– Вы лучше вспомните разгром фашистов под Москвой. Это лучше всякой болтовни говорит, на чьей стороне сила.

В общем, решили, что рановато ставить боевого, но политически незрелого комбата на должность командира бригады. Пусть еще повоюет, наберется ума и опыта.

Новый комбриг угадал крепко задетое самолюбие Орлова. Видел, что командир он энергичный и перспективный. Опасался, вдруг поднимет связи, начнет продвигаться вверх и, не дай бог, сковырнет нового командира бригады, ничем особым себя не проявившего.

Оберегая свою должность, поставил Василия Семеновича Орлова даже не во главе первого батальона (главный кандидат на замещение выбывшего в бою комбрига), а отодвинул едва не в самый хвост. Это ударило по самолюбию еще сильнее. Считай, крепко двиганули вниз командира полкового уровня, которому сам Жуков на Халхин-Голе ответственное дело поручил. Василий Орлов удары держать умел, напора в службе не убавил и вывел третий (слабоватый) батальон в первые ряды.

А тут этот неудачный десант. Поднимало настроение, что его люди раскатали немецкую саперную роту, отбили с утра атаку и держат плацдарм на берегу, о котором знает высокое командование и верит в майора.

Вместе с лейтенантом Костей Левчуком обходил траншеи, говорил с людьми. Среди его подчиненных находились и бойцы второго батальона, а сам комбат, по слухам, погиб в бою во время приземления. Так что на Василии Орлове теперь два батальона, хоть и неполных. Остановился возле пулеметного расчета:

– Как с боеприпасами?

Белобрысый сержант, неплохо оборудовавший позицию, доложил:

– Пять полных дисков…

– И все?

– К «дегтяреву» все. У второго номера полторы сотни патронов к ППШ. Трофейная винтовка и к ней обойм двадцать. Гранаты есть, двенадцать штук.

Ясно. Дальше спрашивать не о чем. Такого запаса максимум на день хватит. Да и то если фрицы сильно атаковать не станут. Немного подняли настроение минометчики и старшина. К двум трофейным трубам мин оставалось пока достаточно, да и патронами у немецких минометчиков ребята разжились неплохо.

Старшина Георгий Золотарь доложил, что захвачено несколько ящиков винтовочных и автоматных патронов, а также гранаты.

– Ну-ка, покажи.

Ящики громоздились штабелями в складе, защищенном тройным накатом из просмоленных шпал. Умеют суки-фашисты строить. Даже маскировка такая, что с десяти шагов склад не заметишь.

– Тут не несколько, а запас приличный. Раздай часть людям.

– Пока нужды нет, – вежливо дышал в сторону хвативший спирта старшина. – Если вы пулеметчиков имеете в виду, которые неподалеку от меня, так у них трофейный автомат имеется и цинк на полтысячи патронов к нему.

– Ты спиртом не слишком увлекайся. В санчасть отнеси.

– Уже отнес. Трехлитровую флягу, консервы и мед фрицевский в картонных баночках.

Георгий, или проще Гоша Золотарь, преданно смотрел на комбата. Крепкий в груди и плечах, светло-рыжий старшина дело свое знал. Людей покормил, доварив с помощниками в полевой немецкой кухне картошку со свининой. Раненым вскипятил кофе из яркой банки.

Да и выглядел старшина по-боевому. Трофейный автомат за спиной, а вместо «нагана» тоже трофейный пистолет в желтой кожаной кобуре.

– Сам добыл или у бойцов выцыганил?

– Автомат сам отбил. Фрица из «нагана» срезал. А «парабеллум» молодняк подарил, он с ним все равно не умеет обращаться.

– Хорошо, Георгий, – одобрил активность старшины комбат, – обшарь все закутки. Боеприпасы под строгий учет. Неизвестно, сколько нам здесь находиться.

– Есть под строгий учет!

– А место для обороны неплохое.

– Хорошее место. Не зря немцы здесь укрепления строили. С обеих сторон овраги берег защищают. По фронту промоины, низина… Но танки все равно пройдут.

– Если пройдут, то и нас не останется. Ребята мастерят разные штучки из тола. Ты тоже подумай.

– Канистра бензина есть. И бутылок пустых с полсотни.

– Когда выпить-то успели?

– За нашими не угонишься, – лицемерно вздохнул старшина. – Будем заливать в них бензин. Против танков очень даже сгодятся.

Орлов и Левчук направились дальше. Их обход прервал начавшийся минометный обстрел, а затем с левого берега передали по рации, чтобы усилили внимание.

– Ждите гостей, – доносилось сквозь треск помех. – Как слышно?

– Хреново слышно. Будем ждать.

– И поддержите всеми видами оружия.

– Поддержим, – пробормотал Василий Орлов, положив трубку.

Немцы активно использовали глушилки, чтобы лишить связи прорвавшиеся на правый берег подразделения. Смысл сказанного комбат Орлов понял. Готовится переправа на их участке. Только когда? Неужели среди дня, когда понтоны и плоты будут как на ладони? Или все же умные штабные головы дождутся ночи?

В отличие от Сталинграда, где переправы шли ночью (да и то несли огромные потери), на Днепре на время суток не смотрели.

– Разницы нет, – утверждало высокое начальство. – Ночью все освещено ракетами, а днем хоть какая-то внезапность.

Замполит Майков из своей песчаной норы, слегка укрепленной мелкими бревнами, с удивлением смотрел, как от левого берега отчаливают плоты разного размера, несколько лодок, понтон с легкими противотанковыми пушками. Рассекая водную гладь, вперед вырвались два американских вездехода-амфибии, вооруженные крупнокалиберными пулеметами.

Из леса на левом берегу вела довольно интенсивный огонь наша артиллерия. Но лес находился в километре от берега, и разброс снарядов был велик. Эффективного артиллерийского прикрытия не получалось.

Капитан Майков, старавшийся угадать в любом действии целесообразность, не мог понять, зачем пустили вперед быстроходные амфибии. Высадить штурмовую или разведывательную группу? Она ни к чему. На правом берегу имеется хоть и небольшой, но плацдарм. Может, торопятся высадить командиров, которые будут руководить переправой?

Ответа на свои вопросы он бы все равно не получил. А немецкая артиллерия и пулеметы уже обстреливали переправляющуюся воинскую часть. Замполит понял, что тарахтящий медлительный понтон, плоты, которые двигались с помощью больших самодельных весел, и даже быстроходные вездеходы-амфибии обречены.

Столбы разрывов сужали круг, приближаясь к цели. За годы войны бывший мастер хлебозавода научился хорошо различать калибр немецких снарядов.

Чаще всего летели 75-миллиметровые осколочно-фугасные заряды из легких скорострельных пушек и 80-миллиметровые мины. Близкий взрыв подкинул один из плотов, в воду сбросило гребца с обломком весла.

Еще один снаряд взорвался на понтоне, загруженном до бортов людьми, пушками-«сорокапятками», боеприпасами. Взвился столб дыма, взлетели мелкие и крупные обломки, человеческие тела. К 75-миллиметровым снарядам прибавились более мощные заряды 105-миллиметровых гаубиц.

Это оружие было куда серьезнее. Осколочно-фугасный снаряд весом пятнадцать килограммов развалил надвое плот. Среди водяной пены и разорванных бревен виднелось несколько голов уцелевших бойцов. Одновременно с гаубицами дружно ударили пулеметы, в том числе крупнокалиберные.

Головной вездеход-амфибия тонул, получив несколько пробоин от близко рванувшего снаряда. Экипаж, четыре человека в оранжевых спасательных жилетах, плыл по направлению к понтону. Яркий цвет жилетов действовал на немецких пулеметчиков, как красный цвет на быка.

Трассы перехлестывали тела, выбивая крошево пробковой начинки жилетов и брызги крови. Все четверо были уже мертвы, но жилеты держали тела на плаву. Пулеметы, не унимаясь, взбивали вокруг них фонтанчики бурой от крови воды. Сквозь выстрелы доносились возбужденные крики немецких солдат. Зрелище смерти захватывало их, не давая оторваться от спусковых крючков «машингеверов».

Второй вездеход дымил и двигался рывками, пытаясь добраться хотя бы до песчаной косы. Его крупнокалиберный пулемет вел отчаянный поединок с зенитным 37-миллиметровым автоматом на берегу. Снаряд разнес стекло и убил водителя. Пулемет продолжал стрелять, но сразу два или три снаряда накрыли амфибию, и она стала медленно погружаться в воду.

Течение пронесло мимо косы тонущую искореженную машину. Рядом покачивалось на волнах тело одного из бойцов в знакомом оранжевом жилете.

Капитан Майков, несмотря на отчаянное положение третьей роты, уже наметил цели. Отсиживаться в норах, когда шло методичное уничтожение десятков бойцов, он не позволил бы ни себе, ни подчиненным.

С косы отчетливо просматривался береговой откос, с которого вели огонь два пулемета и приземистая противотанковая пушка, получившая кличку «гадюка» за длинный тонкий ствол со змеиной головкой дульного тормоза.

«Гадюка» имела точный бой и в очередной раз угодила в понтон. Достать ее снизу вверх (уступ был высотой метров семь) было невозможно, но языки пламени двух пулеметов МГ-34 виднелись отчетливо. До цели было метров шестьсот, а в распоряжении Ивана Майкова имелся лишь один ручной пулемет Дегтярева. Автоматы ППШ на таком расстоянии бесполезны. Кроме пулемета можно было использовать несколько карабинов.

Чтобы не подставлять всех своих людей, капитан приказал открыть огонь из «дегтярева» и карабинов. Сам он тоже вооружился карабином и выпускал пулю за пулей в хорошо заметные пасмурным осенним днем вспышки «машингеверов».

Этот безнадежный поединок, продиктованный желанием помочь людям, гибнущим на открытой воде, сразу обернулся для третьей роты новыми потерями.

Немцы, азартно расстреливающие плоты и лодки, порой поднимались в рост для лучшего обзора. Один из пулеметов вел огонь с зенитного станка. Бегали подносчики боеприпасов, командир группы наблюдал за происходящим в бинокль, стоя в открытом окопе.

Пулеметчики Майкова и несколько метких стрелков сумели достать пулями расчет зенитного «машингевера», ранили командира группы. В сторону косы развернули «гадюку» и один из пулеметов. Точные выстрелы и пулеметные очереди сверху вниз легко находили цель.

Песок плохо спасал от пуль и тем более от снарядов. Стрелков выбивали один за другим. Неподалеку от капитана взорвался снаряд, раскидав пулеметчиков. Майкова завалило песком, он с трудом выбрался. Капитан увидел, как частые артиллерийские разрывы буквально перепахивают узкую косу. Песок быстро впитывал кровь погибших и раненых десантников.

Роту бы наверняка добили, но помог Орлов. На уступ полетели мины одного из трофейных минометов, открыл огонь отбитый ночью станковый пулемет МГ-08. «Гадюку» повредило взрывом, немецкие пулеметчики укрылись в траншее и прекратили стрельбу.

Однако, несмотря на помощь батальона Орлова, переправа быстро уничтожалась другими огневыми точками. Затонул понтон, получив несколько гаубичных попаданий. Два оставшихся плота прошили пулеметные трассы. На одном из них уже не осталось живых бойцов. Тяжелое неуклюжее сооружение, качаясь на волнах, несло по течению.

Несколько погибших лежали на дощатом настиле рядом с деревянными, оцинкованными ящиками и минометом на тележке. Пули щелкали о доски, снова пробивали мертвые тела. Из разбитого ящика высыпалась горка золотистых винтовочных патронов. Крупнокалиберная очередь зажгла боеприпасы, патроны взрывались пачками, взлетали вверх мелкими дымными ракетами.

Еще один плот упрямо тянул к берегу. Там тоже лежали погибшие. Расчет «максима» вел огонь, а человек восемь, наваливаясь на самодельные весла, толкали плот вперед.

Молодой десантник, лежавший рядом с замполитом Майковым, застонал от бессилия:

– Что же это творится, товарищ комиссар?

Мина взорвалась рядом с плотом, сбросив в воду сразу двоих бойцов. Следующая взорвалась между бревнами. Плот расползался, затонул «максим», кто-то из расчета цеплялся за бревно.

Десантник, вскочив, грозил кулаком непонятно кому. Пулеметная очередь взбила фонтанчики песка у него под ногами. Майков повалил парня:

– Прекрати истерику!

Переправа была полностью уничтожена. В берег ткнулась единственная уцелевшая лодка с пятью-шестью бойцами. Еще двое бойцов плыли к косе. Они выбрались на отмель и без сил растянулись на мокром песке. Подбежавшие десантники помогли им подняться и дойти до песчаных окопов.

Иван Евсеевич Майков, продолжавший осматривать в бинокль водную гладь, увидел, как наискось, с севера на юг, движется множество понтонов и плотов. Их тоже нещадно обстреливали, но первый переправившийся отряд и огонь батальона Орлова в какой-то степени отвлекли внимание немцев. Они азартно вели огонь по переправе и десантникам, дав возможность другому подразделению преодолеть половину водного пространства.

Эта группа плотов, понтонов, лодок тоже несла потери, но часть ее приближалась к большому плацдарму южнее участка, который удерживал батальон майора Орлова.

– Приманка, – бормотал Иван Майков. – Дорогие у нас приманки. С полтысячи жизней угробили… не меньше.

Замполит не имел права так говорить. Его обязанностью было поддерживать любые действия командования и поднимать боевой дух личного состава. Но капитан столько насмотрелся на войне, что его нередко прорывало.

– Днем на плотах. Да им час потребуется, чтобы реку пересечь. Живые мишени…

К замполиту подвели одного из уцелевших красноармейцев. Перед ним стоял светловолосый сержант, босой, в насквозь промокшей гимнастерке и брюках. Десантники дали ему бушлат, чтобы согреться. Поверх бушлата на плече висела винтовка. Ремня, подсумков и другой амуниции у сержанта не было. Видимо, едва выплыл, но оружие сохранил.

– Представьтесь, – хриплым простуженным голосом сказал Майков.

– Сержант Антон Пичугин, – так же хрипло ответил застывший в холодной воде светловолосый парень. – Командир отделения 618-го стрелкового полка.

Сквозь распахнутый ватник на гимнастерке виднелась ленточка за ранение и медаль «За боевые заслуги».

– Тяжко вам пришлось, – не зная, что сказать еще, проговорил Майков.

– Тяжко, – подтвердил сержант.

– Налейте ему спирту, что ли. Может, сухая одежка найдется.

– Найдем, – ответил кто-то из десантников. – Пошли, Антоха. Согреешься, перекусишь вместе с товарищем.

Он кивнул в сторону другого выплывшего красноармейца. Тот сидел на песке, накрытый шинелью, и мелко дрожал, всхлипывая от напряжения. Он, как и сержант, выжил чудом и все еще не мог поверить в свое спасение.

По откосу карабкались вверх еще пятеро красноармейцев. Им помогали десантники Орлова. В лодке находились также ящики с патронами, гранаты, мешок сухарей, консервы.

– Ну, вы молодцы! – хлопнул одного из них по плечу Костя Левчук. – И сами прорвались, и припасы доставили.

– Может, и молодцы, – угрюмо отозвался старший сержант лет сорока. – А два батальона, бронебойная рота и батарея «сорокапяток» накрылись. Людей, как березовые чурки, в огонь кидают.

Обстрел наверху усилился. Чей-то командирский голос отдавал команды. А другой голос воскликнул:

– Танки… Ну вот и дождались.

– Поторапливайтесь, ребята, – сказал лейтенант Левчук вновь прибывшим. – Занимайте места в окопах.

– Ясно, что не чай пить прибыли, – отозвался старший сержант и, махнув рукой своему отделению, побежал к траншее.