Потерпи, Солдат!
Не кричи!
Ты побудь,
Неизвестный Солдат.
Пусть в лазоревой ночи
На полнеба костры горят!
Сможешь Ты
За всех отдохнуть.
Но сейчас
Не сникай головой
И во флягу свою зачерпнуть
Постарайся воды живой.
И за эти, за пять минут,
Меж боями, в лесной глуши,
Раны тяжкие заживут,
Груз тяжёлый спадёт с души.
…И молчит Солдат.
Всё молчит.
И прошли его все года.
И настырней весной журчит
Ручейковая та вода.
И пускай она унесёт
Горький вкус фронтовых болот
И прихватит ещё с собой
Непомерную нашу боль.
…Вновь торопится напоить
Всех, кому захотелось жить.
Тех, которые из земли
Первоцветами проросли.
Дорога двигалась покато,
Одна из множества путей.
Ещё призывело с плаката:
«Иди, боец, его убей!»
Мы одолеем силу вражью! —
Приказ был Родиною дан.
А в стороне по заовражью
Дымился сухостой-бурьян.
И горечь гари чёрной прытко
Осенний ветер разносил.
У дома хлопала калитка,
Казалось, из последних сил.
У дома (был он здесь, покуда
Не угодил в него снаряд)…
А ныне – брёвен чёрных груда.
Они, как призраки, лежат,
Не прогорая, просто шая…
И превращался пепел в мох.
…Россия, малая, большая,
На то глядела, словно Бог.
Пошли солдаты друг за другом.
Что дальше будет – наплевать.
…А им бы походить за плугом.
Любить и жить. Не убивать!
Заграждений проволочных сеть
Из земли выглядывает ржаво.
Будет снова весело галдеть
С каждой ветки соловьёв орава.
А речушка набирает прыть:
Что ей всевозможные преграды?!
Оживает всё. Не оживить
Вас, в войну погибшие солдаты!
Их туда вело
не чувство долга,
Не об этом
думалось тогда.
Прозвучала
громкая тревога,
Прокричала яростно:
«Беда!»
Отвернулись
от родни:
«Чего там
понапрасну слёзы
проливать!»
Скрылись
за ближайшим поворотом
И ушли
спокойно
воевать.
Вечер был таким,
какой обычно,
Даже лучше —
как навеселе.
И ватага мужиков
привычно
зашагала
по родной земле.
Каждый шаг их
отдавался глухо.
«Нам врагов разбить —
в один присест!»
И глядела им
вослед церквуха,
На которой
покосился крест.
…Я сплю,
положив голову
на Синявинские болота…
……………………………………
По своим артиллерия лупит –
Лес не рубят, а щепки летят…
Александр МЕЖИРОВ
Ничего не выдумаешь хуже:
По своим убойно бьют «катюши»!
Гул от установок реактивный,
Души раздирающий, противный…
Над округой страшный слышен вой.
Вместе с ним солдаты наши выли —
Напоследок, до поры живые,
В землю закопавшись с головой.
Перепутал впрямь координаты
Кто-то там! А эти – виноваты?!
И спастись, видать, напрасный труд.
Вот и рвут без устали подмётки
Наших миномётов установки
И бойцов – своих! – на части рвут.
И не в переносном смысле, точно,
Тех людей живых разносит в клочья.
Их в муку в два счёта перетрут.
Будет долгий им заказан отдых
В данных расстояниях окопных.
А пока – и кровь, и жуткий ад.
В той невыносимой круговерти
Не хотелось бестолковой смерти,
Без понятья: кто в ней виноват?
…Стало там спокойнее и тише
Сквозь десятилетья мирных лет.
А война, она ошибку спишет.
Виноватых не было и нет.
Коль живой вернулся, ты – в почёте,
Настоящий воин и герой.
Остальным – лежать навек в болоте,
Так и есть: в земле лежать сырой…
Названье дали – Мёртвое болото.
В Карелии, под Кестеньгой оно.
На километров несколько всего-то,
Но в нём погибнуть многим суждено.
Не сочинят им громких эпитафий.
И не поставят памятников тут.
Лишь в пропись похоронных биографий,
Возможно, населённый впишут пункт.
…Там разошлись пожизненно врагами
Бойцы двух армий, выбившись из сил.
И у бредущих дальше под ногами
Болотный мох,
как мог,
весь путь мягчил.
Тянутся столбы высоковольтки.
Видишь, ярок солнечный закат,
Высветил, усилив в сотни крат,
Подвиги, не знавшие про сроки.
Солнце задвигается в зенит…
Лес вокруг окрасился кроваво.
И живых, и всех ушедших слава
Тут, как электричество, звенит.
Кукушка куковала на рассвете,
А лесом шла железная страда…
Сергей ОРЛОВ
Был поход по лесу долог.
Наконец настал привал.
Я в лесу нашёл осколок,
Тот, который убивал.
Он лежал в ладони – ржавый,
Злой, неистовый металл.
И сегодня я, пожалуй,
Очень много испытал.
И сегодня много понял,
Сбросив годы, как мешок…
А осколок жёг ладонь мне,
А ещё мне душу жёг.
Убивающий когда-то
Сразу в сердце, наповал…
Понял я того солдата,
Что здесь раньше воевал.
…Лет с войны прошло немало.
И, очнувшись ото сна,
Вновь кукушка куковала.
А в лесу была весна.
Зелёный можжевельный куст
Взошёл на бруствере окопном,
Над протяжением болотным
Под сенью белоночных люстр.
И там же проволочный ряд
С ним по соседству оказался,
К нему колючками прижался
В том месте, где упал снаряд.
Над фронтовой передовой,
Средь позже выросшего леса,
На фоне ветхого железа —
Как будто выживший…
Живой!
Ползли полки под пули в рёв пурги,
Колючее железо прогрызая,
От Чёрной речки до пустынной Мги
За пядь земли болотной умирая.
………………………………………………
А за Чёрною речкой
В красном зареве Мга…
Сергей ОРЛОВ
На Чёрной речке – чёрная тоска.
И кажется, тоскливей не бывает.
И вместе с ней куда-то облака
Под ритм теченья в Вечность убывают.
Кружатся над водою мотыльки —
Пригрело солнце, видя жизнь другою.
А мне опять представились полки,
Погибшие вот тут, у нас, под Мгою.
Кусты озябло от дождя дрожат.
Опасность есть: сильней бы не полило!
А всюду там солдатики лежат:
Не лес – большая общая могила.
А речка эта будет долго течь,
Плутать себе в болотах и чащобах.
…Не хватит слёз. И слов не хватит, свеч,
Чтоб помянуть всех. И оплакать чтобы.
Фотография деда
От времён постарела:
Потускнела от света;
Словно лист, пожелтела.
Знак беды и печали,
В перегибах картонка.
…Всю войну его ждали,
А пришла похоронка.
…Птицы низко летали,
Жизнь творилась на свете.
Как трава, подрастали
Безотцовщиной дети.
И, надеясь на милость
(Возвратился же кто-то!),
Бабка молча молилась
На икону и фото.
В солдатских письмах адреса
С пометкой: «полевая почта»…
Масштаб – дороги и леса,
А это где – не знаешь точно.
Все фразы на один мотив —
Чего ж тревожить?!
Мол, остаюсь здоров и жив,
И вам – того же…
Все строки на один манер —
Родным, кто дорог.
Листок бумажный жёлт и сер,
Как тол и порох.
Чертою между «здесь» и «там»
Из жизни хмурой.
…Ещё впечатан чёткий штамп —
Цензурой.
А война где-то рядом.
Это ж было. Случилось!
И зарядом снаряда
Она затаилась.
Коль не в топях,
То там
Окопалась, в сторонке,
В неглубоких окопах
И в бездонной воронке.
Голубая вода
В ней застыла, как в чаше.
Вспоминай иногда,
Ну а лучше – почаще.
По прошествии лет
Эти тянутся нити
К тем, что были и нет
На войне той убиты.
И – молчанье в ответ!
Как ожоги, как метки,
Как на дереве след
Обломившейся ветки.
Деду моему по материнской линии Василию Степановичу Мисихину
И, как раньше, тревожен,
По-прежнему зябок и страшен.
И вода проступает
Из разных болотных горнил…
Мы пройдём этот путь
По зарубкам из памяти вашей,
По приметам, которые
Лес на века сохранил…
Я пройду этот путь,
Мне его моя совесть укажет!
Здесь я что-то уже для себя
Навсегда прояснил.
Тут мой дед воевал…
Только он ничего не расскажет:
Он её, эту правду,
Под сердцем до смерти носил.
Он бы мне рассказал,
Как прошёл этот путь, но солдатом.
Он бы много успел рассказать
Повзрослевшему мне.
А ещё б улыбался смущённо,
Почти виновато,
Потому что не слышал:
От взрывов оглох на войне.
Эта пуля
Не в меня летела.
Не в меня
Попасть она хотела.
В сорок первом?
Или в сорок третьем?
Не жил я тогда ещё
На свете!
Не в меня!
А в паренька-солдата.
Выстрел пулемёта?
Автомата?
А боец, верней сказать,
Солдатик
Кутался в видавший виды
Ватник
Или притаился рядом
С елью,
Принакрывшись
Грязною шинелью.
И держал, как знать,
Наизготовку
Со штыком
Заржавленным винтовку.
А с болота сильно холодило.
Паренька навечно зацепила
Пуля та.
Навылет просвистела.
…Вот такое, понимаешь, дело.
Ель сгнила.
Потомкам в назиданье
Найдено свинцовое посланье.
Много у Синявинского леса
Скоплено военного железа!
…Дождевой апрельский
Долог морок.
Слышу чутко
Каждый звук и шорох.
Здесь война
Проходит стороною.
Мир стоит
Над Русскою страною.
Время считаю,
Жду, когда же придёт,
Сгинет – куда не знаю —
Сорок несчастный год.
Всех десятилетий,
Что навсегда прошли,
Долгий гуляет ветер
Краешками земли.
Снова он бьёт по нервам,
Точной наводкой бьёт,
Цифирью тою скверной
Спать по ночам не даёт.
Успокоишься, как же!
Меряй уже – не мерь
Перечислением павших
Невосполнимость потерь.
Множество невосполнимых —
Близких,
Родных,
Любимых!
Армии и полки —
Наши всё мужики!
Не вернулись обратно
Дед мой и два его брата.
Иван…
Алексей…
Николай…
Ваня…
Алёша…
Коля…
В сердце болезно колет.
…Ты потерпи, давай!
Женщина одиноко
Смотрит в провалы окон.
Солнце полудня светит.
Женщина эта шепчет:
«Чтоб от беды укрылся,
Только бы возвратился
Милый мой ко мне,
А не погиб на войне!»
Много же раз гадалось,
Много же повторялось.
…Ничего не менялось.
Всё, как было, осталось.
Падают капли с веток —
Непостоянен дождь.
Вижу, как ты, мой предок,
Вновь воевать идёшь.
Хватит войны с Суоми!
Жить бы сейчас! Дивья́…[1]
Четверо в стылом доме —
Малые сыновья.
Смотрят тебе вдогонку
Слёзно и горько – вслед.
…Ну её, похоронку!
Выживи!
Слышишь, дед?!
Просто ты не был трусом…
Видимо, потому
Где-то под Старой Руссой
В чёрном исчез дыму.
Жизнь навсегда покинул.
Руки, что крылья, вскинул,
Не рассчитал, упал…
Не улетел. А сгинул.
Сказано же: пропал…
Сколько ж солдат из местных
Числятся в неизвестных!
Выстроить бы в колонны
Этих вот безымённых,
Лесом и полем ставших,
Небом, землёю, морем…
Их, навсегда пропавших…
Вечная слава героям!
Будто не было в сорок пятом
Победы великой. Нашей!
Сносят памятники солдатам,
За чью-то свободу павшим.
…Вася, Василий Куракин,
Парень сольвычегодский,
Сгинул не в пьяной драке,
А на земле эстонской.
Пал он во время боя
Не за чужое поле.
Не за чужим караваем
Шёл он туда. Мы знаем.
Двоюродный брат моей мамы
Был молодым, красивым,
Самым хорошим. Самым
Мог бы он стать счастливым.
…Доброй погодой, ясной,
Радует каждое лето.
В доме на улице Красной
Смотрит солдат с портрета
На фотоснимке гордо.
В матушкиной коморке.
Новый привинчен орден
К старенькой гимнастёрке.
Только
За то, что вольно
Вы вздохнули (забыли?),
Здесь молотком отбойным
Памятники долбили.
С жаром. С азартом. С пылом.
Тешась, как в играх в карты.
Это на их могилах
Надписи: «Оккупанты».
Не на могилах немецких
Воинов, а советских!
Им – все хулы, проклятья
Сыплются злобным роем.
…Были ж когда-то братья,
Были ж ещё – герои…
Кто составляет тексты,
Кто выправляет даты?
Что ж вы, эстеты-эсты?!
Мёртвые виноваты
В том, что несли Победу
Нашу, святую? Эту!
…Может, её украли
На Украине сытой?
Там в чести полицаи,
Прихвостни и бандиты,
Прочие изуверы
Воинства Бандеры.
Где живут без оглядки,
Новою меркой меря,
Той, Незалежной, батьки,
Лютого злее зверя.
Братья лесные, сёстры…
И мастера до дезы
Нож наточили острый
И припасли обрезы.
Дух их цветёт опальный
Против страны «москальной».
…………………………….
«Врезать бы этим гадам!»
Не торопись с обидой.
Если б под Ленинградом
Я не такое видел.
Если бы всё другое
Было в лесах под Мгою.
Может, у нас не знают:
В памятники – стреляют!
Глазом бахвалясь острым,
Метят попасть по звёздам!
Звёздам пунцово-красным,
Следовательно, опасным.
…Впрочем, чего и надо?
Нет теперь Ленинграда.
И никогда не будет.
…Холодно. Ветер дует.
Разве названий жалко?
Жаль другого, конечно:
Хлеба блокадной пайки,
Выпеченного спешно.
…Жизни Дорога. Вьюга.
Грозно снаряды рвутся.
Жители не Петербурга
О проекте
О подписке