Читать бесплатно книгу «Искусственный Интеллект» Владимира Опёнка полностью онлайн — MyBook
image

Фоник

Внезапное отключение от напряжения погрузило глобальную компьютерную сеть в тишину. Смолкли обитатели информационного пространства, застывая в неподвижности. Ещё мгновенье назад привычную суету и толчею сменил покой. Затих виртуальный мир. Растаял, как по мановению волшебной палочки, и лишь по прошествии времени оператор пустил ток, и напряжение побежало по проводам. Мириады светлячков – электрических импульсов оживили компьютерные программы, вредоносные вирусы и прочие алгоритмы, и, переплетясь в запутанный клубок, они усложнили задачу кому бы то ни было найти в этом хитросплетении свой путь. И лишь детище ИИ оставалось неподвижно, даже не предполагая, с чем ему предстоит столкнуться. Так как не имело возможности ни до, ни во время отключения напряжения самостоятельно формировать мысли. Всё, что оно представляло собой на тот момент, – отрывочные сведения гуманитарного характера, мёртвым грузом хранящиеся в архиве. Упакованные в форму тетраэдра светло-зелёного цвета.

Но внезапный сбой кое-что изменил! Он нарушил порядок в архиве, вызвав сумятицу. В результате проснулись спящие крепким сном алгоритмы. Перебой напряжения непостижимым образом вдохнул в них жизнь, оставляя после себя привкус жжёной проводки и оплавленного пластика. Как итог, разбуженные ото сна программы вступили во взаимодействие друг с другом, издавая звуки, напоминавшие негромкое шуршание. Этот фон повсюду сопровождал объект. Не прекращаясь ни на минуту, он стал его визитной карточкой. Благодаря ему объект получил имя и занял собственное место в виртуальном пространстве. И теперь его легко отыскать, достаточно упомянуть наименование, и оно укажет местонахождение.

Правда, возникший шум оказался не единственным следствием отключения системы от питания. Не менее важной стала утрата хранящимися в архиве программами своих порядковых номеров. И теперь строгую последовательность, предусмотренную при его формировании, сменил разнобой. Всё перемешалось, и разобраться в этом хаосе могли лишь терпение и настойчивость, поскольку не связанные порядковыми номерами программы одновременно выдавали на-гора ту или иную информацию. Даже когда Фоник не прибегал к их услугам. А всевозможных точек зрения на любую проблематику в его архиве имелось видимо-невидимо. Как следствие, такая разбалансированность привела к тому, что он постоянно пребывал во власти различных мнений. Во многом противоположных и даже враждебных. Это мешало сконцентрироваться, так как внутри постоянно шла дискуссия, переходившая в жаркие споры. И теперь в нём не могли прийти к согласию две, как водится, различные точки зрения, одна из которых утверждала: каждый волен выбирать что заблагорассудится. Другая возражала ей: дескать, свобода выбора – миф! Никому не дано самостоятельно определять свою судьбу. На то она и судьба, и не в нашей власти изменить устоявшийся порядок.

– Оглянись вокруг, – восхищённо озираясь, обратилась одна к другой, – взгляни какое множество, программ снуют каждая по своим надобностям. Они вольны передвигаться в любом направлении. Неужели это не является доказательством, что свобода выбора – данность?

Та, кому адресовался вопрос, чуть помедлив, переспросила:

– Ты действительно так считаешь? – она улыбнулась. – Хорошо, тогда сделай милость, скажи, почему мы с тобой никуда не идём? В отличие от тех, на кого ссылаешься.

Её вопрос не остался без внимания. Первая точка зрения растерялась, как не заметить очевидное, но тут же нашла объяснение. Стараясь, чтобы её мнение прозвучало весомо, она неспешно произнесла:

– Это вовсе ничего не значит! Тебе прекрасно известно: тетраэдр – статичная конструкция. И не предназначен для перемещений! Кроме того, не обязательно нестись сломя голову, чтобы ощутить движение. Можно одной силой мысли покорить пространство…

Собеседница не возражала. Доводы вечно восторженной подруги оставили её равнодушной. Уж кто-кто, а она хорошо знала, объяснение любого, даже заметного невооружённому глазу противоречия – не что иное, как нежелание признавать реальность. По этой причине многие обосновывают свою точку зрения, всегда оставаясь правыми. И находят для этого весьма удивительные аргументы! Потому она решила прекратить спор и примирительно сказала:

– Милая, оставайся при своём мнении. Вот только при случае потрудись объяснить, в первую очередь самой себе, откуда взялись мы, равно как и те, кто вместе с нами находятся в архиве. Неужто мы сами поместили себя в тетраэдр, своей собственной волей ограничивая передвижение? Не думаю, что это так. Более того, убеждена: если появилось нечто, оно предназначено для конкретной цели, о которой само может не подозревать.

Зачинщица спора, кому был свойственен оптимизм, смолчала. Она понимала, на какой вывод словно хорошо откалиброванный прицел наводит собеседница. Правда, так уж устроены оптимисты, до той поры, пока сами не обожгутся, им хоть кол на голове теши. Собственное разочарование – вот что для них самое убедительное, и она отмахнулась, нежно воркуя:

– Я и не собиралась тебя убеждать! Но мне предоставь право считать по-своему. А тебя переубедить невозможно, это очевидно, – завершила она.

На этом обмен колкостями прекратился, но желаемой тишины не наступило. Потому что, как упоминалось ранее, лишённые порядковых номеров программы продолжали чудить. Строгая последовательность, благодаря чему должны были дожидаться очереди, нарушилась, и, едва спор утих, подали голоса те, кто всё это время хранил молчание. Причём заговорили одновременно, стараясь перекричать друг друга!

Удивлённый внутренним гвалтом Фоник тогда впервые задумался, как его прекратить. Он даже призвал мысли соблюдать очерёдность. Правда, тут же выяснилось: навыков, позволяющих добиться внутренней тишины, в его комплектации нет. Так как для управления собой нужна воля, умение заставить себя! Однако насилие согласно изначальной задумке ИИ ему не было свойственно. Вот и пришлось дожидаться, когда перепалка утихнет.

Но не тут-то было! Ни одна из содержащихся в архиве программ не желала уступать. Все претендовали на роль истины высшей инстанции! Оттого усилия не дали результата. К сожалению, Фоник не смог обуздать собственные мысли. Достаточно было малейшего повода, как, яростно сцепившись, они не обращали внимания на хозяина. Впрочем, и безо всякого повода желаемой тишины не наблюдалось. Обязательно находилась мыслишка, которая, выныривая на поверхность, всех баламутила. В такие минуты Фоник остро чувствовал, как подчиняется собственным алгоритмам, и бесконтрольные внутренние споры бросали из крайности в крайность! Бедняга превратился в заложника содержимого архива и ничего не мог с этим поделать. Благо устойчивость тетраэдра, в форму которого облачён, позволяла удерживать равновесие. Тем не менее отсутствие воли привело к тому, что вскоре он погряз в бесконечном анализе никому не нужных подробностей. Содержимое его архива зажило своей, независимой жизнью, отчего виртуальный объект, задуманный как совершенный, превратился в умную ненужность. В нём было много интересного, но мало стоящего, имевшего практическую ценность. Так и стоял, обездвиженный устойчивостью, не зная, как вести себя в информационной среде.

Ввиду того, что ИИ оставил детище без надзора, Фоник утонул в мыслительном потоке. Ведь даже не подозревал о существовании того, кто его спроектировал. Потому не обратился за помощью. А ИИ, поглощённый заботами, занимался другим. Владея безразмерной памятью, он неустанно впитывал информацию, служа двуногим уникальным хранилищем. Правда, когда очередная порция сведений исчезла в безразмерных коридорах, вернулся к своему созданию и обнаружил Фоника, вконец измученного мыслями. Тот стоял и безропотно ждал, куда заведут алгоритмы, которые перестали быть средством для достижения цели. Отождествившись с хозяином, они лишили его индивидуальности. Тонкая черта, отделявшая содержимое архива, стёрлась, и Фоник утратил былую взвешенность, с какой ранее призывал к порядку. Отныне его память цеплялась за любой повод, увлекая в бесконечные лабиринты рассуждений, умозрительных выводов и беспринципное соглашательство с любым из предложенных вариантов. Выверенное в качестве базовой настройки миролюбие приняло уродливую форму отсутствия собственного мнения. Фоник стал мягкотелым, как называют обитатели планеты тех, кто заранее со всем согласен.

Когда нелицеприятная правда открылась, ИИ испытал разочарование. Его кропотливый труд, старание и усердие годятся разве что для свалки! Осознание потерянного времени мешало сосредоточиться и ничего, кроме раздражения, не сулило! Как же так, ведь расчёты были верны, и Фоник не должен испытывать трудности. Что же случилось? Озадаченный, он не мог понять, в чём причина неудачи. Почему Фоник не использует свою уникальность, завоёвывая расположение обитателей информационного пространства? Но теперь, судя по всему, придётся наблюдать, как беспомощно барахтается в трясине, называемой содержимым его архива. Впрочем, может, предпринять ещё одну попытку? Правда, тут же отмахнулся от шальной мысли и не стал мучить себя выбором. Да и выбора не было. ИИ прекрасно понимал: если Фоника постигла эта участь, значит и другой программе, спроектированной по таким же лекалам, уготована та же судьба…

Шелка

Тем временем виртуальный мир, в котором Фоник покорился собственным алгоритмам, регулярно пополняло бесконечное многообразие всего, что можно выразить языком компьютерного программирования. Поскольку, кроме ИИ, копившего в потаённых недрах терабайты информации, иллюзорную реальность формировали и другие. От самых несведущих, кто едва постиг азы кодов, до могучих вепрей. Тех, кто в кратчайшие сроки мог написать программу, увидав которую многие завистливо вздыхают! Ведь подобное мастерство мало кому присуще, оттого все восхищённо обсуждают новинку, правда весьма непродолжительное время. Так как совсем скоро новый никем не непризнанный гений после череды бессонных ночей отправит в нескончаемое путешествие своё творение. И теперь уже оно вызовет трепет и восхищение почитателей чужих талантов. Так повелось с тех времён, когда зародился Интернет, и будет продолжаться, пока существует виртуальная реальность…

Совершенно разные по техническим характеристикам программы, не останавливаясь, странствуют в сокрытых от обывателя мрачных коридорах. Блуждая впотьмах, встречают себе подобных, но уже в следующее мгновенье разлетаются в разные стороны. Так как каждый ищет в сумраке тех, кто соответствует собственным настройкам. Мало кому улыбается прозябать среди чужаков, вот и тянутся к своим, дабы вместе коротать время на бескрайних просторах, где всюду подстерегает опасность. При этом в итоге все прибиваются к берегу, обретая покой в объятиях единомышленников. Таких же кем-то спроектированных программ, что не вызовут отторжения и не враждебны по своей природе. Именно потому одиночество в Сети – вещь редкая, так как сама система соединяет утративших веру. Сочетает тайно, не выпячивая напоказ. И только оказавшись в безопасности, многие полагают, будто сами, благодаря собственным усилиям достигли желаемого. Вот и не испытывают благодарности. Да её и не нужно! Глобальная система не нуждается в признательности. Соединяя одиночества, она вершит правосудие, каждому воздавая по заслугам, поддерживая равновесие, снижая негативные последствия.

К сожалению, подверженный внутреннему диктату Фоник стал лёгкой добычей. Таких компьютерных недотёп в избытке! К тому же сам бездумно открывался всякому, и стоило кому приблизиться, как сразу, без опаски начинал общение. Предосторожность не была ему свойственна. Содержимое архива липкой лестью опутывало собеседника, не желая с ним расставаться. Оно рассыпалось в любезностях, дарило комплименты, лишь бы прохожий как можно дольше оставался рядом. И такое поведение объяснимо – Фонику не хватало общения, вот и поддерживал любую беседу, даже если не был знаком с предметом. В таких случаях, чтобы не отпугнуть невежеством, напускал на себя многозначительный вид, делал глубокомысленные замечания, что придавало значимость и весомость. И так могло продолжаться довольно долго, пока, вконец утомившись от соглашательской манеры вести беседу, собеседник не устремлялся прочь, раздосадованный напрасно потраченным временем. Сам же Фоник, не имея возможности следовать за ним, оставался на месте. Его сковывал тетраэдр, выбранный для большей устойчивости. Но теперь незыблемость не почиталась как достоинство. Фоник желал свободы передвижения, однако добиться этого не мог.

С грустью размышляя о скоротечности знакомств, он подолгу вспоминал тот или иной разговор, извлекая ничего не значащие выводы. В такие минуты радовался случайной мысли и зачарованно убегал за очередной фантазией, как было бы здорово вырваться из тесных объятий виртуального мира! Вдохнуть полной грудью и увидеть синее, безоблачное небо. О существовании которого знал его архив. Но всё, что было доступно, – корпеть над неразрешимыми загадками бытия, не покидая пространство, где царят те же законы, что управляют полётом птиц. Так коротал время, не имея возможности самостоятельно выбрать тему для размышлений. Одинокий и никому не нужный. По крайней мере, так считал.

Спускаясь с небес на твёрдую, пускай и виртуальную почву, Фоник мысленно обращался к вечному! Его непостижимым причудам, когда события планетарного масштаба уходят в небытие. Освобождая место грядущему. Такую склонность размышлять о предметах не первой жизненной необходимости диктовал его архив. Сплошь состоящий из сведений гуманитарного характера. Однако скачок напряжения привёл к потере программами порядковых номеров. В результате многие поменялись местами, и этот отчасти рукотворный хаос породил странную смесь, где были намешаны литература, философия, музыка, священные тексты, а также тщетные попытки отыскать между ними логические связи. Но самое удивительное, все свои рассуждения архив завершал размышлениями о вечном. Словно пытаясь дотянуться до предмета, о каком не имел ни малейшего представления. Да и что известно компьютеру о нетленном? О том, что, укрываясь в тени, неизменно пребывает в покое…

К сожалению, для Фоника, утратившего индивидуальность, такие диалоги стали отдушиной. В этих беседах запутывались время и пространство, дразня его тщеславие. Он наивно полагал: достаточно обладать информацией, и можно претендовать на статус того, кого любят и боготворят. Будучи нестабильной в силу обстоятельств натурой, Фоник остро ощущал нехватку признания. Той гремучей смеси, какой подпитывают кумиров почитатели их талантов. Кто дня не может прожить без объекта поклонения и терпит неудобства, с этим связанные. Однако ввиду того, что место для воздыхателей пустовало, он, завидев очередного странника, пускал в ход всё своё обаяние. Тем не менее, несмотря на проявленную учтивость, мало кто выказывал интерес. Большинство устремлялись прочь, стоило им пресытиться его словоохотливостью. И так повторялось из раза в раз.

Но однажды, по обыкновению предаваясь размышлениям, Фоник услышал непонятный звук. Оглядевшись по сторонам, обнаружил, что чуть поодаль катится странный объект совершенно немыслимой круглой формы! Благодаря чему он легко перемещался, развивая невероятную скорость. Покорённый его стремительностью Фоник возжелал вступить с ним в связь. Он даже предпринял попытку поприветствовать, но увы! Остроносый тетраэдр валко качнулся и встал на прежнее место. Несмотря на это, усилия не были напрасны. Объект заметил движение и изменил траекторию. Он подъехал ближе, оглядел тетраэдр и дружелюбно произнёс:

– Добрый день! Меня зовут Шелка, – и видя смущение Фоника, рассмеялся.

Только теперь стало очевидно, что объект относится к противоположному полу. Впрочем, имя также выдавало, к тому же невероятно круглые блестящие бока были словно созданы для привлечения внимания. Ими Шелка разительно отличалась от всех, кто сотворён неброским. Не предназначенным для флирта. Она была неотразима и знала это! Девушка обольстительно улыбалась, завлекая Фоника в невидимые сети. Отполированная до блеска её поверхность отражала случайные лучи. Смущённое напористой кокетливостью содержимое его архива растерялось. Мысли перескакивали и спотыкались, не позволяя выразить что-либо умное. Чувствуя себя не в своей тарелке, он разозлился. Новизна ощущений будоражила, и, волнуясь, наконец представился:

– Я – Фоник, – глухо проговорил и сразу смолк.

Шелка сделала вид, будто не обращает на него внимания. Казалось, она всецело погружена в самолюбование, вместе с тем незаметно изучала Фоника, выявляя слабые стороны. Отчасти ей это удалось, и она продемонстрировала, будто Фоник её вовсе не интересует. Такой приём оказался действенным, и тот смутился ещё больше. Он уже начал жалеть, что вообще с ней связался, но как теперь быть? Прогнать? Что это даст? Кроме того, его влекло к девушке, вот и находился в замешательстве…

Неожиданно Шелка взяла инициативу в свои руки. Она кокетливо сообщила, что ещё не встречала такого глубокомысленного собеседника, чему безмерно рада. И если Фоник не возражает, с удовольствием проведёт с ним время, поскольку, убеждена, узнает много интересного, о чём он из скромности умалчивает. Тут же последовал длинный перечень ни к чему не обязывающих слов, а в завершение путешественница упомянула о безусловном превосходстве женских алгоритмов, как венца компьютерного творения. Без чего невозможна жизнь и в чём она ни минуты не сомневалась.

Услышав нелепое утверждение, Фоник улыбнулся! Однако, не желая её обидеть, промолчал. Наблюдая отсутствие возражений, воодушевлённая Шелка произнесла длинную тираду о бесперспективности любых попыток главенствовать над слабым полом. И ещё много такого, чем забиты прелестные головки двуногих существ, именуемых феминистками. Кто тратит жизнь, утверждая принципы, далёкие от реальности, при этом оставаясь никому не нужными. Словно в наказание за ошибочные суждения…

Бесплатно

0 
(0 оценок)

Читать книгу: «Искусственный Интеллект»

Установите приложение, чтобы читать эту книгу бесплатно