Глава 6. Штрафбат

Я написал девчатам письмо о том, что снова в армии; ответа пока не было, не успел бы дойти. Эти две недели на зоне прошли для меня неплохо. Между прочим, я нашёл здесь командира из 30-й танковой дивизии, в комдива которой меня должны были подселить после гибели. Не получилось, и ладно. Он комбат, в дивизии с начала войны, и пока дивизия окончательно не сгинула, трижды выходил из окружения.

Вот с этим капитаном я и общался. Мы даже на одних нарах устроились: у него верхняя полка, у меня – нижняя. Ох и много чего он рассказал мне по сорок первому году, а что не сразу вспомнил, позднее поведал. Он войну начал капитаном, потом был майором. По суду сняли ему одну шпалу, разжаловали обратно в капитаны за то, что не выполнил приказ командира взять высоту.

А приказ невыполним был. Все танки в заболоченной пойме реки перед высотой застряли, и немцы их расстреляли. Да и было их в батальоне пять единиц после последних отступлений и боёв. Комполка, отдавшему приказ, ничего, а комбата, выполнявшего этот приказ, сюда, в штрафники. Причём рассказ капитана подтвердил один из штрафников, который его знал.

По прибытии, а было это ночью, нас высадили и под лай собак куда-то толпой погнали. Три часа мы топали. Сосредоточились в голой рощице; если бы не ёлки, что росли с одной стороны, она бы насквозь просматривалась. Костры нам жечь запретили, передовая близко, так что кто как согревался. Я, например, зарядку делал и перчатки надел, холодно было.

Потом нас поротно повели к машинам и начали выдавать оружие, а после также ротами отправили к передовой, где мы спускались в мелкие окопы, на дне которых был лапник, пропитанный водой. Хм, мы где-то у Брянска, как я понимаю. Охрана осталась позади, нас они особо не боялись, даже когда мы оружие получили. Патронов-то нет, они вон тут штабелями, и на них сидят командиры взводов. Получали на руки по десять обойм, а также по одной гранате РГД-33 с осколочной рубашкой. Винтовка мне досталась покоцанная, штык выломан, но механизм в порядке.

От ротного прибежал взводный и негромко сообщил:

– Выбираемся из окопа и молча бежим на немцев. Минных полей перед нами нет. Соблюдать тишину. До немцев триста метров, они на высоте. Потом вторая полоса окопов, до них ещё четыреста метров. А как к ним в окопы будете прыгать, уже можно орать. Приготовиться… Выходим.

Сигнал дали фонариком. Оттолкнувшись, я лёг грудью на бруствер, закинул на него ногу и, перекатившись через спину, перевалился через край окопа. Вслед за мной выбирались другие парни, а я уже бежал к немцам. Ремни нам выдали, но без подсумков, патроны пришлось рассовывать по карманам. Я все убрал в хранилище, иначе выпадут, пока бежим, а в магазине винтовки только пять штук.

Мы пробежали едва половину, когда поднялась тревога и над нами взлетели, почти разом, несколько осветительных ракет. На миг встав на колено, я выстрелил. Винтовка оказалась довольно неплохо пристреляна, точно через реммастерские прошла, и я одной пулей поразил двух немцев, бежавших к пулемёту. Их окоп, чуть выдвинутый вперёд, был отлично виден мне отсюда, сами ракетой подсветили. Пуля попала в шею первому немцу, пробив её насквозь, и поразила в грудь второго.

А я тут же рванул дальше. Немцы, выбегая из тёплых блиндажей, занимали позиции, работали пулемёты, щёлкали карабины, но наши уже подбегали, и в немецкие окопы полетели гранаты. Я свою тоже кинул в окоп, который был дальше, там мелькали каски немцев, и попал. А сам спрыгнул в окопчик пулемётчиков, которых я поразил. Один из них уже был мёртв, второй отходил. Странно, что здесь поста не было, позиция-то выдвинута метров на двадцать вперёд от основной линии окопов немчуры. Может, наблюдатель замёрз и греться ушёл? Поди знай.

Атаковали мы вовремя, одна сторона горизонта уже светлела. Сейчас на вторую линию окопов пойдём. А мне трофеи нужно собрать. Это мои личные, законные, для меня так точно. Действовал я молниеносно, медлить нельзя. Мигом отправил МГ-34 (тот на станке был) в хранилище, у меня там около тонны свободного места, всегда держу для неожиданных трофеев. С пулемётом прибрал две коробки с лентами и ящик с патронами.

С тела первого немца я взял ремень с парабеллумом в кобуре, сразу привёл пистолет к бою и сунул за ремень. Со второго немца снял карабин и подсумки. У обоих выгреб мелочовку из карманов, забрал наручные часы и четыре гранаты-колотушки. Ранцев не было, видимо, оставили в блиндаже, теперь это уже не мои трофеи. Документы забрал, потом сдам.

Секунд сорок всё заняло, после чего я двинул дальше. Винтовку свою не бросил, сдать потом придётся, но пока держал в левой руке (ремня у неё не было), а в правой – пистолет. Он почти сразу мне пригодился. Добежав до основной линии окопов, я при свете очередных ракет увидел, как два немца душат нашего брата-штрафника. Застрелил обоих, постаравшись своего не зацепить, потом ещё трёх немцев застрелил. Среди наших много убитых видел.

После этого, сунув пистолет за ремень, я вскинул винтовку к плечу и начал прицельно стрелять. Не выдержавшие нашего натиска немцы убегали по полю, а мы стреляли им в спину. Я тоже палил: четыре выстрела – четыре поражения цели. А пока перезаряжался, вставляя обойму, всех и положили, ни один не убежал.

Хотя у тех окопов, что вели от первой линии ко второй, бои шли серьёзные. Немцы там пулемёты поставили и крепко держали оборону. А командиры орали на нас, гнали вперёд. Со спины к нам подходили линейные части, которые должны были занять взятые нами окопы. А спас я, оказывается, бывшего адъютанта Петровского, вот же ирония судьбы. В госпиталь отправят, если выживет: немец успел ему штык под ребро сунуть.

А пока атакуем. Перевалившись через край окопа, я вскочил на ноги и с матом рванул дальше. Падал четыре раза, все четыре – у тел подстреленных мной немцев. Собирал трофеи. У одного забрал МП-40 с подсумками запасных магазинов: бой в окопах – такое дело, с винтовкой там туго, на первой линии мне пистолет помог, тут пистолет-пулемёт будет. Документы тоже забрал, для отчётности.

Немцы из второй линии обстреливали нас, пули так и свистели. Я тоже вёл прицельный огонь из глубокой воронки. Видел, как мои пули сбивали каски после поражения в голову. Нас тут было пятеро, включая командира взвода. Я удивился тому, что он жив.

Тут наши прорвались во вторую линию окопов, и немцы сильно озаботились отправкой туда подкреплений. Так что мы, следуя приказу взводного, покинули воронку и рванули вперёд. То тут, то там рядом с нами поднимались из укрытий и другие парни. Из нашей воронки двоих взводному пришлось поднимать пинками.

Я бросил две гранаты в окоп, где видел каски, и упал, пережидая взрывы. Потом вскочил и с пистолетом в руке спрыгнув в окоп, сразу застрелил здорового немца, вооружённого МП, в нашем советском овчинном полушубке; видать, он его с какого-то командира снял. Мне полушубок понравился, поэтому стрелял в голову.

Потом я выпустил весь магазин, стреляя по немцам вокруг. Их тут было восемь, пятерых убил я, троих пристрели или закололи другие штрафники. И пока они прыгали или сползали в окоп, я быстро вытряхнул немца из моего полушубка (вроде не испачкал) и, сделав вид, что занял стрелковую ячейку (это ниша в стенке окопа), прибрал и ПП, и белый полушубок; хотя зря его белым называют, он скорее жёлтый.

Сменив винтовку на пистолет-пулемёт, я рванул дальше и стал у наших парней пробивной силой, заливая окопы свинцом. Сначала летели гранаты, потом, переждав разрывы, я высовывал из-за угла ствол автомата и давал очередь на полмагазина, а дальше бежали парни, работая штыками и так зачищая окопы. По немцам, которые покидали окопы и бежали к себе в тыл, стреляли из винтовок. Некоторые штрафники торопились, мазали и оттого матерились.

Я и не заметил, как меня ранили, парни сказали. По левой руке что-то потекло. Я скинул телогрейку – попортили, гады, – и мне перевязали руку прямо поверх гимнастёрки. Царапина оказалась, мясо чуть подрало.

Я успел прибрать два ППШ и одну СВТ с боезапасом, причём всё это снято с немцев, у наших такого оружия не было. Брал ещё винтари да ручные пулемёты, но последних было мало. Это все мои трофеи: уж очень свидетелей много.

Тут линейные части начали занимать вторую линию окопов, а между первой и второй по полю ползали сапёры, снимали мины. Так это мы всё же по минному полю бежали?! Пусть в основном тут противотанковые, но и противопехотные были. Значит, не показалось мне, подорвались парни.

Дальше мы не пошли, дальше атаковала свежая стрелковая дивизия, а потом по проложенным коридорам пошли и танки. Это были «Матильды», полученные по ленд-лизу, я их ещё не видел и поэтому, присев на станину противотанковой пушки, рассматривал во все глаза. Пушечки у них какие-то слабые, вряд ли больше 50 миллиметров.

Все трофеи я уже убрал, в руке была выданная мне перед боем винтовка. Всех наших собрали в одном месте, потом забрали у нас оружие, тщательно обыскали и повели в тыл. Документы убитых немцев, шестнадцать ровным числом (это те, что собрать смог), я сдал командиру роты. Он уцелел, в отличие от нашего взвод ного.

Раненых отправили в медсанбат дивизии, уходившей в прорыв, мне заштопали рану, наложив три шва, обработали, перевязали и отпустили. Конвой ждал снаружи, и мы двинули в тыл. А там, в той же роще, откуда мы уходили в бой, собралась комиссия, рассматривавшая дела штрафников, искупивших свою вину кровью. К моему удивлению, в этот список попал и я. Причём всё довольно торжественно было: каждому вручали справку об искуплении вины, направление на службу и… звёздочку для пилотки. Знаков различия у нас, штрафников, не было.

Отойдя, я сунул справку, мой единственный документ, в нагрудный карман гимнастёрки, звёздочку вставил в пилотку, после чего изучил предписание явиться в штаб Юго-Западного фронта. Ага, второй раз я на это не попадусь, вон в штрафбат попал. Поэтому предписание я выкинул и направился к танкистам. В прорыве участвовала танковая бригада, её штаб и тылы были ещё тут. Однако меня послали: это гвардейская часть, элитная, штрафников они не берут.

Из четырёх дивизий, участвовавших в прорыве (я думаю, это локальные бои, а не крупные наступательные операции), две были обычными стрелковыми. Вот я и успел к штабу одной из дивизий, это была 23-я стрелковая. Осмотрев справку, дежурный направил меня по инстанциям, и уже через сорок минут я имел новенькое красноармейское удостоверение (к счастью, у штабных был запас) и направление в 225-й стрелковый полк, который уже был в наступлении. Придётся его догонять.

Здесь шли в прорыв четыре дивизии: две вперёд с танковой бригадой, а по одной уходили на правый и левый фланги. Наша дивизия как раз разворачивалась на правом, заключая в мини-кольцо находившиеся там немецкие войска. В штабе я узнал задачи нашей дивизии. Они заключались в том, чтобы блокировать немцев, не давая им уйти, после чего пленить их или уничтожить. Я же говорю, это не наступление, просто выравниваем линию обороны.

К счастью, меня не опознали, но это и неудивительно: тут все в загоне, всё второпях. Я не один был из штрафников, нас целый взвод собрался, хотя от нашего штрафбата едва две сотни уцелели, половина были ранены. Вооружили нас, как смогли, я ухватил карабин Мосина и получил подсумки с ремнём, после чего один из командиров повёл нас вперёд, в один из полков: будут пополнять штаты прямо во время наступления. Любопытная методика.

Ладно хоть не пешком отправили, а рассадили весь взвод на десяток грузовиков, с патронами, гранатами и питанием. Дорогу уже проложили, окопы засыпали, чтобы техника прошла, целый сапёрный батальон над этим работал. Вскоре мы выехали на укатанную ещё немцами дорогу и, обгоняя разные подразделения дивизии, постепенно нагоняли наш полк. Шум боя впереди звучал всё громче.

На перекрёстке регулировщик заставил нас повернуть влево. Эта дорога ныряла в хвойный лес и уходила вглубь оккупированных территорий. Мы повернули и покатили по ней. Надеюсь, там дальше ещё регулировщики есть. Я сидел на замыкающей машине, устроившись на ящиках со снарядами для сорокапяток. В кузове я был один, специально подошёл к ней, видя, что больше желающих нет. Кузов крытый, но полог был распахнут, и я видел, что за нами повернула конная батарея трёхдюймовок.

Мы проехали по лесу метров триста, когда наш «Захар» вдруг начал стрелять глушителем, дёргаться и в конце концов заглох. Водила свернул на обочину и, покинув кабину, начал ковыряться в кузове. Я тем временем прогуливался вокруг машины, охранял его и груз, да и отлить отошёл. Перед выездом нас покормили с полевой кухни, поэтому я был сыт, ковырялся веточкой в зубах. Мимо прошла батарея, потом обоз, и наступила тишина. Слышны были только стрельба вблизи и вдали да орудийная канонада.

Наконец водила нашёл засор, прочистил, и мы покатили дальше, догоняя нашу колонну, которая давно ушла вперёд. Мы проехали ещё полкилометра, пересекли глубокий овраг, и тут машина встала юзом, отчего я проснулся. Да, умудрился немного задремать на ящиках. В кабине места не было, там мешки с перевязочным материалом и лекарства в хрупких банках, в кузове проще.

Выглянув, я увидел, что по тёмному тоннелю леса нам навстречу по дороге бегут несколько наших, в которых я опознал недавно прошедших мимо нас обозников. Среди елей мелькали ещё несколько. А потом я услышал их крик:

– Танки!