– Да, похоже, – убрав бинокль в чехол, я вернулся к бритью. Правая сторона уже успела подсохнуть, так что я стер полотенцем пену и, размешав в ступке, стал наносить ее заново. – Думаю, завтра или послезавтра можно ожидать передовые порядки немцев. Похоже, кончились у наших силы, все бросили в контратаку. Видел, сколько час назад машин с ранеными проехало?

– Видел, – вздохнул взводный.

– Это медсанбаты и госпиталя эвакуируют, – пробормотал я и замолчал, работая опасной бритвой.

– Вчера к нам подъезжал капитан-пограничник, ну, тот, у которого в кузове пленные немецкие офицеры были, так он говорил, что немцы два наших госпиталя из огнеметов сожгли. Всех, и врачей, и раненых.

– Не помню такого, – задумался я, с помощью зеркальца проверяя, тщательно ли побрился.

– Это было, когда вы к тому полковнику ходили, относили памятки.

– Ах да, к вам какой-то грузовик ЗИС подъезжал. Да, точно, ты же докладывал, да только потом был тот налет, от которого мы едва не потеряли батарею, вот и вылетело из головы.

Вчера к обеду я увидел проходивший мимо батальон, оказавшийся потрепанным авиацией полком, вот и вручал командирам написанные с моих слов памятки. Там были зарисовки, как стрелять по самолетам противника и как из простой винтовки с зажигательными пулями жечь немецкие танки. Многие командиры благодарили. Другие брали молча, устало перебирая ногами. Так вот, когда прошел этот батальон, на следующую часть налетели «Штуки». Наша батарея, прикрывая своих, открыла огонь, так эти штурмовки переключились на нас. Ладно, у меня расчеты уже более-менее умелые, спасибо последним дням активной боевой тренировки. Так мы еще стали вести активную оборону. Как? Все просто, выпустил очередь – и резко в сторону, на ходу перезаряжаясь. Замер, выпустил прицельную очередь – и снова крутиться по полю. А когда таких кусачих машины четыре? Вот так и получилось, что и штурмовики по нам не попали. Правда, и мы по ним. Остались при своих. В общем, опыта пока маловато.

В тот момент я как раз разговаривал с командиром дивизии, в которую входил этот полк, рассказывал о прошедшем тут бое, о котором памятниками напоминала сожженная техника. Вот и получилось, что того капитана пропустил, как-то вылетело из головы.

– Бойцы слышали?

– Молчунов, он потом и передал остальным.

– Хорошо, – убирая бритвенные принадлежности в сидор, я велел полить стоявшему рядом бойцу и вымыл лицо. – Жаль, политрука нет. Я бы его заставил провести политбеседу на эту тему.

– Да бойцы и так поняли, уже много наслушались. А как вы вчера того стрелка высмеяли, что немцев тьма, что танки у него непобедимы и что авиации куча, которая все долбит и долбит.

– Да бред он нес. У страха глаза велики. Немцы просто хорошо организованы, умеют взаимодействовать с другими родами войск и имеют за спиной двухлетний опыт войны. У них своя тактика блицкригов, вот они ее и используют. Кстати, отбой тревоги. Пусть бойцы пару часов отдохнут до ужина, а там снова тренировки. Выполнять!

– Есть.

После ужина, когда мы наблюдали за новой бомбежкой Ровно – дымил он уже второй день – внезапно кто-то за косогором открыл по идущим на двух тысячах «юнкерсам» огонь.

– Наши, тридцатисемимиллиметровые бьют, – сказал стоявший рядом со мной старшина. Мы как раз отвлеклись от подсчитывания имущества, когда начался налет на город. А поскольку ничего не могли сделать, только молча наблюдали. Поэтому и удивились, кто это стреляет по высоко идущим немцам.

– Точно, – согласно кивнул я головой, продолжая крутить в руке карандаш. – Две зенитки работают. Может, из отступающих частей орудия? Мы уже сколько таких видели? Штук пять точно.

– Вполне может быть, – задумчиво протянул старшина. – Может, мне съездить посмотреть?

– Нет, не нужно выдавать наши позиции. Сейчас бомбардировщики второй волны пойдут назад, вот и будем их перехватывать. Вон, как раз Сазанов бежит.

– Товарищ лейтенант, это что, наши? – радостно спросил он.

Видимо, его тоже беспокоило, что второй день нет никаких приказов в такой неопределенной обстановке. Меня это ничуть не волновало, так что я продолжал сохранять невозмутимый и уверенный в себе вид, что передавалось бойцам. У нас не было ни одного паникера, все работали с огоньком, без вопросов, для чего они все это делают и почему не обстреливают всех пролетающих мимо немцев.

– Ты-то с чего взял?

– Так, а кто еще? Наш дивизион единственный в этом районе.

– Так я сгоняю? – тут же подскочил старшина, но поймав мой взгляд, стушевался. Я уже приучил личный состав батареи, что мои приказы нужно исполнять, а не обсуждать.

– Товарищ старшина, зенитки, которые, кстати, прекратили стрельбу, находятся на дороге в Ровно, мы их не видим, так как находимся в низине, но когда они доедут до перекрестка, то увидим. Если они из нашего дивизиона – в чем я сомневаюсь, им тут просто нечего делать, – то дадим знак, где находимся. Это все. Занимайтесь своими делами.

– Есть, – козырнули оба.

– Товарищ младший лейтенант, останьтесь, – попросил я Сазанова, и когда старшина отошел узнать, что у нас там с кухней, велел: – Усильте наблюдение за западным и южным направлениями.

– Есть.

– Теперь свободны… Кстати, вы не ошиблись, орудия нашего дивизиона, – опустив бинокль, произнес я.

И действительно, на перекрестке остановилось пять машин. Впереди две зенитки, как у нас, на базе ГАЗ-ААА, позади них две полуторки, набитые бойцами. Да и сами зенитки были облеплены красноармейцами сверх меры. Однако больше всего мое внимание привлек топливозаправщик на базе ЗИС-6, стоявший предпоследним.

– Все, сдали город, коль разбегаться начали, – пробормотал я.

Из головной машины вышел невысокий командир и принялся активно крутить головой. Видимо, не найдя того, чего хотел, он достал карту и стал сверяться. Некоторые бойцы, разминавшие ноги у машин, тыкали пальцами в остовы сгоревшей немецкой техники. Видимо, обсуждали прошедший здесь несколько дней назад бой.

– Товарищ лейтенант, а ведь они нас ищут, – произнес продолжавший стоять рядом Сазанов, наблюдая за зенитчиками. – Черт, неужто Иванов?

– Кто?

– Да мы с ним учились вместе в училище. Там и познакомились, хотя наши части рядом под Луцком стояли. Нет, точно он.

– Я уже понял… Дайте им знак, где мы.

Сазанов достал из кобуры ТТ и дважды выстрелил в воздух.

– Далеко, не слышат. Да и двигатели у них наверняка работают. Давай ракетой параллельно земле.

– Понял, товарищ лейтенант.

Зеленую ракету, скакавшую в их направлении, неизвестные заметили сразу. Сперва они засуетились, но когда взводный вышел на открытое место и помахал каской, попрыгали в машины и попылили к нам прямо по полю, переваливаясь на кочках.

Я поморщился: машины оставляли четко различимые с воздуха следы. Теперь обнаружить нас будет нетрудно.

– Старшина, приготовьте дополнительный маскировочный материал, – приказал я подбежавшему Непейбороде.

Три стога рядом стояли пустые, так что нам было чем укрыть гостей.

Не доехав до меня метров пятнадцать, первая машина с орудием в кузове остановилась и заглохла. Остановились и другие, только последняя полуторка обогнала колонну и встала рядом с первой машиной.

Из кабины ГАЗ-ААА устало вылез слегка замызганный командир с одни кубарем в петлицах и, внимательно осмотревшись, пошел ко мне, придерживая планшет у бедра.

– Третья батарея? – поинтересовался младлей.

– Возможно. Кто такой? Вас что, товарищ младший лейтенант, не учили представляться по уставу?! – хмуро спросил я.

– Извините, товарищ лейтенант, – застегнув верхнюю пуговицу и поправив фуражку, он кинул руку к виску и представился: – Командир первого огневого взвода первой батареи отдельного зенитного дивизиона младший лейтенант Иванов.

– Почему здесь находитесь, а не на своих позициях? – поинтересовался я, изучая его документы. Они были в порядке.

– А нет больше позиций, – криво усмехнувшись, спокойно пояснил младлей. – От дивизиона остались ваша батарея да эти орудия, и все. Остальных раскатали у складов. Комиссар часа два назад приехал на нашу позицию, отдал приказ на отход да уехал на автобусе, а куда – кто его знает? Бросил нас, сволочь. Вот я и решил прорываться к вам. В городе уже немцы, да и мы с мотоциклистами столкнулись на окраине Ровно, обстреляли их да прорвались.

– Приказ о передислокации, – требовательно протянул я руку. Как только Иванов достал пакет, погрузился в чтение. – Все правильно оформлено, почему не отошли?

– Интенданта одного встретили, он сказал, что дорогу перерезали немецкие танки, вот я и вспомнил про вас. Вдруг вы еще тут, комиссар вас в пример постоянно ставил.

– Причину отхода я понял, почему я вам нужен? – спросил я, убирая пакет в свой планшет.

От вопроса Иванов явно завис.

– Ну… я думал… может, вместе будем прорываться?.. – немного скованно спросил он, тоскливо проводив приказ взглядом.

– У меня воинское подразделение, а не сброд, – подбородком я показал на его людей, которые оправлялись и разминались у машин. – Если хотите ко мне присоединиться, то только под мое начало. И я сразу предупреждаю, приказы выполнять беспрекословно. Вам все ясно, товарищ младший лейтенант?

– Да… Можно я посоветуюсь со своими людьми?

– У тебя в подразделение что, анархия? – удивился я.

– Извините? Но ведь командир политически близок к…

– Лечить меня не надо. Командир – это высшая инстанция в воинском подразделении. Вы командир, и ваши приказы должны исполнять. У меня в подразделении махновщины нет. Я приказал – они исполнили. Вам, товарищ младший лейтенант, понятна моя политика?

– Да… Мы… То есть я согласен.

– Хорошо. Тогда проведем рокировку подразделений. Сазанов!

– Я!

– Собрать всех командиров.

– Есть!

Теперь у меня было шесть зениток, о чем я тут же сделал запись в журнале батареи. Прибывшие стали третьим огневым взводом под командованием младшего лейтенанта Иванова с орудиями под номерами пять и шесть. Ими командовали соответственно старший сержант Васюта и младший сержант Иволгин.

Пока Непейборода узнавал, в чем нуждаются новые люди, я приказал замаскировать орудия и машины и разглядывал отдельно стоявших красноармейцев. Тут были все, кого по пути подобрал Иванов. Даже два пекаря – их я отправил в помощь повару.

Полуторки оказались пусты, хотя тоже принадлежали нашему дивизиону. К тому же выяснилось, что только одно орудие происходило из батареи, где служил Иванов, второе вообще было из пятой, их свели вместе после больших потерь в технике и людях дня два назад. И топливозаправщик оказался пуст, там вряд ли было больше двухсот литров.

Теперь у меня появились транспортные машины и пехота прикрытия. Из более чем тридцати человек под командованием стрелкового старшины по фамилии Богданов я сформировал взвод охраны и вооружил его автоматическим оружием из наших запасов, нарезав круг задач. Даже минометы им дал с расчетами и станковый пулемет в усиление.

– Сазанов, Андреев, Иванов, Непейборода, Богданов! – подозвал я своих подчиненных командиров. – Приказ на сегодня: в одиннадцать часов ночи выдвигаемся на восток. Приготовить машины к движению, пусть водители их осмотрят, с восьми до одиннадцати отдыхать. Выполнять. Стрелкам обеспечить охрану.

– Есть! Есть!.. – посыпалось от командиров.

Поставив задачи людям, я присел на шинель и стал вносить фамилии пополнения в журнал, записывая их со слов Иванова. Во взводе работал его зам, старший сержант Васюта. Потом подозвал Богданова, закончившего опрашивать своих подчиненных – знал он только троих, остальных подобрали во время отступления.

Закончив с документаций и поставив новичков на довольствие (кухня уже была помыта, и новеньким выдали сухпай до утра), я откинулся на стог и, прикрыв глаза, задумался.

«М-да, все-таки мечты сбываются. Я хоть попал и не туда, куда хотел, но ведь попал! Даже смог устроиться тут вполне нормально, и что главное… Мне тут нравится! Парней вот только жалко, экипаж, раненых бойцов спецназа. Они ведь мне стали роднее, чем все парни и девчонки из детдома. Ладно, хоть попал, как это ни странно, куда нужно. Мне ведь понадобилась неделя, чтобы понять, что это реально мой шанс изменить хоть что-то в этой войне. Я не знаю, может, я в параллельном мире, о котором так любят писать фантасты альт-истории, чтобы не запутываться в прошлом и настоящем, или на самом деле в прошлом своего мира? По крайней мере, все, что я успел изучить за время пребывания здесь, указывает, что это именно прошлое моего мира. Что это значит? Это значит, что у меня есть шанс его изменить. Так почему бы и не попробовать?..»

Размышлять мне не мешала даже суета вокруг, когда бойцы стали подготавливать технику к движению, переговаривались с новичками, знакомясь и делясь с ними боевым опытом. Негромкие окрики командиров, беззлобный мат старшины где-то на заднем плане – все это слилось в едва слышный гул, от которого я устало задремал.

Кабинет был не особо просторным, но хозяин его любил и часто проводил там небольшие совещания. Вот и в данный момент двое присутствующих в командирской форме старшего начсостава госбезопасности, сидя за столом, наблюдали, как хозяин кабинета прогуливался у окна, изредка останавливаясь, чтобы посмотреть на раскинувшийся снаружи парк.

– Так вы, товарищ Берия, утверждаете, что это все написано одним человеком? – спросил наконец хозяин кабинета.

– Так считают мои специалисты, товарищ Сталин, – ответил один из присутствующих командиров.

На столе лежали два конверта и россыпь листов. Даже не специалисту было видно, что тут писала действительно одна рука – почерк был очень схож. Даже ошибки, которые появляются, когда быстро пишешь, были идентичные.

– Лаврентий, поясни мне, как связано нападение немецких прихвостней на командиров Красной Армии и вот это?! Почему человек, который, кстати, не представился ни в одном из посланий, сообщил нам столь важные сведения? Как сообщили товарищи Павлов и Кирпонос, в тех местах, где мы предсказали им возможные места будущих прорывов, идут тяжелейшие бои, где наши мехкорпуса перемалывают танковые группы немцев. Почему именно сейчас? Почему сообщивший отправил письма за три дня до войны? Почему он не вышел на связь? Много почему, товарищи. Но ответа я от вас не слышу… Вы что-то хотите сказать, товарищ Берия?

– Да, полная информация по фигуранту у товарища Меркулова, именно он курировал это расследование.

– У вас есть что сказать, товарищ Меркулов? – повернулся Сталин к третьему, молчавшему до этого командиру.

– Да, товарищ Сталин, – встал Меркулов, но тут же сел после жеста хозяина кабинета. – Было проведено полное расследование и выявлено, что письма опущены в почтовый ящик Киевского железнодорожного вокзала девятнадцатого июня этого года. Во время опроса служащих вокзала сотрудниками нашего отдела одна из работниц почты вспомнила, что в этот же день сразу два подобных конверта заполнял молодой парень лет двадцати в старой ношеной форме.

– Поясните? – потребовал хозяин кабинета.

– По словам работницы почты, он, скорее всего, был демобилизован, так как был в командирской форме, но без знаков различия, хотя следы споротых петлиц и шевронов были различимы. Ткань не успела выцвести. Наш художник составил портрет неизвестного со слов свидетельницы. По ее словам, рисунок очень похож, вот он, – протянул лист Сталину зам Берии.

– Понятно, товарищ Меркулов, продолжайте, – велел хозяин кабинета, изучая рисунок.

– По словам работницы почты, неизвестный долго, около полутора часов, сидел за столом и писал. Страницы он вырывал из лежавшей рядом тетради. Именно поэтому его и запомнили. Также изредка он вскрикивал что-то вроде: «Как же я про это забыл!» или «Ну, и про это тоже можно». А так он особо внимания не привлекал. Кроме того, что очень спешил на уходящий поезд – когда бежал к почтовым ящикам (видимо, не хотел передавать их через работников почты, чтобы не возникло вопросов), то чуть не сбил уборщицу. После чего, бросив письма, он выскочил на перрон.

– Узнали, какой поезд уходил?

– Да, Москва – Ровно. Как нам известно, поезд до конечного пункта не дошел, был атакован немецкими штурмовиками двадцать второго июня в пять часов двенадцать минут. Половина состава сгорела, много погибших. Был проведен опрос выживших. К сожалению, за шесть дней многие разъехались, найти смогли только тех, кто находился в близлежащих госпиталях. Только один из них, лейтенант Грошев, со сквозным ранением ноги, вспомнил, что в одном купе с его знакомым по училищу лейтенантом Петровым действительно ехал похожий субъект. При разговоре в вагоне-ресторане, когда речь зашла о попутчиках, Петров охарактеризовал его как «зенитчика» и «своего в доску парня». В данный момент ведутся поиски лейтенанта Петрова. По последней информации, он, после прибытия в Ровно, получил под командование батарею противотанковых орудий из трех единиц и ушел к границе с одним из стрелковых полков. Больше об этом полке и батарее Петрова ничего не известно. Только то, что они были на острие прорыва немецких войск, что произошел сегодня утром. Что сейчас происходит под Ровно, точных данных нет. По неподтвержденным данным – наши войска отступают. В общем, каша там сейчас, товарищ Сталин. В особые отделы всех частей были отправлены приказы: в случае выхода из окружения батарейцев лейтенанта Петрова или его самого немедленно сообщать по инстанции и передать его нашим сотрудникам. Пока это все.

– Отправьте в район Ровно особую группу осназа НКВД для поисков этого лейтенанта и взятия у него показаний, – велел Иосиф Виссарионович.

– Есть, товарищ Сталин.

Как только Меркулов вышел из кабинета, Сталин выдвинул внутренний ящик, достал отдельный лист и протянул его Берии:

– Что он хотел этим сказать, Лаврентий?

Двинулась батарея в сторону откатывающегося фронта ровно в одиннадцать. Машины, сбрасывая тюки сена, с помощью которых были укрыты, выехали на дорогу и выстроились в походную колонну. Первой, с удалением на сто – сто пятьдесят метров, должна была идти машина Индуашвили. С ним было пять бойцов с сержантом во главе. Это наш передовой дозор. За машиной разведчиков шла основная колонна. Первой – полуторка, набитая бойцами Богданова, с ним же самим в кабине, потом шесть зениток, я в кабине первой. За нами машины обеспечения: трофей с кухней, топливозаправщик и последняя полуторка с частью боеприпасов и с отделением стрелков. Так мы и ехали, растянувшись метров на триста.

Для светомаскировки водители по моему приказу из жести сделали для фар защиту. Теперь колонну можно было рассмотреть только вблизи. Водители, конечно, видели, куда едут, но из-за того, что фары теперь светили только на двадцать метров вперед, и без того небольшая скорость стала еще меньше. Так что шли мы на установленных мной двадцати километрах в час.

– Товарищ лейтенант, головная машина остановилась и, кажется, разведчики там же, – вырвал меня из полудремы водитель, остановив машину.

Встряхнувшись, я посмотрел на часы, открыл дверь и спрыгнул на землю. Было темно, время уже перевалило за двенадцать, но луна неплохо освещала все вокруг. По крайней мере метров на двадцать я видел хорошо, на пятьдесят уже хуже.

– Что там? – спросил я, подойдя к машине Богданова.

– Разведчики остановились, мы как их увидели, тоже встали. Не видно, но вроде на дороге машина стоит. Бойцы ее, похоже, осматривают.

– Стойте тут. Оружие к бою, круговая оборона.