Показав ей язык, подошел к зеркалу, висящему на стене, и стал внимательно себя разглядывать. Поправляя волосы и пытаясь оглядеть себя со всех сторон, машинально запел одну из своих любимых песен:
Свет озарил мою больную душу,
Нет, твой покой я страстью не нарушу.
Бред, полночный бред терзает сердце мне опять,
О Эсмеральда, я посмел тебя желать.
Мой тяжкий крест – уродства вечная печать,
Я состраданье за любовь готов принять,
Нет, горбун отверженный с проклятьем на челе,
Я никогда не буду счастлив на земле.
И после смерти мне не обрести покой,
Я душу дьяволу продам за ночь с тобой…[2]
Стоя у зеркала, я пел, выкладываясь, полностью забыв обо всем. Со мной такое бывает, особенно когда немного пригублю на дне рождения или еще каком-нибудь празднике. В общем-то, я не пью, совсем. Но на празднике мог принять одну рюмку, не больше. А сейчас, кинув взгляд на отражение стоящих клиентов и мастеров, внимательно меня слушавших, смущенно умолк. На многих лицах я увидел расстройство, что не допел до конца. С опаской поглядывая на свою спутницу, попросил парня:
– Вы ее подержите пока, а то ведь убьет молодое дарование.
– Беги, подержу, – сказал с улыбкой парень.
Как ни странно, вырываться, чтобы догнать меня, Ксения не стала.
Когда она наконец вышла из парикмахерской и села в машину, я на всякий случай прикрылся руками. Не дождавшись удара или оплеухи, одним глазом посмотрел на нее. Девчонка сидела, облокотившись о дверцу, и с прищуром смотрела на меня. Серьезно смотрела, с легкой примесью подозрительности. Потом печально вздохнула и спросила, глядя мне прямо в глаза:
– Что я тебе сделала, чтобы ты надо мной так издевался?
«Ого, серьезный разговор пошел!»
Да и я, честно говоря, зарвался, прикалываясь. Все-таки она не Аленка. Кинув на девушку быстрый взгляд, отвернулся и стал смотреть вперёд, мысленно раскладывая по пунктам предстоящую речь. Говорить всю правду однозначно не стоило, а врать было просто опасно – если поймёт, отношения испортятся окончательно.
– Если обидел, извини! – наконец решился я.
– Обидел!
– Извини еще раз!
– Ну-у-у, ладно. Извиняю, но помнить буду. Так из-за чего ты так на меня взъелся?
– Можно сказать, не на тебя. Понимаешь, все: мимика, лицо, фигура, даже голос. В общем, ты похожа на одного человека, который меня очень обидел.
– И ты решил отыграться на мне? Все ясно!
– Извини, не мог удержаться. Мир? – спросил я, протягивая ей руку.
Ксения несколько секунд с прищуром смотрела мне в глаза, потом вздохнула, подала свою и ответила:
– Ладно, мир.
Повернув ее ладонь тыльной стороной вверх, поцеловал приятно пахнущую бархатистую кожу и сказал, пародируя профессиональных ловеласов:
– Ксения, свет очей моих, как я рад, что мы решили помириться! Бальзамом на сердце мое прольется голос твой чарующий. И с трепетом в душе услышу я ласковое «прощаю».
– Балаболка, – улыбнулась девчонка, отбирая руку, которую я напоследок успел еще раз чмокнуть, – но красиво, спасибо. Мне еще никто не говорил таких приятных слов.
– А, всегда пожалуйста, – отмахнулся я, развалясь на сиденье.
– Куда едем?
– Давай заедем куда-нибудь поедим. А то жор напал. Да и пить охота.
– Ты же час назад ел! – возмутилась Ксюша, выруливая на среднюю полосу.
– У меня молодой растущий организм, и он хочет есть. И пить. К тому же у меня был стресс.
– У тебя?! Стресс?!
– Конечно! Я же с тобой общался! Все-все, мир, я просто шучу, не обращай внимания.
– Дурацкие у тебя шутки. Я после них поседела, наверное.
Выглядела она просто великолепно, о чём ей не замедлил сообщить, после чего спросил:
– Куда едем?
– В парк. Там кафе в глубине парка, мы в прошлом году туда ходили. Мне очень понравилось.
– Ну, надеюсь, что мне тоже понравится.
– Понравится. Там просто изумительное мороженое.
Громким возгласом выразив свое одобрение, попросил прибавить скорость.
Немного помолчав, Ксения спросила:
– А там, в парикмахерской, ты песни пел. Чьи они?
Секунду помедлив, ответил:
– Слышал. Один знакомый пел, а я запомнил.
– Споешь?
– Да не проблема. Какие закажешь? Про любовь? – промурлыкал я, прижимаясь к ее руке и влюблено глядя снизу вверх.
– Спой, которая тебе нравится.
– Мне много нравится. Только без музыкального сопровождения будет не очень, согласна?
– Пой.
– Ну ладно, вот эта подойдет на данный момент:
Был обычный серый ленинградский вечер,
Я пошел бродить в дурном настроенье,
Только вижу вдруг – идет мне навстречу
То ли девочка, а то ли виденье.
И как будто мы знакомы с ней даже,
Помню, чей-то был тогда день рожденья,
И, по-моему, зовут ее Ксюшей,
То ли девочку, а то ли виденье.
Она прошла, как каравелла по зеленым волнам,
Прохладным ливнем после жаркого дня.
Я оглянулся посмотреть, не оглянулась ли она,
Чтоб посмотреть, не оглянулся ли я…[3]
Закончив «Виденье», спел «Студентку-практикантку», потом «Плачет девочка в автомате».
– Красивые песни, – сказала Ксения. – Последняя жалостливая такая.
Еще бы, на ней я специально слезу пустил. Что, кстати, получилось довольно легко.
– Мы приехали. Выходи.
Оказалось, что мы уже припарковались у тротуара. Выбравшись из машины, я встал около капота и стал ждать, пока Ксения её закроет.
– Пойдем, – закончив, она подала мне руку.
Блин, как дите ведет.
Пока шли по одной из тенистых тропинок, Ксения постоянно выспрашивала у меня про песни. Я старательно отводил вопросы в сторону и, прикалываясь над ней, кричал, когда проходили прохожие: «Мама, ну купи!» На что она уже не обращала внимания.
– А кто это здесь одна гуляет?
Из кустов вышли, покачиваясь, два патлатых дауна лет по двадцать. Отчетливый запах свежего перегара показывал, что они изрядно выпили. Наверняка их потянуло на подвиги из-за этого. Один бросил на меня взгляд, и я молниеносно сунул палец в нос и стал в нем ковыряться, тупо глядя на них.
– Пропустите! – воскликнула Ксения, пытаясь обойти этих павианов.
К сожалению, поблизости никого не было, только вдалеке мелькнула куртка прохожего.
– Не-е, не пропустим, – ухмыльнулся тот же гамадрил, раскинув руки.
Мне это надоело. Отодвинув Ксению в сторону, я принялся закатывать рукава рубашки:
– Так, чмыри, у вас две секунды, пока я не закончу, чтобы свалить.
Бабуины, усмехнувшись, переглянулись, один из них грозно нахмурился и спросил:
– А то что?
– А то вам будет плохо.
Все это как-то отдавало какой-то театральностью, но мне было пофиг.
Говорливый, поигрывая мышцами, направился ко мне. Сжав правую руку в кулак, я звонко шлепнул ей по ладони левой и, нахмурившись, сказал:
– Все, конец вам! – после чего, набрав полные легкие воздуха, заорал: – Милиция-я-я! Грабю-ю-ют! Убиваю-ют!..
– Все, хватит вопить, они уже убежали. – Ксения, с трудом сдерживая смех, стояла рядом. – Ты был очень грозен.
– Конечно, для этого и нужны настоящие мужчины!
– Громко орать?
– И для этого тоже, – немного подумав, ответил я.
В кафе мне принесли большую порцию мороженого (ну страсть у меня к этому лакомству!). Очень большую. Такую большую, что всё не влезло. Остатками тут же завладела Ксения и принялась издеваться: зачерпнёт немного ложечкой и облизывает её, как… В общем, очень уж сексуально. И ещё глазами при этом насмешливо стреляет в мою сторону.
Громко икнув от полноты чувств, я слез со стула и пояснил:
– Я это… Ик. Туда… Ик. Короче, ща приду. Ик, – после чего быстро засеменил в туалет.
Выходя из общественного туалета с блаженной улыбкой на лице, увидел шагающих по тропинке к кафе двух знакомых милиционеров, а с ними. Оба-на! Те два черномордых лангура, бредущие с печально опущенными головами.
Тогда мой крик был услышан, и через минуту к нам с параллельной тропинки выскочили двое милиционеров и активно закрутили головами. Один из них, с лычками сержанта, на ходу спросил:
– Кто кричал?
– Она!
– Он! – одновременно показали мы друг на друга. Ксения бросила на меня свирепый взгляд.
– Ну ладно, я кричал, – поднял я руку. И вопросительно посмотрел на Ксению, всем своим видом показывая, что из меня слова и клещами не вытащить. Ксения не сплоховала и рассказала почти всю правду, с незначительными изменениями. Показав, куда хулиганы побежали и откуда вышли, мы отправились в кафе, сообщив милиционерам, где будем находиться.
И сейчас обеих макак вели к нам на опознание.
Приметив, где они скрылись за кустами, бросился напрямик, срезав путь по газону, и выскочил на тропинку прямо перед носом обеих мартышек, что заставило их вздрогнуть и остановиться. Уперев руки в бока, выпятив челюсть и с презрением окинув их взглядом, я сказал:
– Ну что… ик. Тупиковая ветвь… ик… развития, поймали вас? Если бы вы по… ик… пались мне раньше, то я бы ва… ик… с на куски пор… и-ик-к… вал!
Последний «ик» оказался особенно громким, и если до этого по мере моей речи улыбки милиционеров становились все шире и шире, то здесь они рассмеялись.
Свирепо посмотрев на усмехнувшегося за компанию говорливого, подошел и с силой врезал носком ботинка ему по щиколотке. Я знал, куда следует бить, и поэтому обезьян, взвыв от боли, упал на тропинку и стал стонать, держась за пострадавшее место.
– А ты че вылупился? Тоже хочешь? – спросил я у второго.
Икота, так некстати проявившаяся, внезапно пропала.
– Все, хватит с него. – Улыбающийся сержант отодвинул меня в сторону. Второй милиционер, с чистой совестью на погонах, помог подняться пострадавшему от ребенка парню.
– Я так понял, что это они? – спросил сержант.
– Они.
– Тогда пройдем в кафе, за твоей сестрой. Она должна дать показания.
– Раз надо, даст. Пшли.
Сунув руки в карманы штанов, я вразвалочку последовал за ними.
– Все-таки странно. Студенты, комсомольцы, а так себя ведут. У одного – отец начальник порта, а сынок пьяный по улицам ходит! – возмущалась Ксения, когда мы возвращались к машине.
– Подумаешь, вот у нас было… э-э-э…
– Что было?
– Да не, ничего не было, – вовремя опомнился я и не стал рассказывать про беспредел «золотой молодежи» в мое время.
– О, а это еще кто? – озадаченно поинтересовалась Ксения, глядя из-под ладони на парня лет тридцати, облокотившегося о капот нашей «тройки». Сзади вплотную стояла серая замызганная «Волга» с сидящим в ней водителем.
– Нашли-таки! – недовольно буркнул я.
Подойдя к машинам, поймал взгляд парня. Серьезный товарищ, похоже, из волкодавов, неприятный соперник, будь я даже в нормальной, привычной форме. Еще больше я укрепился в своем мнении, когда он двинулся нам навстречу. Очень неприятный соперник.
– Ксения Викторовна, вас с вашим спутником, – он кивнул мне, – ждет Григорий Васильевич. Поторопитесь, пожалуйста.
После чего, повернувшись ко мне, предложил сесть в их машину.
– Нет, спасибо. Эту тетю я знаю, а вас нет.
Одно дело ехать с приятной особой, другое – с двумя мужиками.
Нет. Нет и нет.
– Хорошо, мы следуем за вами, – кивнув, парень направился к «Волге».
– Ну что, красавица, закончились наши приключения, а? – повернулся я к Ксении.
– Но день ведь еще не закончился? Посмотрим, что он нам еще принесет.
– Надеюсь, только хорошее, – мне удалось вполне натурально улыбнуться. Хотя было не до веселья, тревожила неопределенность.
– Я тоже надеюсь.
– Ну что, поехали?
– Держись, прокачу с ветерком!
– За тебя держаться?
– Все, приехали. Можешь выходить!
Но вылезать я не спешил. Прикусив губу, внимательно осматривал три «Волги» у подъезда и стоящих рядом парней.
– О, похоже, у дяди гости! – воскликнула Ксения, посмотрев в ту же сторону.
– Может, они не к нему?
– Может, но сопоставив некоторые факты, – она окинула меня взглядом, – я все-таки думаю, что это к нам.
Пожав плечами, я вылез из машины. Сам, подойдя к Ксении, взял ее руку, и мы пошли к подъезду под внимательными взглядами охраны.
Зайдя в прихожую квартиры, увидели там пару мужчин. Которые, явно ждали нас.
– Ксения Викторовна, попрошу пройти за мной, – шагнул вперед один из них и сделал приглашающий жест рукой.
Посмотрев, как девушка уходит в сопровождении этого хмыря, я повернулся ко второму и спросил:
– А я, так понимаю, должен пройти с вами?
Тот, не сказав ни слова, сделал такой же приглашающий жест, проводил меня к кабинету и открыл дверь. Я замер на пороге.
– Ну что же вы, Артур Кириллович, остановились? Заходите, не бойтесь, мы не кусаемся, – сказал сидящий в кресле пожилой мужчина с болезненного вида лицом. Сам Романов сидел во втором кресле и, попивая чай из стакана с подстаканником, с большим интересом наблюдал за происходящим.
Хмыкнув и поздоровавшись, я вразвалочку проследовал к маленькому диванчику, стоящему напротив обоих кресел. В прошлый мой приход они стояли по-другому. Подготовились, значит. Ну-ну.
Устроившись поудобнее, с интересом начал играть в гляделки со смутно знакомым дедком. Правда, мне это довольно быстро наскучило, и я, скосив взгляд на Романова, вопросительно приподнял левую бровь. Уже почти знакомый старикан неопределенно хмыкнул.
«Блин, да где же я его видел?»
Быстро перелистывая в памяти государственных деятелей этого времени, стал сличать их с сидящим передо мной дедом.
«Нет! Да не может быть?!»
Не сдержавшись, ткнул в старика пальцем и возмущенно спросил:
– Откуда усы?! И волосы не те! Григорий Васильевич, что за шутки?!
– Не волнуйся, Артур. Это я решил посмотреть твою реакцию на меня, – успокоил Андропов, снимая парик и отклеивая усы. – Не обращай внимания. Необходимый антураж, я сейчас нахожусь за тысячу километров отсюда. С одной важной инспекцией. И до сих пор провожу ее там.
Продолжать разговор Юрий Владимирович не стал. У меня вообще возникло ощущение, что он тянет время, как будто чего-то ждёт. Пораскинув мозгами – в переносном смысле – понял, чего именно, и невольно вырвалось:
– Все, что она расскажет. правда. Я действительно к ней приставал. Но в шутку же!
Быстрый обмен взглядами показал, что я был прав в своем предположении. Они точно ждали отчет о допросе Ксении. Ещё раз покосившись на Андропова, Романов повернулся ко мне:
– Как день прошел?
– Зашибись. Весело и непринужденно. – Моя рука прошлась по коротко стриженной голове.
– Так ты только из-за этого сбежал отсюда? Чтобы постричься?
– Да вообще-то нет. Не знаю, какое ко мне будет отношение в будущем, вот и решил развлечься на полную катушку. Дал волю своим чувствам. Вот и все. – Ох, чувствую, еще попадет мне за этот побег.
Взяв со столика, находившегося между нами, стакан чая, Андропов хмыкнул:
– Знаешь, парень, чтобы убедить меня, что ты действительно из будущего, тебе придется поднапрячься!
– Да? Как насчет того, что один из ваших высокопоставленных чиновников с тысяча девятьсот семьдесят четвертого работает на британскую разведку?
Андропов, пивший в это время чай, к моему разочарованию, даже не вздрогнул. Просто вопросительно посмотрел на меня и совершенно спокойно спросил:
– Ну и кто же это?
– Полковник Гордиевский Олег Антонович. Бежал в Британию в тысяча девятьсот восемьдесят пятом году. За предательство награжден орденами Святого Михаила и Святого Георгия. Все, с кем он общался и кого знает, или работают под колпаком, или перевербованы, или мертвы.
– Это все слова, нужны реальные доказательства. Хотя мы и проверим эту информацию, – ответил Андропов, с интересом глядя на меня.
– Вы знаете, Интернет в доме – великая вещь. Спрашивайте.
Но тут нас прервал стук в дверь.
– Войдите! – крикнул Романов.
Вошедший мужчина с холодными глазами особиста – тот, с которым ушла Ксения, – спокойно подошел к Андропову и отдал ему несколько листков. После чего, к моему удивлению, не вышел из кабинета, а остался, встав за спиной шефа.
Последующие минуты стали для меня довольно тяжелыми. Далеко не все взгляды, бросаемые в мою сторону Юрием Владимировичем во время чтения, удавалось расшифровать, так что голова сама по себе втянулась в плечи, а палец принялся выводить узоры по накрывавшему диван пледу. И только через несколько минут я понял, что это не моя реакция, а рефлексы нового-старого тела.
Встряхнувшись, откинулся на спинку, положил ногу на ногу, скрестил руки на груди и постарался расслабиться, в свою очередь наблюдая за Андроповым. Юрий Владимирович несколько секунд разглядывал меня с лёгким недоумением, а потом вернулся к чтению.
– Очень любопытно, – наконец сказал он, отложив листочки в сторону. Посмотрев на меня с прищуром, добавил: – Похождения бравого солдата Швейка какие-то, а не офицера. Как объяснишь подобное поведение?
– Что тут объяснять? Сорвался, с кем не бывает. Вы посмотрите, в ком я нахожусь! В ребенке! Да я в последнее время с трудом контролирую некоторые рефлексы тела! Вот я, мужчина в самом расцвете сил. А как увидел эту девчонку, так сразу раскис. Хочу ее мозгом, а не могу телом. Парадокс, блин. Так она еще, зараза, так похожа на мою бывшую жену, что я готов ее придушить…
– Про жену позже расскажешь. Да и про свою жизнь до момента перемещения тоже, а пока. – прервал меня Андропов и махнул рукой мужику за своей спиной, подавая ему какой-то знак, – …а пока я жду доказательств.
– Ну хорошо, насколько я помню, в тысяча девятьсот восемьдесят втором году Испания станет членом НАТО, в конце мая, кажется. Так, следующее… – Теперь стала понятна функция стоящего за спиной Андропова мужчины. Достав блокнот, тот стал конспектировать.
– Ну и горазд же ты есть! – зевая, пробормотал плотный парень с усами, как у Боярского. На этом похожесть заканчивалась. Боярский не носил в поясной кобуре табельное оружие и не охранял особо важную персону. Не меня, кстати, а Андропова. Все трое моих охранников были его людьми.
– А что ты хочешь, Иваныч? Молодой растущий организм требует постоянной подзарядки. Кстати, скоро там Москва? – поинтересовался я у старшего и насмешливо посмотрел на третьего охранника, нахохлившегося на соседней полке. Второй находился в тамбуре.
– Да минут двадцать осталось, и вокзал будет, – ответил Иваныч. После чего, глянув с улыбкой на напарника, сказал: – Да не дуйся, Максим, это была просто шутка.
– Да с его шуточками седым станешь! – буркнул Максим, сердито покосившись на меня.
– Ну почему же? На мой взгляд, очень смешная и невинная шутка. – Иваныч принялся разливать чай по стаканам.
– Не обижайтесь, дядь Максим. Если бы вы не наступили мне на ногу, я бы даже не подумал сделать подобное. Извините, ладно? И, кстати, никто меня за руку не ловил, – добавил я, вспоминая происшедшее на перроне вокзала.
Небольшая подножка – и охранник Андропова, шедший слева от меня, лежит на здоровенной тетке, до этого стоявшей перед нами и оравшей мне прямо в лицо. Причем поза при падении получилась такая, что Иваныч до сих пор вспоминает ее с улыбкой.
– Если бы ты сам полежал на этом студне, да еще и меж ее ног, сам бы обиделся. И я еще вроде оглох на правое ухо, – отозвался Максим, проигнорировав мои извинения.
Да уж. Вопящая благим матом тётка вцепилась в парня ногами, обхватила, как клещами, и не умолкала, пока Игорь, второй охранник, не разнял их. Иваныч же не отходил от меня.
– Иногда я бываю крайне мстителен! – сказал я вслух, демонстративно потирая отдавленные пальцы правой ноги.
После чего, попивая чаёк вприкуску с конфетами, стал вспоминать все те три дня допросов в квартире Романова. Андропов мне все-таки поверил. ПОВЕРИЛ!
– Ладно, Артур. Та информация, что ты нам поведал из своих воспоминаний, это крайне малая информация, кстати. Проверенная и перепроверенная. И, к моему удивлению, она подтвердилась. Конечно, не все за эти двое суток мы успели проверить, но то, что успели… И про Испанию подтвердилось, со мной связался Громыко. Полковника Гордиевского сейчас проверяют. Да, в общем, чувствую, с твоим вселением у нас еще будут большие проблемы. Расскажи-ка мне еще раз тот разговор в больнице с полковником…
– Чуриным. Все проверяете? Вы же, насколько я помню, уже не руководитель КГБ.
О проекте
О подписке