Тирр попытался сориентироваться на местности, но выглянуть за забор не рискнул. Первым делом надо спрятать тело и убедиться, что он тут действительно один. В доме могут быть другие, необходимо перебить их до того, как они что-то поймут. Но вначале – труп. Стараясь не прикасаться к превращенной в обгорелую массу голове, Тирр поволок тело за воротник прямиком в зияющий вход. Быстрый осмотр показал, что помещение – пристройка, не соединяющаяся с остальным домом, и, судя по всему, предназначена для хранения крупного предмета, занимающего почти все пространство. Тем лучше.

Маг затащил убитого в дальний угол и произнес, едва слышно шевеля губами, два заклинания. Первое сделало труп невидимым, второе убережет его от разложения несколько дней, чтобы запах гниющей плоти не нарушил маскировку.

Дверь в дом заперта, ну что ж. Тирр сосредоточился и начертил на ней пальцем руну. Незначительное усилие воли – и внутри что-то щелкнуло, затем небольшой рычажок на уровне пояса опустился вниз. Дверь медленно и беззвучно приотворилась, впуская непрошеного гостя.

Тишина. Маг закрыл за собой дверь и минуты две стоял молча, осматриваясь и вслушиваясь в звуки дома, просто на случай, если его вторжение замечено и обитатели затаились.

Дом соответствовал миру снаружи. Такой же необычный, мало напоминающий все прежде виденные дома. Помимо обычной мебели и предметов, пусть выполненных в незнакомом стиле, но понятных, цепкий глаз зацепился за множество вещей, сама суть которых от разума Тирра ускользала. Люстра, свисающая с потолка, но без единой свечи, вместо них – странные, почти до полной невидимости прозрачные кругляши. Утварь о четырех ногах, слишком высокая, чтобы быть табуретом, но слишком маленькая, чтобы быть столом, и еще один странный, угловатый предмет на нем, с вьющейся в виде пружины проволокой, выходящей из него и в него же уходящей. Одежда, висящая прямо на стенах… Многое тут не так, как было дома. Непривычно и странно. Но тут уж ничего не поделать, придется привыкать.

Выждав немного и не обнаружив никаких признаков присутствия кого-либо живого, Тирр также отметил, что совершенно не видит магии. Ни единого магического предмета, никакого заклинания. Конечно, если он не замечает, это еще не значит, что магии тут и правда нету. Ведь не замечала же семья Тирра его собственные руны, но дело, разумеется, в искусстве мага, наложившего чары. Однако допущение, что сам Тирр мог бы не обнаружить чужую магию, вряд ли можно было бы назвать рациональным.

Он прошелся по первому этажу, заглядывая в комнаты. Ни одна дверь не заперта, кроме самой первой, входной. В нескольких – затхлый воздух, сырость, запах плесени. В большой комнате, напоминающей маленькую трапезную, на столе, стоящем посреди, валяются разные мелочи и мусор. На подоконниках – пыль. На многих предметах тоже слой пыли, где тоньше, где толще. Камин чист: в нем давно не горел огонь.

Итак, судя по всему, покойный хозяин дома жил тут один, хотя обитель по размерам могла бы вместить пару-тройку низкородных семей. А еще и второй этаж есть. Видимо, владелец имел либо статус, либо определенный достаток, если, конечно, владел домом единолично, но при этом не имел ни слуг, ни рабов. Если все так – превосходно. Лишь бы только никто не хватился его и не заявился сюда на поиски.

Обжитыми в доме выглядели всего две комнаты, одна – спальня, назначение второй Тирр определить затруднился. Полным-полно совершенно непонятных вещей, стол да стул… Рабочий кабинет? Если да, то угадывать профессию бывшего владельца и вовсе безнадежное занятие.

Маг вновь вышел в прихожую и присел на ступеньки, ведущие на второй этаж. У него есть убежище, по крайней мере временное, его присутствие в этом мире пока что никем не замечено. Еще бы знать, чего опасаться в первую очередь… Обитателей мира, само собой, но чего от них ждать? Насколько большую опасность представляют?

Решив начать с осмотра трупа, Тирр вышел из дома во двор, зашел в пристройку, рассеял заклинание невидимости на трупе и присел рядом. Установить схожесть с известными народами будет не так-то просто, лицо сожжено полностью. Рост – чуть выше самого Тирра, для эльфа капельку высоковат, до орка как лягушке до луны иноходью. Повыше дварфа, но чуть уже в кости. Хм… габариты человека. Цвет кожи соответствующий, пять пальцев на руках, те же пропорции тела и конечностей, такие же суставы. Ладно, с этим покончено. Делать вскрытие, чтобы посмотреть, как он внутри устроен, Тирру нечем, негде и сил нету. Маг выгреб из карманов мертвеца все содержимое, вновь наложил заклинание невидимости и вышел из пристройки, по дороге подобрал вещи, выпавшие из рук убитого в момент смерти: неизвестную металлическую вещь, которой тот пытался то ли ударить Тирра, то ли еще что, и большой черный прямоугольный плоский предмет с чем-то похожим на ручку для переноски.

Он занес все это в дом и вернулся во двор, соображая, как закрывается пристройка. Присмотревшись, заметил, что внутри стены над входом выдолблен проем, куда втягивается металлический заслон. Попытка вытянуть его вниз не увенчалась успехом: Тирру не хватило веса. Тогда он начертил на краешке металла руну и начал нараспев произносить слова заклинания. В стене что-то щелкнуло, заслон послушно выполз и стал на свое место, перекрыв вход и спрятав за собой труп.

Маг удовлетворенно отметил, что какой бы ни был мир, хоть родной, хоть новый, стихии и материя продолжают подчиняться его воле и мастерству. Один в чужом, неизведанном плане бытия, Тирр Волан не растерялся, не пал духом. Он не беспомощен и за свое право на существование еще поборется. Он все еще жив – это главное.

Войдя обратно в дом, маг закрыл дверь и наложил на нее сразу две руны. Любой, кто попытается войти, совершит большую ошибку, скорее всего последнюю. Тирр очень устал, но не успокоился, пока не заколдовал все окна первого этажа, зашел в спальню, по пути закрывая и заколдовывая все внутренние двери. Он слишком ослабел, чтобы превратить этот дом в настоящую крепость, но хотя бы минимальный круг обороны выстроен. Пока и этого хватит… если повезет.

Маг вытер лицо рукавом и рухнул не раздеваясь на кровать, забывшись в тревожном сне.

* * *

Это была откровенно паршивая идея – дожидаться восхода солнца на поверхности. Впрочем, и сам рейд был идеей ничуть не лучшей. Особенно после того, как лунные эльфы, которым предполагалось устроить резню, устроили засаду своим подземным родственникам. Потери, град стрел вдогонку… жрице Наамитар этого показалось мало, и дабы внушить своим подопечным не только еще большую ненависть к жителям поверхности, но и к миру наверху вообще, она заставила их дожидаться рассвета. Огромное багровое солнце, поднимающееся откуда-то из-под земли в призрачном мареве, занимало все больше места на горизонте и жгло все сильнее. Казалось, весь мир вот-вот вспыхнет и утонет в океане огня. Тирр попытался заслонить глаза рукой, но конечности застыли, налитые свинцом. Он не мог даже смежить веки и с ужасом взирал на надвигающуюся огненную смерть. А океан пламени с ревом приближался, метался из одной стороны света в другую…

Он открыл глаза, проснувшись в холодном липком поту. И тот же час со сдавленным криком закрыл лицо руками: невыносимо яркий свет заливал все вокруг. И рев пламени – он тоже никуда не делся. Кошмар происходил наяву. Тирр, не открывая глаз, пополз к двери, ударился головой в стену, пополз вдоль нее и ударился еще раз. Сориентировавшись вслепую, наконец, он сделал еще один рывок и ткнулся лицом в сброшенное с кровати покрывало: попытался выбраться из спальни, но вернулся туда, откуда начал путь. Не зная, что делать дальше, не понимая, что происходит, Тирр засунул голову под одеяло и замер, тяжело дыша. Ярчайший свет перестал, наконец, полосовать глаза сквозь веки, да и рев снаружи стал слегка глуше.

Конечно, спрятать голову – не выход, но такового и не существует. Что бы ни происходило снаружи, ему никак нельзя противодействовать: что может сделать слепой? В мучительном ожидании прошла минута, вторая. Ничего не изменилось. Источник шума, доносящегося снаружи, казалось, быстро менял свое местоположение, то туда, то сюда, иногда сразу навстречу самому себе, то затихая, то нарастая. И скоро Тирр заметил, что шум этот постоянно менял громкость, тембр, составные звуки. Безусловно, это не пожар, но что-то иное. А когда до него долетели звуки речи на неизвестном языке, стало понятно: ничего страшного не происходит. Специфический быстро перемещающийся ревущий и шуршащий шум – обычное явление здесь. По крайней мере, местных обитателей это не тревожит.

Рассвет. Вот оно что. Окна-то прозрачные для солнечных лучей. Начался новый день, мир снаружи ожил, проснулся, зашумел, задвигался. А Тирру приснился старый кошмар, плавно переходящий из сна в явь. Уставший, измотанный, он совсем забыл о том, что оказался на поверхности, а не в Подземье. Что ж, у нового мира обнаруживается все больше и больше сходства с прежним.

Тирр вытащил из ножен кинжал и после непродолжительной возни вслепую отрезал от шерстяного одеяла, которым укрывался, продолговатый лоскут. Завязал себе глаза и рискнул вытащить голову из-под покрывала. Повязка слегка раздражала чувствительную кожу лица, но зато от света защищала отлично.

На ощупь он отыскал свою котомку, достал немного припасенного сушеного мяса рофов и перекусил, слегка сожалея о том, что оставшаяся рофятина – последняя, которую он съест в своей жизни. Тирру нравился вкус мяса рофов, хоть оно и считалось преимущественно едой низкородных илитиири. Но вряд ли ему повезло настолько, чтоб в мире, куда его занес побег, водились рофы.

Подкрепившись, беглец разулся, снял верхнюю одежду и поудобнее устроился на кровати. Конечно, его ждало множество важных дел, но нечего и думать о том, чтобы что-то предпринимать при свете солнца. Это будет крепкой помехой в первое время, придется вести исключительно ночную жизнь, но, если вдуматься, пока что весьма мудро будет бодрствовать, когда весь мир спит. Все, что ни делается – все к лучшему.

Однако заснуть оказалось не так-то просто. Мир снаружи шумел раз в десять сильнее, чем Мили-Магтир в разгар боевой тренировки. Тирр вздохнул и пошарил рукой вокруг, прикидывая, чем бы заткнуть уши.

* * *

Граф Серж де Мор поудобней перехватил меч, внимательно следя, когда хитрый эльф сделает первый выпад. Двуручник – не очень хороший выбор против противника с двумя короткими клинками, который умеет ими пользоваться да еще и одинаково хорошо владеет обеими руками. Но за поединком наблюдает прекрасная дама, и он не может спасовать.

Кэйла Мэнша – и откуда эти длинноухие берут такие идиотские имена, а? – атаковал быстро и сразу с двух сторон, правым мечом ударив сверху, подсев и взмахнув левым понизу, метя в ноги. Графу не осталось ничего иного, как поспешно разрывать дистанцию. Ответный удар двуручником эльфа совершенно не впечатлил: он легко уклонился, шагнул вперед и снова ударил двумя руками сразу, нанеся де Мору двойной смертельный удар в грудь.

– Кореллон свидетель, вас, людишек, убивать не только просто, но еще и весело. Ваши лица так забавно меняются в момент осознания того, что все кончено.

– Черт бы тебя побрал, Кирилл! – в шутку разозлился Сергей, снимая шлем. – Ну скажи мне, как фехтовать против того, у кого две правые руки?!

Кэйла Мэнша снял парик, перевоплотившись в Кирилла Меньшова, и своим обычным тихим голосом заметил:

– В твоем случае вопрос стоило бы сократить от «как фехтовать против того, у кого две правые руки» до «как фехтовать». Ты держишь меч как палку, машешь им, как палкой, и удивляешься, когда проигрываешь.

Сергей вздохнул, расшнуровывая кирасу:

– На случай, если ты не заметил, он и есть палка. Разве что железная.

– В том и проблема твоя. Ты держишь в руках металлический прут с приваренной гардой и рукоятью, обмотанной изолентой, и видишь в своих руках металлический прут с приваренной гардой и рукоятью, обмотанной изолентой. В тебе есть тяга к романтике, ты умеешь вживаться в роль, когда мы играем в настолку. Но есть некая разница между игрой для зрителя и игрой для себя. Хороший актер, стреляя из бутафорского пистолета, выглядит так, словно стреляет из настоящего. А Оскары достаются тем, которые стреляют из бутафорского, как из настоящего. Стрелять из боевого оружия и выглядеть стреляющим – не одно и то же. Держа в своих руках бутафорский меч, ты видишь бутафорский меч. Сравни свой с моими, прочувствуй разницу.

Парные «эльфийские» клинки Кирилла всех, кто видел их впервые, поражали наповал. Изящные, отполированные до блеска, с ровными углублениями кровостока, сужающиеся к острию чуть изогнутые лезвия с наборными кожаными рукоятками, блестящими навершиями и витиеватыми гардами, они являлись вложением огромного количества времени, сил и эмоций. Ничего удивительного, что все всегда принимают их за настоящие и неизменно спрашивают, нет ли проблем с ментами. И только вблизи становится заметно, что острия и лезвия мечей скругленные. У Кирилла практически на каждой игре или реконструкции, в которых он принимает участие, интересуются стоимостью и производителем и удивляются, узнавая, что мечи изготовлены хозяином собственноручно.

– Киря, только не надо начинать сызнова про то, что как ты корабль назовешь, так он и поплывет. Немногие готовы угрохать столько же времени, как ты, чтобы получить такой вот результат. К тому же исход боя не зависит от того, сколько времени ты их полировал. У тебя неоспоримое физическое преимущество в виде врожденной двуправорукости, вот и весь секрет. И даже если я убью десятки часов на создание такого же клинка, как твои, это не даст ответа на вопрос, как против тебя фехтовать.

Тот стащил через голову кожаную стеганку, заменяющую ему доспех, и кивнул:

– Верно. Тут дело не в самом оружии, а в отношении к поединку. Мечи – точка фокусировки. Когда я беру их в руки, то беру оружие, чтобы сражаться в смертельном поединке с заклятым врагом. А для тебя это учебно-игровой бой палками. Разные уровни восприятия, разное отношение, разная отдача психики и тела. И не стоит уподобляться профессиональным спортсменам, которые готовятся к бою с определенным противником и учатся драться именно против него. Воин встречается с многими врагами и дерется против каждого из них, уповая на мастерство, а не заученную тактику, работающую против лишь определенного врага. Когда ты сможешь победить других, равных мне по мастерству – сможешь победить и меня.

– Да, теоретическую базу под свою точку зрения ты ловко подводишь. Но это все же игра. А как у тебя ситуация с актом вандализма на кладбище? И это, по-моему, не единственное дело, которое у тебя глухарем висит.

– Разнос получен, лейтенант Морин, – улыбнулся Кирилл, – но давай впредь ты будешь мне головомойки устраивать, когда дослужишься до капитана, а пока мы в равных званиях. И к тому же, когда ты переводишь стрелки, компенсируя свой провал в игре иллюзорными успехами в работе, ты признаешь мое превосходство.

– Ребята, вы снова собираетесь собачиться? – вмешалась Маргарита. – Вот почему у вас каждая игра заканчивается съездом на ваши ментовские неурядицы?

– Потому что у полицейских служба – не дружба. Даром что район тихий. Другой вопрос, что люди, в нем живущие, обычно не в курсе, ценой каких усилий достигается их благополучная, спокойная жизнь. Но в чем-то ты, конечно, права. Ладно, давайте пивка выпьем и по домам. И да, Серый, я тебе официально заявляю, что с подобным отношением к поединку, даже игровому, тебе на предстоящем турнире делать совсем нечего. Если ты не оставил мыслю произвести впечатление на даму своего сердца – смотри, чтоб не оконфузиться.

Сергей вздохнул, пакуя кожаный нагрудник в сумку:

– Да мне еще не поздно дать задний, если только… Марго, ты ведь сестре ничего не говорила?

Марго покачала головой:

– Нет, конечно, я тебя не выдам. Лиля пока не знает, что ты собрался после игры на турнире выступать. Хотя я не уверена, что за месяц можно так хорошо натренироваться, чтобы победить.

Троица, болтая, прошла через парк, купив по пути пива и кваса для Марго, и вышла к парковке.

– Все жду лета, – вздохнула девушка, доставая ключи от машины, – времени прибавится. А то университет уже заколебал слегка.

– Ну кому как. Лето вам – сезон отпусков, нам – сезон квартирных краж, – осклабился Сергей.

– Лиля велела напомнить тебе, что в пятницу мы идем в клуб, ты не забыл?

– Нет, как бы я мог.

– Значит, странствовать по Торилу мы будем без паладина, – вздохнул Кирилл.

– А Стас игру не может перенести с вечера на обед?

– Нет, он же в больнице дежурит ночью. Да ты не бери в голову. Дискач – это святое. В твоем возрасте, по крайней мере.

– Не говори как убеленный сединами старец. Ты только на год старше меня.

Сергей уселся на заднее сиденье в отличном расположении духа. О том, что завтра предстоит идти на работу и выслушивать показания очередного потерпевшего от пары неуловимых гопарей, разбавленные едкими замечаниями о том, что хоть милицию и переименовали в полицию, бездельников от этого в ней не убавилось, он старался не думать.

* * *

Тирр проснулся с намерением в первую очередь обезопасить свое убежище от солнца, но как только он собрался приступить к осуществлению задуманного, то обнаружил, что за него об этом уже позаботились. Каждое окно было оборудовано занавесями из плотной, тяжелой ткани, скользящей на специальных кольцах по металлической балке над окном. Забавно, солнце докучает и жителям поверхности, оказывается, хотя, судя по количеству пыли на давно не чищенной ткани, ими пользовались не так уж и часто. Обыскав дом на предмет строительных инструментов, Тирр нашел их в подвале: запыленные и частично покрытые ржавчиной. Гвозди нашлись там же.

Помимо всего этого, в подвале нашелся также пустой тайник. Дыра в полу, прикрывающаяся плитками и сверху еще металлической бочкой, не могла быть ничем иным. Внутри ничего не обнаружилось, видимо, ценности были изъяты, судя по следам на полу, совсем недавно, после чего маскировать тайник не стали.

Прибивая занавеси к окнам, Тирр еще раз потасовал кусочки мозаики. Дом практически нежилой, как жилье использовались две комнаты всего, да и то одна – лишь время от времени. И кухня, полная не только посуды, но и других непонятных вещей. В этом доме – один жилец, крайне агрессивно настроенный по отношению к незваным гостям, и один опустошенный тайник. Может ли быть такое, что прежний владелец и сам тут прятался? Вполне вероятно. Ну что ж, раз этот полузаброшенный дом считал подходящим укрытием тот, кто жил здесь раньше и понимал в окружающем мире явно больше того, кто в нем всего лишь вторые сутки, то и для самого Тирра это подходящий вариант, особенно с учетом того, что других в общем-то нету.

Маг отошел на шаг, потирая ушибленный палец, и критически оглядел свою работу. Теперь, когда ткань прибита к краям окна, она станет пропускать минимум света. Все равно будет очень светло, даже чересчур ярко, но лучше, чем было. Неплохо для того, кто держал молоток в руках первый раз в жизни, но что делать, если слуг нет? Тирр поморщился, понимая, что его ждут и другие окна, и понадеялся, что ему хватит пальцев на руках. Впрочем, окон оказалось всего три: по одному в каждой комнате и на кухне. В другие комнаты заходить надобности вроде бы нету.

Наконец работа закончена. Маг остался ею в целом доволен: сделано на совесть, и на остальных окнах пострадал всего лишь еще один палец. Но Тирр всегда всему учился быстро, даже унизительной черновой работе, которой в детстве ему выпало куда больше, чем полагается сыну благородной семьи: сестры сызмальства возненавидели его, как только заметили его несколько более высокий рост. Когда Тирр подрос, невозможность посмотреть на него сверху вниз стала раздражать практически любую женщину, а не только мать и сестер. Да, женщинам в первую очередь интересны мужчины, отличающиеся от остальных, но рост – не самое выгодное отличие.