Цитаты из книги «Защита Лужина»

. Он продолжал молчать, и она замолчала тоже и стала рыться в сумке, мучительно ища в ней тему для разговора и находя только сломанный гребешок

Лужина я одного знал, – медленно произнес господин, щурясь (ибо память человека близорука).

В один из ближайших вечеров произошел давно назревший, давно рокотавший и наконец тяжело грянувший, – напрасный, безобразно громкий, но неизбежный, – разговор.

«Я ведь вас вовсе не знаю, – продолжал быстрый, звучный голос. – Мне придется навести справки, – да-да, справки, – не больны ли вы какой-нибудь такой болезнью». – «Одышка, – сказал Лужин. – И еще – маленький ревматизм». – «Я не про то говорю, – сухо перебила она. – Дело серьезное. Вы, по-видимому, считаете себя женихом, бываете у нас, уединяетесь. Но я не думаю, чтобы скоро могла быть речь о свадьбе». – «А в прошлом году был геморрой», – скучно сказал Лужин. «Послушайте, я с вами говорю об очень важных вещах.

И ему было немного досадно, что она не совсем так хороша, как могла быть, как мерещилась по странным признакам, рассеянным в его прошлом.

Путая даты, он извлекал из прошлого смутное впечатление о том, что Лужин когда-то кого-то в школе обыграл, чесалось что-то в памяти, но добраться было невозможно.

Стройна, отчетлива и богата приключениями была подлинная жизнь, шахматная жизнь

когда произносишь «лимон», делаешь поневоле длинное лицо, а когда говоришь «апельсин» – широко улыбаешься.

и прислушивался к монологу в соседней столовой, к голосу жены, уговаривающей тишину выпить какао.

Он не видел тогда ни крутой гривы коня, ни лоснящихся головок пешек, – но отчетливо чувствовал, что тот или другой воображаемый квадрат занят определенной сосредоточенной силой, так что движение фигуры представлялось ему как разряд, как удар, как молния, – и все шахматное поле трепетало от напряжения, и над этим напряжением он властвовал, тут собирая, там освобождая электрическую силу.