столов с тестом.

– Здравствуйте, товарищ командир, – поздоровался кто-то со мной из бокового прохода.

– Здравствуйте. Не подскажете, где я могу найти директора?

– А чего меня искать, тут я, – вышла на свет женщина лет тридцати пяти.

– Я хотел извиниться, что занял ваш двор. Мы вас не стеснили?

– Да ничего. Просто мы загружаем машины снаружи. Мы же понимаем, дело военное.

– Ну да. У меня к вам вопрос. Нет ли у вас котла или казана литров на пятьдесят и литров на двадцать?

– Еду готовить? – понятливо улыбнувшись, спросила директриса.

– Да, наша часть только что сформирована, и кухня нам не досталась, вот и приходится крутиться самим.

– На складе что-то есть. Нужно посмотреть. Вы идите пока во двор, а я возьму ключи и выйду. У нас там вход на склад инвентаря.

– Хорошо.

Выйдя во двор, я окликнул повара, красноармейца Мирюхова. Именно он и выбрал подходящие котлы, урча от удовольствия.

– Ой, не надо! – заметив, что я полез в карман, воскликнула директриса. – Они все равно списанные.

– Спасибо большое.

– Удачи вам! – крикнула женщина вслед.

Бойцы уже закрепили котлы в кузове одной из машин, хотя казалось, что места там совсем нет, поэтому, убедившись, что все заняли свои места, я отдал приказ к выдвижению. Через минуту колонна покинула двор хлебопекарни.

До нужного места мы доехали за пятьдесят минут, хотя по прямой тут километров двенадцать всего – пришлось сделать небольшой крюк по окраинам.

Приказав водителю остановиться на обочине, я открыл дверцу и, встав на подножку, осмотрелся. Не повезло. Перекресток находился в чистом поле, деревья были видны, но в километре от нашей позиции.

Достав из чехла единственный числившийся за батареей бинокль и подкрутив колесико резкости, посмотрел в сторону леса. Колонна техники стояла сзади, не глуша двигатели, поэтому, когда я убрал бинокль и снова сел в машину, тронулась следом без задержки.

Немного проехав, я приказал водителю свернуть на малоезженую полевую дорогу и двигать в сторону леса.

За пару минут доехав до опушки, мы остановились.

– Стой, кто идет? Восемь! – окликнул меня из зарослей часовой.

«Молодец старшина, вбил премудрость бойцу», – с удовольствием подумал я, открыв дверь кабины.

– Семь! – сегодня был пароль пятнадцать.

Покинув машину, я стал отдавать приказы подбежавшим взводным:

– Загнать технику под деревья, разгрузить лишнее к тем штабелям, что часовой охраняет, и замаскировать. При орудиях оставить один боекомплект. На все про все вам полчаса, потом оборудование лагеря. Не забыть вырыть противовоздушные щели и сделать несколько шалашей. Палатка у нас только одна, для медика, вот с нее и начните. С восьми до девяти тридцати вечера учеба по освоению техники. В десять отбой. Выполнять. Мирюхов?

– Я, товарищ лейтенант! – откликнулся повар, опуская на землю канистру с водой.

– Чтобы через час ужин был готов. Хлеб должен подвезти старшина с пекарни.

– Есть.

– Индуашвили, – повернулся я к командиру «максимов». – Разгрузи машину, оставив один ящик с патронами, и отдыхай до одиннадцати ночи. Потом поступаешь в распоряжение старшины. У вас будет поездка на всю ночь.

– Есть.

С этими пулеметчиками мне повезло. Устроив учебную тревогу во дворе хлебопекарни, я понял, что у меня хоть один расчет, но опытный. Время развертывания у них положенные тридцать секунд.

Отправив к санинструктору двух бойцов, чтобы они поставили палатку с красным крестом и помогли с развертыванием, подошел к штабелю ящиков и бочек, которые охранял часовой. Пулеметов не было, видимо, старшина не нашел необходимого на корпусных складах, или они были уничтожены. Как бы его не пришлось отправлять в Луцк.

После инспекции, убедившись, что работы на батарее продолжаются, отругал взводных, что их бойцы рубили ветви с одного дерева, объяснив, что так они нас демаскируют, с воздуха проплешину хорошо видно, и приказал им брать по одной ветви с дерева. Двое бойцов, найдя подходящие стволы, срубили их на черенки для лопат и сейчас как раз ошкуривали.

Отойдя в сторону и сев на ящик с патронами, я глубоко вздохнул и прикрыл глаза. Правильно говорили те, кто встретил сорок первый у границы. Это очень тяжелый день. А для меня в особенности. Это же надо было так попасть с этими документами! Я никак не предполагал, что действительно стану зенитчиком. Были, конечно, планы пробиться на аэродром и работать по основной специальности борт-стрелка, все-таки там и кухня получше, и девушки. Что я понимаю в командовании батареей? Да только вычитанное из мемуаров и из книг о попаданцах, то есть крохи. Я, конечно, в военторге купил тоненькие брошюрки уставов РККА и методичку «Отделение, взвод, рота». Про артиллерию, а уж тем более про зенитные войска, там ничего не было. Надо будет у Сазанова спросить, может, у него что осталось с учебы.

– Товарищ лейтенант? – вывела меня из задумчивости старший сержант Медведева. – Пройдемте в палатку, я посмотрю ваши ноги.

– Хорошо, – устало кивнув, встал, отряхнул штаны и проследовал за санинструктором, цепко наблюдая за происходящим на батарее. В данный момент бойцы отдыхали после маскировки орудий. Пятнадцать минут до начала тренировок у них было. Те бойцы, что «лишние», копали противовоздушные щели под присмотром ефрейтора Смелова.

Пройдя в палатку, я стянул сапоги, невольно поморщившись от запаха. Портянки хоть и свежие, но уже начали пахнуть. К моему удивлению, Медведева сперва помыла мне ноги в тазике, нисколько не стесняясь этой работы, и только потом внимательно осмотрела подошвы.

– Босиком ходили, товарищ лейтенант?

– Было такое.

– Заживление идет хорошо, хотя долгая ходьба дает о себе знать. Заживление замедлилось. Сейчас я вам помажу ссадины и ранки мазью. Постарайтесь до вечера не надевать сапоги. Я вам выдам тапочки.

– Тапочки-то у вас откуда?! – изумился я.

– Это мои, из госпиталя. Хотела выкинуть, но видите, пригодились.

После процедур, как только мазь подсохла, я надел тесноватые тапочки и, неся в руках сапоги, вышел из палатки.

Пока шел, приказал одному из бойцов достать мои вещи из кабины «газона» и принести к штабелям, где я устроил КП батареи. Командиры, особенно Сазанов, немного смущались, что я спокойно ходил в красноармейской форме со знаками различия лейтенанта. Да еще без шевронов на рукавах. Пришлось подробно объяснить причину такого моего решения. Ответ их удивил, однако они не противоречили. Раз надо, значит, надо.

Приведя себя в порядок, я тоже устроился на траве, подложив под голову оба сидора. У меня теперь их два, свой да тот, что выдали.

Когда время перевалило за восемь – расчеты уже минут десять учились обращаться с орудиями – послышался надрывный гул моторов. По дороге, что была в километре от нас, шла танковая колонна. Встав, я надел пилотку и, сунув ноги в тапочки, прошел к опушке, где с моим биноклем стоял красноармеец-наблюдатель. Второй, тот, который старшина получил на складе, я отдал Сазанову. Он был заметно слабее.

– Что там? – спросил я.

– Танковая колонна. Плохо видно, но вроде БТ. Полк идет… О, две полуторки их по обочине обгоняют… к нам свернули.

– Старшина со складов едет, – забрав у наблюдателя бинокль, я убедился в своих предположениях. Вернув оптику бойцу, отошел в сторону, к складу.

Когда машины подъехали, знаками показал, чтобы их загоняли под деревья, не разгружая. Покинувший кабину передовой полуторки старшина подбежал ко мне и, кинув руку к виску, стал докладывать:

– Товарищ лейтенант, согласно вашему приказу машины до предела загружены боеприпасом, топливом и продовольствием.

– Молодцы. Топлива сколько?

– Шесть двухсотлитровых бочек во второй машине. Там же двадцать ящиков со снарядами и шесть с тушенкой.