Афон – сердце и душа Православия. Вместе с тем это часть Греческого государства. Часть совершенно особая. Статус Святой Горы закреплен в Конституции Греции в статьях 109 – 112. Сделаем выписки, показывающие эту особость:

«Афонский полуостров… является в соответствии со своим древним привилигированным положением самоуправляющейся частью Греческого государства, суверенитет которого над ним остается неприкосновенным. …Все монашествующие на ней приобретают греческое гражданство без каких-либо формальностей, как только они принимаются в число монахов или послушников. Святая Гора в соответствии со своим установленным порядком управляется двадцатью ее Священными монастырями, между которыми поделен весь Афонский полуостров, и ее земля не подлежит отчуждению. Управление осуществляется представителями Священных монастырей, составляющими Священный Кинот. Категорически запрещается какое-то бы ни было изменение системы управления или количества монастырей Святой Горы, их иерархического строя и их взаимоотношений с зависящими от них учреждениями. На ее территории запрещается пребывание иноверцев или раскольников». По Конституции государство берет на себя «исключительное право поддержания общественного порядка и безопасности» на Святой Горе.

И вот, когда видишь в сегодняшнем мире постоянные нападки на Афон, особенно со стороны демократических женских движений, как будто для них не указ слова Божией Матери, или со стороны бизнесменов, которые видят только мрамор Афона да его живописные берега и чистейшее, омывающее их море, то диву даешься. Видимо, и Конституция государства не для них писана. Демонстрации эмансипированных женщин-суфражисток часто происходят на причале Уранополиса – греческого города, откуда уходят и куда приходят монашеские корабли. Вспоминается, как такие демонстрации встречали монахов, сопровождавших святые мощи всехвального первозванного апостола Андрея, мощи святого великомученика и целителя Пантелеимона и мощи святой равноапостольной Марии Магдалины. А часто и без всякого повода неистовые ревнительницы женского равноправия выходят на причал, чтобы в очередной раз покричать о том, что нет на Афоне демократии. Какая несправедливость!

А у бизнесменов есть выражение: снимать доходы. С перепродаж и продаж, с жилплощади, с рынка… Стоя на палубе теплохода, огибающего полуостров, один такой предприниматель все ахал, все изумлялся красотам Афона и восклицал: «Да тут с каждого километра можно в сезон по миллиону долларов снимать!» Когда же ему пытались втолковать особость и единственность Афона и его неподчиненность светским законам, он это никак не мог понять.

– Пусть и молятся, – упирался он, – кто им помешает? Молятся, в нашу сторону пусть не глядят. Места хватит. Им же и доходы будем отстегивать. Когда кто и с курорта к ним заглянет, свечку купит. Да они ж еще и мрамором могли бы торговать. На золоте сидят и не понимают своего счастья.

О мраморе этот бизнесмен точно заметил – весь Афон стоит на мраморном основании как на драгоценном пьедестале. Еще и в этом мы читаем Божий промысл – предоставить место для чистой молитвы совершенно особое, единственное. Но это может понять только верующий человек. Чаще мы сталкиваемся с почти полным, безнадежно глухим отрицанием монашеской республики. Это, к сожалению, есть и в Греции, и за ее пределами.

Вот, к примеру, в Греции были Олимпийские Игры. Ведь и сама Греция – родоначальница этих Игр. Но какие же нападения испытала тогда Святая Гора. На нее рвались и бегуны и прыгуны обоих полов. Пресса визжала, цитируя апостола Павла, что нет для Господа ни эллина, ни иудея, ни мужеска, ни женска пола. Европарламент выделял изрядную сумму тем монастырям, кои согласятся принять у себя женщин-паломниц. «Это, – сказали афонцы, – дьявольская уловка». Устоял Афон и перед олимпийцами и, даст Бог, устоит пред любыми нашествиями соблазнов сего века и будущего.

Будем надеяться, что наш посильный труд послужит просвещению заблудших и закосневших в одностороннем, только материальном истолковании мира. По дьявольскому наущению внедряются в умы людей мысли, что бытие определяет сознание, что базисом жизни – материальный мир, а надстройкой (слово нашли) – духовность. Тут все поставлено с ног на голову. Вначале же было Слово, Дух Святый, потом материальный, вначале допотопный, мир. Тело каждого человека пришло из земли и уйдет в землю, а душа будет продолжать жить. Как? Ликовать с ангелами или мучиться во аде, это зависит от наших дел в продолжении краткого нашего пребывания на земле.

Именно служить спасению души уходили и уходят на Афон православные люди.

Подумать, столько копий ломается из-за совершенно крохотного участка земли. Если бы через полуостров протянуть дорогу, о которой тоже кричат неистовые поборники уничтожения монашества, то по этой дороге можно было б проскочить весь Афон за двадцать минут. Шестьдесят километров его длина. А в ширину всего ничего – от семи до девятнадцати километров. Полуостров Айон-Орос, как он значится на картах, возвышается из вод Эгейского моря с северо-запада на юго-восток. Вначале он более равнинный, затем всхолмливается, переходит в горную цепь и оканчивается значительным возвышением, возносимым к восходу солнца. Высота главной горы Афона, горы Преображения, свыше двух тысяч метров.

Склоны гор, долины, прибрежные земли необычайно богаты растительностью. Это сплошной ботанический сад. Это рай, и не меньше. В любое время года. Весной ошеломляющий, осязаемо плотный запах цветущих трав и кустарников. Розоватятся на рассвете и закате расцветающие деревья, кисейно белеют вишни в свой краткий двухнедельный срок, и как долго помнятся потом. Заявляют о себе и маслины, напоминая о Елеонской масличной горе, а как радостно раскрываются навстречу теплу груши, черешни, виноградники. Легко воспаряет над землей розовая пена цветущего миндаля, соперничает с белизной облаков цветущая яблоня, подолгу стоят над пространством красные свечки каштанов, беззаботно раскидывают свои широченные ветви крепкие платаны, а черешни уже показывают свои скороспелые плоды. Скромно цветет орех. Орехи, конечно, грецкие, учитывая место их нахождения. И вспоминается добрая, исцеляющая, шутка монаха Амвросия Оптинского: «Грех как грецкий орех – расколоть легко, выковырять трудно».

Но спелые орехи – это осень. Осень здесь такая долгая, что, кажется, никогда не придут холода, все время будет это золотое состояние торжества природы, эти крепкие дубовые листья, которые одновременно уже и под ногами и еще на ветвях, эти костры красно-оранжевых кленов, и наш родной русский шиповник, только плоды его сочнее и крупнее. Все такое полное, пришедшее в меру торжества созревания, что только и думаешь: «Господи, за что нам такое?»

Наш Свято-Пантелеимонов монастырь на юго-западной части острова, поэтому солнце приходит к нам после обеда и царствует до вечерних звезд. Море прямо-таки пылает на закате. А ночью, при полной луне, оно совсем золотое. Случаются и пасмурные дни, особенно зимой. Но, по русским понятиям, какая же это зима: выпал ночью снег, а к обеду и нет его, а к вечеру и вовсе тепло. Тем более, как ни облетают лиственные деревья и лиственницы, Афон всегда зеленый, цвета жизни, здесь много хвойных пород: ели, сосны, туя, много вересковых зарослей.

Летом жарко. Но все равно хорошо. Всегда найдется тенистое место, всегда утолит жажду вода из чистого, текущего из мраморных недр ручейка. Но нигде в монашеских трудах и рассказах нет описания красот Афона, любования ими. До красот ли монаху, когда он занят ежеминутно. Молитвы, послушания, снова молитвы, снова труды. Иногда очень тяжелые: строительство, погрузка, разгрузка, копание земли, работа на огородах и в садах, приготовление пищи, заготовка продуктов на зиму, – всего не перечесть. Но главный труд, это, конечно, молитва. Непрерывная, и совместная, и уединенная. И вот этой молитвы не увидишь, если сам не молишься. Идешь по тропинке – впереди мелькнул человек, идущий навстречу. Подходишь, а там нет никого. Спрятался, уклонился от встречи, чтобы не прерывать молитвенное состояние. Это состояние иногда улавливаешь в ночную, утреннюю или вечернюю пору в храме и понимаешь, насколько оно сильно. Молитвы те же, что слышал в обычных церквях, но как-то звучат они иначе. Серьезнее, неспешнее, проникновеннее. И монастырское монашеское пение тоже неповторимо, оно какое-то особое, единоустное, спокойное в своей всепобеждающей силе.

Есть ли в нынешнее время святые на Афоне – вот вопрос всем побывавшим на Святой Горе. Лично я уверен, что есть. Хотя сам их не видел. А может, видел, но, по грехам своим и недостоинству, не понял, кто предо мною.

Но почему я так заявляю? Потому, что видел здесь и осознал главное в нашем мире – отношение к смерти. Мы ее боимся, а здесь день смерти – это день рождения в жизнь вечную. И понять без этого вразумления Афон невозможно. Вот попробуйте не бояться смерти. А здесь этот страх отступает. Смерть страшит привязанных к земному, а здесь никто не озабочен земным. Здесь все ничто: деньги, успех, известность, сила физическая, власть, даже и времени настоящего здесь нет. Как? И времени?

Да, и времени. Ведь время дано нам в наказание за первое грехопадение. Времени не было, и нет его у Бога. У Него все враз: настоящее, прошлое и будущее. А у нас и настоящего нет. Было утро, и нет его, вечер приближается.

А что такое афонская полночь? Это закат, это погружение солнца в глубины горизонта, это начало новых суток. Но и это не время, это сигнал колокольчику звать на молитву. Переливистый звук летит по коридорам, вскоре трель колокольчика подхватывает колокол на колокольне, но вот уже и колокольчик и колокол в прошлом, а в будущем то, что возглашается, поется и читается. И это летит в пропасть времени, а вечность все пред нами.

Монахи Афона постоянно устремлены в вечность.

Афоном за долгие годы его вековечного стояния руководили и византийские императоры, и турецкие султаны, и константинопольские патриархи. Это внешне. Внутренне же Афон всегда жил своими преданиями, обычаями, традициями. Они были или закреплены в монастырских уставах или передавались изустно. Власти противились этому, но и монахи были непреклонны. Попробовали турки в 1860 году установить законодательство для Афона – не получилось. И следующие попытки провалились. Не хотело монашеское сообщество жить по светским указам. И добилось своего. В 1911 году афонские старцы определили «Главные канонизмы Святой Горы». Турецкое правительство не утвердило их, и, как будто в наказание за это, через год Афон стал греческим, а вскоре получил международное признание. Каждый год 10 мая вспоминается, как в этот день в 1924 году была принята «Уставная хартия Святой Горы Афонской», иначе известная как «Новый канонизм» или просто Устав. Устав этот, его 188 статей, утвержден правительством Греции и является основным документом Афона.

В нем названы в определенном порядке двадцать Священных Царских Патриарших ставропигиальных монастырей. Вот этот порядок, который сложился с давних пор:

ВЕЛИКАЯ ЛАВРА, во имя преподобного Афанасия Афонского.

ВАТОПЕД, в честь Благовещения Пресвятой Богородицы.

ИВЕРСКИЙ монастырь (Ивирон), в честь Успения Богородицы.

ХИЛАНДАР (Хилендарь), в честь Введения во храм Пресвятой Богородицы.

ДИОНИСАТ (Преподобного Дионисия), в честь Рождества Святаго Иоанна Предтечи.

КУТЛУМУШ, в честь Преображения Господня.

ПАНТОКРАТОР, в честь Преображения Господня.

КСИРОПОТАМ, в честь сорока севастийских мучеников.

ЗОГРАФ («Живописец»), в честь великомученика Георгия Победоносца.

ДОХИАР, во имя святых Архангелов.

КАРАКАЛ, во имя апостолов Петра и Павла.

ФИЛОФЕЙ, в честь Благовещения Пресвятой Богородицы.

СИМОНОПЕТРА, в честь Рождества Христова.

СВЯТОГО ПАВЛА, в честь Сретения Господня.

СТАВРОНИКИТА, во имя святого чудотворца Николая.

КСЕНОФОНТ, во имя святого великомученика Георгия Победоносца.

ГРИГОРИАТ, во имя святого чудотворца Николая.

ЭСФИГМЕН, в честь Вознесения Христова.

РУССКИЙ ПАНТЕЛЕИМОНОВ («Россикон, Руссик»), в честь святого великомученика Пантелеимона.

КАСТАМОНИТ («Среди каштанов»), во имя святого первомученика Стефана.

Только эти двадцать монастырей имеют права собственности. Остальные: скиты, келлии, каливы, исихастирии – являются собственностью какого-либо монастыря. Впервые посещающие Афон изумляются величественностью скитов, часто превосходящих размерами постройки монастырей. Например, Андреевский, доныне поражающий своею мощью и какой-то основательностью, стоящий как крепость духа.

Первым афонским святым, образ которого дошел до нас, считается преподобный Петр Афонский. В трапезной монастыря Хиландар – его изображение. Это совсем исхудавший старец с длиннейшими седыми волосами, высоким лбом, с пронзительным взглядом. Время его подвигов – первая половина девятого века.

Известно, что он из Византии. Имевший склонность к монашеской жизни, он не раз собирался уйти в монастырь. Но его не отпускали с царской службы. Широко образованный, смелый, он заслуженно достиг звания полководца. Во многих походах удача была на его стороне, но однажды, в тогдашней огромной Сирии, на границе Вавилона и Финикии, он потерпел поражение от варваров и был пленен. Его заточили в аравийскую крепость на берегу Евфрата. Тогда-то, оплакивая свою участь, он и вспомнил о своих обещаниях Богу стать монахом. Он молился любимому своему святому, святителю Николаю, архиепископу Мир Ликийских, и был им спасен. Также в Житии Петра Афонского говорится и об участии в его судьбе святого Симеона Богоприимца.

Святой Петр прославился даром чудотворений в Риме, был обласкан вниманием папы римского. Но бежал от славы человеческой, сел по наитию в корабль, идущий на восток, и предал себя воле Божией. Именно у Афона, несмотря на попутный ветер, корабль остановился, будто сел на мель. Нет, место было глубокое. «Чада моя, – спросил святой Петр у корабельщиков, – как называется эта гора?» Узнав, что это Афон, святой понял, что это то место, которое называл ему святитель Николай. «Высадите меня, – сказал Петр корабельщикам, – иначе вы не сдвинетесь с места». Его не хотели отпускать, но вмешательство Божие было совершенно явно, и они перевезли Петра на пустынный берег. Изгнавши молитвой диких животных и гадов из пещеры, святой обосновался на Афоне. И жил здесь оставшиеся ему пятьдесят три года. Как жил, чем питался? Житие говорит: «Телесная пища ему и на мысль не приходила. День и ночь возсылал он свои молитвы и благодарения Богу».

Множество нападений от демонов выдержал святой, но заступничеством Божией Матери не потерпел от них вреда.

По истечении долгого времени исполнились евангельские слова о том, что не может светильник остаться незамеченным. Господь открыл святого людям. Один охотник устремился за ланью, и она привела его к пещере святого. Охотник понял, что видит святого и со слезами молил исцелить его брата, одержимого нечистым духом. Петр запретил охотнику говорить кому-либо о нем, а больного брата просил привести к нему на следующий год. Охотник выполнил благословение. Спустя указанное время он пришел с братом к святому. Но уже не застал его в живых. Они увидели только мощи святого. Охотник безутешно рыдал, но чудо свершилось тут же. Лишь только братья приблизились к телу святого Петра, как демоны с горестными криками вышли из тела больного брата. Они вышли из уст в виде черноватого дыма, а мощи святого заблистали неземным сиянием. С великим благоговением охотники принесли цельбоносные мощи на корабль и хотели везти их с собою. Но против Климентовой пристани корабль остановился. Такова была воля Божия – наградить Климентовскую обитель, создаваемую в то время, святыми мощами Петра Афонского.

Как раз к девятому веку относится узаконивание владений монастырей. Доселе афониты благодарны преподобному Евфимию Новому и преподобному Иоанну Колову. Они отстаивали независимость Афона перед светскими властями. Преподобный Евфимий принял постриг на горе Олимп, жил в Фессалонике, но главное дело его жизни – Афон. Он нашел на Афоне большое количество монахов, но не монастырей. Монахи жили разрозненно, отшельнически и были безпомощны при нашествиях властей или просто грабителей. Вместе с преподобным Евфимием на Афоне подвизался преподобный Иоанн Колов. Он создал монастырь прямо на перешейке полуострова. Удобное место, плодородные земли притягивали в монастырь насельников. Афонские монахи добились через константинопольского императора передать обитель Св. Иоанна Колова в собственность тогда же создающемуся Иверскому монастырю.

Древнейший дошедший до нас императорский указ (хрисовул) об Афоне был издан в 883 году. По нему монахи освобождались от уплаты налогов на занимаемую ими землю, а не монахам запрещалось пасти скот на владениях монастырей. Но окончательное обозначение монашеских владений произошло в 942 году по указу императора Романа I. Он обозначил границу земель Афона по самому узкому месту полуострова, как раз у его начала, «от моря до моря». Более того, монахам приносились пожертвования, подобные тем, что получали уже существовавшие тогда монастыри в других местах империи. Можно сказать, шефствовал над Афоном константинопольский монастырь Мирелейон. Но и государственная казна свершала существенные выплаты. Деньгам был строгий учет, шли они в основном на строительство церковных зданий. Кормились же монахи от своих трудов.

Созидались обители, шла монашеская молитвенная жизнь. Но старцы понимали, что нужен центральный орган управления Афоном. Он необходим, чтобы решать различные хозяйственные вопросы: земельные, строительные, продовольственные, имущественные, транспортные, а главное, чтобы выработать единство богослужений, образ жизни. Из числа старцев выбирался руководитель – прот. С самого начала (середина десятого века) он помещался в Лавре, там, где доныне административный центр управления Афоном, Карея. Общее монашеское собрание – Протат – было высшей властью. Синаксис, так называлось это собрание, собиралось раз в год. Остальное время республикой руководил прот и совет игуменов при нем. Прот обладал решающей властью, занимался земельными владениями, к нему являлись новоприбывшие, он определял их судьбу, назначал хозяев келлий. Судебная власть на Афоне также принадлежала проту. Он утверждал избранных настоятелей, вручал игуменский посох.

Проту приходилось бывать в Константинополе для решения возникавших вопросов. Но высшей инстанцией для афонского главы был даже не Патриарх Константинопольский, а сам император.